Поступь Тьмы (СИ) - Истрова Руслана

— Да. А ты?

Я захлопнула рот и поняла, что чуть ли не забралась на стол, пока напирала на Кобэ.

— Сядь, — велел он. — И успокойся.

Я нехотя подчинилась, и мэтр продолжил:

— Парни знали, что будут проверки. Учитывая реакцию прежних тьмагов на близость Тьмы и черни, мы не имеем права рисковать. Да, они сильнее всех, кто бывал на границе раньше, но лучше убедиться во всем здесь и сейчас, чем лишиться всей группы в первом же рейде.

Глаза защипало, и я отвернулась.

Он не обязан был ничего мне объяснять, и все же объяснял, еще и на истерику мою реагировал относительно спокойно.

— Как вы смогли? — тихо спросила я. — Как сымитировали чернь?

— У военных есть… образцы.

Ну конечно. Уточнять, насколько живы эти образцы, я не стала. Лучше не знать.

Мы помолчали, и наконец мэтр вздохнул:

— Давай руку.

— Не надо. Я потом…

— Это приказ, Валборг.

Я медленно протянула через стол грязную окровавленную ладонь, и Кобэ, что-то бормоча себе под нос, сплел весьма недурственную для боевика целительскую схему. Порез очистился и затянулся за считанные секунды.

— Никогда больше, поняла?

Я в очередной раз кивнула.

— И завтра на занятии попробуешь повторить тот же щит сначала с одним, потом с двумя потоками.

Еще один кивок.

— Все. Свободна. Лестница направо по коридору, дверь внизу не заперта. Выйдешь как раз в сторону общаг.

Кабинет я покинула, не прощаясь, и даже пошла в указанном направлении, но до лестницы не добралась. К горлу подкатила тошнота, и, зажав рот рукой и оглядевшись, я нырнула в дверь со значком женской уборной. Добежала до раковины, согнулась и через пару минут бесплодных спазмов поняла, что стравить мне попросту нечего. Желудок болезненно сжимался, в груди все ныло, но из меня выходили только слезы.

Я стискивала скользкие края раковины и тихонько выла. Затем опустила взгляд на свое окровавленное платье, потянулась было к магии, но та забилась в угол и тоже поскуливала, словно побитый щенок.

«Прости, милая, прости».

Не думая и почти ничего не видя из-за слез, я задрала юбку, опустила грязный край в раковину и пустила воду. Затем нащупала брусок мыла.

Когда за спиной послышались шаги, пенная вода уже лилась через край, я вся была мокрая, а треклятое пятно не желало исчезать.

Я не оборачивалась, все терла и терла, сдирая кожу с костяшек.

— Боги, Кая…

Шаги ускорились, меня обхватили за плечи, оттаскивая от раковины, потом мужская рука закрутила вентели.

— Тише, тише… — Леннарт развернул меня к себе, сжал теплыми ладонями лицо, заглянул в глаза. — Все позади, слышишь? Ты в безопасности.

А я вцепилась в его пиджак и наконец разрыдалась в голос.

27

Кто бы мне сказал месяц назад, что вскоре я буду сидеть на узком подоконнике в одной из женских уборных ИОВ рядом с Виктором Леннартом, положив голову ему на плечо и при этом впервые за долгое время чувствуя себя в безопасности, в жизни бы не поверила. Но именно так заканчивался этот странный день.

Успокоилась я довольно быстро, а потом мы просто молчали, и было в этом молчании что-то уютное. Как давным-давно в маминых объятиях, как в домике Ульфа у камина.

Леннарт держал меня за руку, которую недавно порезал, и, будто задумавшись, водил по ладони большим пальцем. А я завороженно следила за его движениями.

— У нее глаза были другого цвета, — внезапно произнес он, и я вздрогнула.

Подняла голову, нахмурилась:

— Что?

— Глаза. У нее были голубые, у тебя зеленые. Я только недавно понял.

Я попыталась отстраниться, хотя было особо некуда, но Леннарт удержал. Тогда я отвернулась, уставившись в стену. Что я могла сказать? Что деду было настолько на меня плевать, что он даже с цветом глаз ошибся?

