...и Северным океаном - Георгий Кублицкий

Подвиг, завершившийся драмой, всегда волнует. Ученые, писатели, журналисты много раз возвращались к событиям в таймырской тундре, основываясь на давних, всем известных и бесспорных фактах.

Но бесспорных ли?

Однажды мне позвонил Никита Яковлевич Болотников, с которым нас много лет связывал общий интерес к истории Арктики и особенно к личности Бегичева.

— Если вы свободны вечером… (он назвал дату), то советую заглянуть в Географическое общество. Надеюсь, не раскаетесь…

Народу собралось много. Я узнавал исследователей Арктики и Антарктики, капитанов ледового плавания, известных географов. Над столом президиума карта полярных окраин Таймыра была расчерчена цветными линиями, испещрена датами, рядом с которыми выделялись жирные вопросительные знаки.

Никита Яковлевич в парадном черном костюме выглядел торжественно. Детские голубые глаза удивительно не вязались с седой бородкой.

— Уважаемые дамы! Уважаемые товарищи!

Уже это несколько необычное обращение к аудитории показало, насколько он взволнован.

А дальше мы услышали вот что.

Тессем и Кнутсен, утверждал Болотников, никогда не

были у мыса Приметного. Тессем не сжигал там труп своего погибшего товарища. В костре вообще не было костей человека.

Доказательства? Прежде всего — логика. Зачем было Тессему поднимать тяжелый плавник для костра на высоту почти четырех метров — а именно там нашли золу и кости, — если он мог сжечь останки у самой воды, куда океанские волны выбрасывают стволы и сучья деревьев?

Все, что было найдено у мыса Приметного, доставили в свое время в Новосибирск и там, перед отправкой в Норвегию, находку тщательно описал инженер Рыбин. Он подробно расспросил также норвежца-переводчика, участвовавшего в поисках вместе с Бегичевым.

Рыбин узнал, что кости, найденные в костре, мало походили на человеческие, за исключением одной, которая напоминала осколок черепа.

Но главное даже не в этом. Бегичев говорил о находке винтовочных патронов, изготовленных в 1915 году. Переводчик назвал другую дату изготовления — 1912 и 1914 год. У Рыбина значатся исключительно патроны 1912 года. По меньшей мере странно, что Амундсен взял в ответственнейшую экспедицию, которая могла затянуться на несколько лет, старые патроны: ведь «Мод» отправилась в плавание летом 1918 года.

Точно известно из описаний — тут расхождений нет, — что охотничьи дробовые патроны были 16-го калибра. Но ружей этого калибра на «Мод» не могло быть. Болотников списался с норвежскими полярниками и получил копию счета норвежской фирмы «Хаген», которой Амундсен заказывал охотничье снаряжение и лыжи. Фирма снабдила экипаж «Мод» исключительно ружьями 12-го калибра!

Внимательный просмотр списка всего, что было обнаружено вместе с почтой Амундсена, продолжал Болотников, также наводит на размышления. Странно, что среди вещей безусловно нужных, есть папка с чистой бумагой, три кастрюли, керосиновый бак да сверх того еще пустой бачок. Неужели одинокий, обессиленный путник, помимо одежды, ружья, продовольствия, тащил около десяти килограммов!

И не вернее ли предположить, что до лагеря, где была оставлена почта, Тессем и Кнутсен шли вместе, причем состояние их было достаточно удовлетворительным. А затем случилось нечто…

Что именно? Во всяком случае, что-то очень серьезное.

Может, Кнутсен тяжело заболел. Тогда, бросив все, до почты включительно, Тессем повез больного к Диксону.

По дороге есть места, где коварные полыньи подстерегают путника даже в разгаре полярной зимы. Санки с больным могли провалиться под лед. Тессем тоже попал в ледяную воду. Обогреться и обсушиться ему было негде, он брел дальше, пока не замерз…

Так неожиданно все, что произошло после того, как двое спутников Амундсена покинули благополучно достигнутый ими мыс Вильда, вновь стало спорным, требующим дальнейших исследований.

Тщательный анализ вещей, найденный там, где была брошена почта, по мнению некоторых полярников, поставил под сомнение даже то, что на берегу возле Диксона найдены останки Тессема, а не Кнутсена. Обручальное кольцо жены Тессема могло оказаться на поясе его спутника: по норвежскому обычаю его снимают с пальца после смерти для передачи родным…

Но на чьи же следы в действительности напал Бегичев у мыса Приметного?

То был лагерь «русановцев»!

