Шпионские и иные истории из архивов России и Франции - Петр Черкасов

Капитан Вятского пехотного полка Аркадий Майборода, состоявший с августа 1824 года членом Южного общества, в ноябре 1825 года донес на своих товарищей, был поощрен переводом в гвардию и очень скоро, как и Шервуд, стал полковником. В январе 1844 года неожиданно для всех он кончает жизнь самоубийством, о мотивах которого можно только догадываться.

Подпоручик лейб-гвардии Егерского полка Яков Ростовцев, сообщивший Николаю Павловичу о плане Северного общества поднять восстание в Петербурге, лично участвовал в его подавлении и даже был ранен на Сенатской площади. Через пятнадцать лет он уже генерал-майор, затем – генерал от инфантерии, генерал-адъютант, член Государственного совета. Но воспоминание о «деле 14 декабря» и своем в нем участии преследовало Ростовцева до конца дней, во многом определив направление его государственной деятельности в эпоху Великих реформ.

С воцарением благоволившего к нему Александра II генерал-адъютант Я. И. Ростовцев возглавляет Главный комитет по крестьянскому делу, где решительно выступает за освобождение крестьян с землей, выкуп земли и введение самоуправления крестьянских общин. Он стоял у истоков гласности в законодательном деле, публикуя труды редакционной комиссии возглавляемого им Главного комитета. Преждевременная кончина Я. И. Ростовцева в 1860 году не позволила реализовать отстаиваемый им вариант крестьянской реформы, что имело бы далеко идущие последствия для всего развития России.

Вчерашний доносчик, ставший ближайшим сподвижником Александра II Освободителя, принимал живое участие в судьбах своих бывших товарищей-декабристов, возвращенных при его содействии из Сибири. Создается впечатление, будто до самой смерти он мысленно спорил с ними о путях преобразования России, всей своей деятельностью доказывая преимущества реформ перед бунтом.

Разные люди – разные судьбы…

Первый шеф российской внешней разведки

Наверное, кого-то это удивит, но своим рождением российская внешняя разведка как организованная государственная служба с разветвленной по всей Европе агентурной сетью в значительной степени обязана… полякам – причем как в прямом, так и в переносном смысле.

Дело в том, что толчком к ее организации стало восстание в Польше, вспыхнувшее в ноябре 1830 года и подавленное русскими войсками к исходу лета 1831 года. Конечно, отдельные признаки существования внешней разведки в России можно обнаружить еще во времена Дмитрия Иоанновича (Донского) или Ивана III, а то и раньше, но всерьез о ее деятельности можно говорить только начиная с императора Николая I. Сразу же оговорюсь, что речь идет не о военной (это отдельная тема), а о политической разведке (и контрразведке).

В 1831 году тысячи польских повстанцев, членов их семей и других приверженцев независимости Польши, спасаясь от преследований русских властей, бежали за пределы Царства Польского. Они осели в разных странах Европы, вызывая сочувствие в обществе, которое оказывало соответствующее давление на правительства и парламенты европейских государств. Именно польские эмигранты постарались создать России крайне неприглядный образ душителя свобод и очага деспотизма, угрожающего «цивилизованной Европе». Полонофильство и русофобия с начала 30-х годов XIX столетия стали важными составляющими европейского общественного мнения.

Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, возглавляемое генерал-адъютантом графом Александром Христофоровичем Бенкендорфом, не могло не реагировать на появление этой новой угрозы. Борьба с «вредным» влиянием польской эмиграции, развернувшаяся в 1830-е годы, начиналась с попыток определить ее численность, социальный состав и районы расселения по странам Европы. Далее предполагалось добывание сведений о созданных беженцами из Польши организациях, их политических лидерах, об их планах и намерениях, об эмигрантских печатных изданиях, о связях эмиграции с правительственными и парламентскими кругами стран пребывания, наконец, об источниках финансирования польских организаций. Необходимая информация должна была собираться по всем возможным каналам, в частности, с помощью внедряемых в польские эмигрантские организации тайных агентов.

Наряду с получением информации о деятельности польской эмиграции, Третье отделение предусматривало организацию различного рода, как бы мы сейчас сказали, контрпропагандистских мероприятий, главным из которых считалось помещение в газетах и журналах европейских стран статей, разоблачающих несостоятельность обвинений эмигрантов по адресу России, ее императора и его политики в Царстве Польском.