— Я наблюдал за ней пару дней, прежде чем подойти, — продолжил Леннарт. — Видел, как она на людях миловалась с любовником. Как оскорбляла слуг. Как устроила скандал в ресторане из-за миддлемистов на столе, якобы у нее неподвластная магии аллергия. Еще подумал тогда, какая же эта Валборг сука, и чего я кинулся ее спасать? Но я и не спас, да? Потому что настоящая Кая Валборг краснеет от одного только упоминания поцелуев в беседке, спасает дворецкого от отморозков и любит миддлемисты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Может, это она настоящая, — прошептала я.

— Нет. У той девочки, что плакала передо мной в оранжерее, тоже были зеленые глаза.

Я всхлипнула, закусила губу, зажмурилась и глубоко вдохнула. Только не снова… хватит на сегодня срывов и истерик.

Я неуклюже сползла с подоконника.

— Что с тобой произошло? — спросил Леннарт, тоже спустившись на пол и замерев за моей спиной.

— Да, ты не спас меня, — тихо ответила я. — И никто не спас. Да никто и не должен был.

Он аккуратно развернул меня, обхватив за плечи, заглянул в глаза.

— Я извинюсь, когда найду слова, хорошо? А сейчас просто хочу понять, как помочь. Это Тьма? Ты тоже… тьмаг?

— Вроде того.

Я криво усмехнулась, всем сердцем желая разорвать зрительный контакт, но не смея.

— Ты знал? — спросила вместо этого. — Про проверку? Тоже хотел посмотреть? Как с цветами?

Я подняла руку, напоминая про браслет с нежными бутонами, которые успела где-то потерять. На запястье теперь болталась одинокая ленточка.

— Нет.

Одно слово. Ровный голос. Прямой взгляд.

И я поверила. Несмотря ни на что, я почему-то верила всему, что говорил Леннарт.

Да и откуда ему было знать? Просто в отличие от нас он не ощутил черни, не впал в панику и наверняка прощупал парк и нашел преподавательскую засаду. Вот и отреагировал.

— Они тебя расспрашивали?

Леннарт кивнул:

— Рассказать, что я ответил?

— Не нужно.

Стал бы он выручать меня этим порезом, если б хотел сдать.

— А ты? Расскажешь? Обо всем.

— Да. Но сначала мне нужно объясниться еще кое с кем.

Я ни на миг не могла забыть жуткие взгляды парней там, у скамеек. И дело не в моей силе, о которой как минимум Берг уже явно догадывался, а в том, с какой легкостью я подчинила их магию. Я ненавидела деда, превратившего меня в марионетку, а сама сделала кое-что похуже.

И плевать на обстоятельства и благую цель — многие злодеи мнят себя героями, но это не повод им уподобляться. Я преступила черту. Да, поддавшись страху и отчаянию, и все же… Парни вряд ли простят, особенно когда узнают о моих планах, но скрывать их и дальше я не собиралась. Будь что будет.

Леннарт еще мгновение смотрел мне в глаза, затем медленно наклонился и поцеловал. Поначалу легко, невесомо, едва касаясь губ, а когда я не отшатнулась и даже подалась навстречу — жадно и горячо. Скользнул ладонями по плечам, огладил спину, прижимаясь теснее, затем обхватил рукой затылок и углубил поцелуй. Я плохо понимала, что делать, и лишь повторяла каждое движение его губ и языка, остаток сил пуская на то, чтобы удержаться на подгибающихся ногах.

Воздуха не хватало, но я скорее умерла бы от удушья, чем прервала свой первый в жизни поцелуй. Я хотела взять от него все. Запомнить в мельчайших подробностях.

Наконец Леннарт слегка отстранился и, тяжело дыша, прижался своим лбом к моему.

— Думал, ты снова меня пнешь, — прошептал с улыбкой.

— Снова? — не сразу поняла я.

— Да. Мне рассказали, как ты приводила нас с Кобом в чувство, когда мы ввалились в ваш тренировочный.

Я вспомнила и тоже улыбнулась:

— Мне хотелось пнуть сильнее.

— Надо было.

Он нежно коснулся пальцами моего лица:

— Прости за неудачный выбор места.

— Ничего.

— Ты же в курсе, что я теперь не отстану?

— Я все расскажу, правда.

— Я не о том.

— Знаю.

О том, на что он намекал, я думать не могла. Точнее, меня подмывало все испортить, ляпнув что-нибудь едкое, обидное, в стиле «теперь мой уровень силы тебя устраивает?», но я понимала, что это несправедливо. А еще такой чудесный повод для ссоры лучше оставить до рейда, из которого я с большой вероятностью не вернусь, если тьмаги откажутся помогать и придется делать все самой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})