…И вот еще одна полярная трагедия, еще одно свидетельство, что в Арктику шли преимущественно люди даровитые, не робкого десятка, люди, сознающие свой долг перед народом.

Владимир Русанов родился в Орле. Год рождения известен — 1875, год смерти в справочниках обозначен обычно так: 1913? Знак вопроса не снят до сих пор.

Русанов рано связал судьбу с революционным движением. Его выслали на поселение в Вологодскую губернию.

В те годы обсуждалась идея создания водных путей, связывающих в единую судоходную систему главные реки России. Ссыльный, человек творческий, с широким техническим кругозором, провел одно лето в разведках на Печорской земле. Русанов составил проект канала для плавания судов между Волгой и Печорой «на благо промышленного развития и культурного подъема Родины…»

После окончания срока поселения он поехал во Францию: ему запретили проживать в университетских городах России, и он стал студентом Сорбонны, знаменитого парижского университета.

Вернувшись на родину, занялся исследованием Новой Земли. Вторым в истории Арктики обогнул Мыс Желания, ее самую северную точку. Первым был помор Савва Лошкин, ходивший во льды в 1760 году.

Работы Русанова помогли окончательному закреплению Новой Земли за Россией.

Русанов провел в Арктике несколько лет, на небольшой моторной лодке рискнул плавать по Карскому морю, наконец, возглавил экспедицию на Шпицберген. Для нее закупили деревянное судно «Геркулес», размеры и мощность мотора которого отнюдь не соответствовали названию.

Перед отплытием Русанов съездил в Париж и вернулся со своей невестой, студенткой-медичкой Жюльеттой Жан. Она взяла на себя обязанности судового врача.

Русанов успешно выполнил работы на Шпицбергене. Ожидалось, что он вернется в Петербург. Но отправив с тремя спутниками, покинувшими судно, все материалы экспедиции, он повел «Геркулес» иным маршрутом. В поселке у пролива Маточкин Шар оставил телеграмму: «Иду к северо-западной оконечности Новой Земли, оттуда на восток. Если погибнет судно, направляюсь к ближайшим по пути островам: Уединения, Новосибирским, Врангеля. Запасов на год, все здоровы».

Незадолго до ухода в последнее плавание Русанов писал в одной статье, что уже пять лет занимается практическим непосредственным изучением льдов на «Великом Северном морском пути, который должен связать Европу с Сибирью».

И вот повел по нему корабль.

Телеграмма была отправлена в августе 1912 года…

«Геркулес» исчез, считалось, — бесследно.

Но в 1934 году на острове у побережья Таймыра нашли столб с надписью «Геркулес» 1913», на другом, расположенном южнее, — вещи двух членов команды, Попова и Чухчина.

Возможно, судно после зимовки было раздавлено льдами, и оставшиеся в живых участники экспедиции пошли к материку?

…В зале заседания находились исследователи, много сделавшие для прояснения тайны «Геркулеса». Среди них— полярный гидрограф Владилен Троицкий. Тут были также члены экспедиции Географического общества и «Комсомольской правды», которая под руководством Дмитрия Шпаро, позднее возглавившего лыжный поход к Северному полюсу, несколько лет планомерно искала новые следы русановцев.

Свое утверждение Болотников обосновывал прежде всего сходством охотничьих патронов, найденных на месте находок вещей двух матросов «Геркулеса» и возле костра, где, как думали раньше, было сожжено тело Кнутсена. На них оказалось одинаковое клеймо, причем не норвежской фирмы.

По мнению Болотникова, часть предметов, собранных возле костра, едва ли могла принадлежать норвежцам, но зато вполне могла быть у русановцев. Зачем, например, людям, идущим на лыжах, лодочный багор? Только лишняя тяжесть, обуза. А для потерпевших кораблекрушение и добиравшихся к берегу на шлюпке он — нужнейшая вещь.

В костре нашли остатки очков. Ни Тессем, ни Кнутсен, как установлено, очками никогда не пользовались. А среди команды «Геркулеса» был человек, носивший очки схожей формы, — механик Семенов.

Наконец, мало кто придавал значение тому, что монета, найденная Бегичевым, была французской, а не норвежской, на пуговице же оказалось клеймо торговавшей женской одеждой парижской фирмы «Самаритен», куда, возможно, наведывалась Жюльетта Жан…

Докладчика проводили аплодисментами. Посыпались вопросы и записки. Затем началось обсуждение. Меня особенно интересовало, что скажет Владилен Александрович Троицкий. При поисках следов «Геркулеса» ему чаще всего приходилось говорить «нет».