Любвеобильный джек-пот - Галина Романова

– Саня, – мягко обратилась к нему напоследок Лия, Тишаков уже трижды заглянул и сделал ей знак сворачиваться. – Последний вопрос к тебе, прежде чем я уйду...

– Ага! – Он насторожился мгновенно, она это каждым нервом прочувствовала.

– Ты их видел? – Лия пытливо уставилась на своего несостоявшегося ребенка. – Ты видел преступников?

– Я?.. Их?.. Преступников, что ли?.. Этих, что убили, что ли?

Санька облизнул растрескавшиеся губы. А у нее внутри тут же все сжалось и заныло.

Сейчас соврет, запаниковала она. Сейчас соврет, и тогда все. Тогда ей точно можно больше не жить.

– Саня! – Теперь уже она вцепилась в его рукава и тряхнула мальчишку как следует, заставив смотреть на себя. – От того, что ты ответишь, зависит наше с тобой будущее, понял! Наше с тобой вместе, а не по отдельности!

– Как это? – безжизненным голосом поинтересовался он, и все отводил и отводил глаза, что было отвратительным и безнадежным признаком.

– А так! Я ведь почти уже все документы собрала на усыновление, детеныш! Я ведь усыновить тебя собиралась, когда ты удрал...

– Да ладно! – Он недоверчиво глянул и тут же снова отвел глаза. – Врешь, ма! Так не бывает...

– Почему?

Ох, что сердце ее сейчас творило! Ох, что творило! Растрескивалось и разрывалось в клочья, и кровоточило, и саднило так, что плыло все перед глазами и звенело в ушах.

Как было справиться с собой, со своей жалостью, которая никогда еще не была хорошим советчиком?! Что было делать ей сейчас?! Тишаков, оказывается, был мудр, предостерегая ее. Знал, каких мук ей будет стоить все это: и правда Санькина, и ложь.

Она уже, если честно, боялась его правды. Боялась так, что дышать старалась через раз...

– Почему не бывает, Сань? – Рука сама собой погладила его шальную голову, пальцы скользнули по векам, щекам, задержались на обветренных лопнувших до крови губах. – Болят?

Он зажмурился с силой и замотал головой отрицательно. Но слезы, которых теперь он уже и стыдился, все же предательски выскользнули из-под длинных ресниц и горошинами скатились по скулам, и упали на заношенный черный ситец тюремной куртки.

Господи! Чего они так поспешили его переодеть?! Его же еще не осудили даже, а они уже и остричь успели, и в робу нарядили. И ведь нашли тоже, на три размера больше! Он же утонул в ней! А как старит-то она его, как старит. Будто и не двенадцать ему, а все сорок. Весь обветренный, заскорузлый.

Ох, грехи наши тяжкие, постичь бы, как все исправить это разом...

– Так не бывает, ма! – выдохнул он с судорожным всхлипом, все так же не раскрывая глаз. – Так не бывает! Особенно про меня... Кто ты! А кто я?! Я тварь подзаборная, преступник-малолетка... На мне грехов, как блох на собаке... Так не бывает, ма!

– Саня! – Голова просто разламывалась от боли и страшных мыслей. – Детка, посмотри на меня. Я когда-нибудь тебе врала?!

– Нет, – ответил он, не глядя. – Никогда.

– Так вот я тебе обещаю, что так все и будет. Как только мы с тобой выберемся из всего этого, так все сразу...

– Сразу не получится, ма, – вдруг перебил он ее странно потухшим голосом и упал лицом на стол, еле успев подставить локоть, иначе разбился бы точно. – Так не бывает. Грязи на моей шкуре знаешь сколько?!

– Ты видел их, Саня?

Зачем спросила, и сама не знала. Видел, конечно, и так было ясно. Потому, как и что он рассказывал, ей уже все сразу стало ясно. Он их видел...

– Видел, ма.

– Узнать сможешь?

– Да! – Его спина натянулась тетивой, ожидая ее следующего вопроса.

И она его задала:

– Где ты видел их, сынок?! – спросила и тут же задохнулась в ожидании его ответа, он же приговором мог стать им обоим – его ответ.

Санька молчал непозволительно долго. Он не имел права так долго молчать! Тишаков уже приоткрыл дверь на ширину в два пальца и не закрывал ее уже больше, ясно давая понять, что время истекло. Она истерзалась вся от жутких предположений, о самом страшном даже думать боялась. Ведь после этого, только смерть – избавление. А Санька все молчит и молчит, словно обдумывает, как половчее ее снова обмануть. Снова... Почему сразу снова?! Он же и не врал ей еще никогда... может быть.

– Мы вместе обедали, – приподняв голову с локтя и покосившись на приоткрытую дверь, прошептал он.

– Что?! С кем обедали вместе? С убийцами? Где же, где?! – Лия тоже, поддавшись его порыву, зашептала: – Ты что, знаком с ними?! Господи! Санька!!! Чего еще я про тебя не знаю?! Где ты обедал с ними?!

– В тот день... В приюте для бездомных вместе щи благотворительные жрали, – пробубнил он, снова упал лицом вниз и закончил глухо: – Все, ма! Уходи! Время вышло...

Глава 13

– Время вышло... Время вышло... – бездумно повторяла Лия, лежа на диване в собственной гостиной.

– О чем ты? – Гольцов сидел в кресле напротив, локти упер в колени, подбородок пристроил на стиснутых кулаках. – О чем ты, Лия?

– Время вышло быть счастливой... – Она стащила со лба мокрое полотенце и протерла горевшее от слез лицо. – Так я, Дим, ни о чем! Жизнь как-то прямо разом кончилась, и все! Все сыпется и сыпется как из рога изобилия. Одни беды, одни горести... Что делать дальше, как жить, ума не приложу!

Гольцов промолчал, мало что понимая, и размышляя все больше о своем.

Денег, что оставил ему отец Марты, оказалось очень много. Много больше того, что тот сумел украсть у него, выкинув из бизнеса. И много больше того, что покойный сумел заработать за свою пусть и не очень длинную, но плодотворную жизнь.

Изучив все бумаги по наследству и поставив на всех них свои подписи, Гольцов впервые перепугался по-настоящему.

Что он станет со всем этим добром делать?! Ясно же было, как божий день, работать по-настоящему – как он привык когда-то давно – Марта ему не даст. Она будет продолжать доить его до тех самых пор, пока не выдоит все до последней монетки.

А он... Он был не согласен, черт побери! Там ведь были и его деньги тоже. И его ожившая надежда на то, что все еще можно возродить.

А она... Она имела компромат на него. Да такой компромат, что моментально обрастет толстым пухлым делом за номером таким-то. И упакуют это дело в серую картонную папку с белыми тесемками. А потом и его – Гольцова – упакуют на долгие-долгие годы, припомнив все прежние недоказанные грехи и авансируя теми, что он еще не успел совершить.

Что было делать, он совершенно не знал. И совершенно потерялся под давлением обстоятельств и давлением алчной Марты. Та взяла за правило напоминать о своем существовании каждое утро. Ну, хоть правда женись на ней, черт возьми!..

Одна надежда оставалась на умненькую и рассудительную Лию Андреевну, что жила по соседству и нравилась с каждым днем все сильнее. Да так нравилась, что уже как бы и жить без нее становилось затруднительно. И видеть хотелось ежечасно, и слушать все, что угодно, хотя бы вон даже и это ее нытье об отсутствии счастья.

– Дим! Чего молчишь?! – Она приподнялась с дивана на локтях и уставилась на него заплаканными покрасневшими глазами. – Что делать будем?!

– А я знаю! – Он ей еще не рассказывал ни о внезапно свалившемся богатстве, ни о шантаже. – Санька твой... Тот еще, мне кажется, артист. Только как-то непонятно все это... Надо будет поездить, поспрашивать.

– Кого?! О чем?! Тишаков уже собрался везти его на место преступления для проведения следственного эксперимента! Господи, хоть удавись, не знаю, что делать!!!

– Так, так, а ну прекрати киснуть, – чуть прикрикнул на нее Гольцов и, перебравшись с кресла к ней на диван, уложил ее ноги, упакованные в джинсы и тонкие носки, себе на коленки. – Давай-ка вместе посидим и подумаем над всем тем, что он тебе рассказал. Ведь для того, чтобы верить ему, чтобы его защищать, нам нужно будет проверить каждое сказанное им слово. А как проверим и поверим, то только тогда станем уже искать настоящих убийц или пускать по их следу тех, кто за это зарплату получает. Правильно я говорю? Правильно! Ты слушай меня, Лиечка Андреевна! Я плохому не научу.

Ему вдруг понравилось быть сильным рядом с ней. И слабость ее слезливая понравилась тоже. И то, что ног с его коленей не убрала, а, наоборот, принялась шевелить озябшими пальцами, призывая их погреть. Гольцов стянул с нее носки, ухватил пальцы в пригоршню и принялся легонько растирать.

– Ноги как застыли! Разве так можно распускать себя?

– Нельзя, – слабым голосом согласилась она и вдруг спохватилась: – А у тебя-то как, Дим? Как прошло свидание? Почти неделю ведь не виделись. Какие там новости?

– Новости... – Он хмыкнул невесело. – Новости, Лия, просто швах! Был я в дерьме по пояс, а теперь уже с головой, это точно.

– Как это? – Она отбросила мокрое полотенце на диванную спинку и плотнее запахнулась в толстую кофту. – Что еще я пропустила, кроме твоего свидания с бывшей невестой?

– Пропустила... Пропустила ты многое.

Гольцов посмотрел на нее оценивающе, словно взвешивая, что можно было ей рассказать, а от чего следовало воздержаться. Потом все же решил рассказать ей все без утайки.