Русские агенты искали и, надо сказать, всегда находили в Европе покладистых редакторов и журналистов, тех, кто соглашался за определенную плату публиковать статьи, прославляющие благодеяния русского царя в Польше. При этом в Петербурге со временем придут к осознанию необходимости помогать пишущей братии, готовой сотрудничать, не только материально, но и путем предоставления необходимых для написания заказных статей фактических данных, включая статистические, свидетельствующих о созидательной русской политике в Царстве Польском (открытие школ, больниц, строительство дорог и т. д.).

Не случайно первыми руководителями зарубежных «филиалов» российской тайной полиции (в XX веке их назовут резидентурами) стали выходцы из Польши, навсегда связавшие свою судьбу со службой Российской империи.

Важнейшую роль в организации заграничной агентурной сети Третьего отделения, ставшей прообразом российской внешней разведки и контрразведки, сыграл Адам Александрович Сагтынский. Более двадцати лет – с конца 1834-го и до середины 1856 года – он был третьей по значению фигурой (после А. Х. Бенкендорфа и Л. В. Дубельта) в российской тайной полиции. В то же время он всегда оставался в тени своих знаменитых начальников. О нем мало что известно даже большинству профессиональных историков.

Сохранившиеся в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) в фонде Третьего отделения немногие документы, относящиеся в Адаму Сагтынскому, и прежде всего его Формулярный список121, конечно же, не позволяют воссоздать объемный портрет этого незаурядного человека, но все же дают возможность хотя бы в общих чертах проследить основные вехи его биографии.

По происхождению Адам Сагтынский был польским шляхтичем и до конца дней принадлежал к римско-католической церкви, что не мешало ему преследовать своих единоверцев и соотечественников в тех случаях, когда они выступали против русского царя. Он родился в 1785 году (некоторые документы датируют его рождение 1786 или 1787 годом). О том, где он получил образование, сведений нет. Известно, однако, что уже в юности Адам хорошо знал несколько иностранных языков.

В российскую государственную службу Сагтынский вступил в апреле 1810 года. В марте 1812 года в чине губернского секретаря он был направлен в русскую администрацию Валахского княжества на должность старшего переводчика. Через полгода Сагтынский был переведен переводчиком в российское посольство в Константинополь, а в ноябре 1813 года назначен в том же качестве в Саксонию, незадолго до того освобожденную русской армией от французов.

В апреле 1816 года Адам Сагтынский возвращается на родину в должности канцелярского чиновника Военной канцелярии главнокомандующего Польской армией, великого князя, наследника-цесаревича Константина Павловича. В апреле 1819 года его переводят в Комиссариатский департамент Главного штаба при великом князе Константине Павловиче. Там он делает быструю карьеру, достигнув к 1830 году 5-го классного чина (статский советник), что соответствовало армейскому званию полковника.

Великий князь выделял Сагтынского из числа своих ближайших сотрудников и доверял ему наиболее ответственные поручения, в частности организацию политического сыска на территории Царства Польского.

Успешная карьера Адама Сагтынского была прервана восстанием, вспыхнувшим в Варшаве в ноябре 1830 года. Самому Константину Павловичу тогда едва удалось спастись. Он бежал из Варшавы в Вержбно, а затем перебрался в Белосток, где с верными ему частями дождался подхода основных сил русской армии во главе с генерал-фельдмаршалом И. И. Дибичем, посланным на подавление восстания. Правда, великий князь уже не вернется ни в Варшаву, ни в Петербург. 15 июня 1831 года он умрет в Витебске от холеры.

Что касается Сагтынского, то он не успел бежать из охваченной восстанием Варшавы. Его схватили и отправили в Ченстохов, откуда перевели для проведения над ним следствия и последующего суда в местечко Лихов. В августе 1831 года он был освобожден из плена войсками генерал-лейтенанта Ф. В. Ридигера. Вместе с корпусом Ридигера он проследовал в Краков, а затем в Варшаву.

В сентябре 1831 года Сагтынский вернулся на службу под начало нового наместника Польши, светлейшего князя Варшавского, генерал-фельдмаршала графа И. Ф. Паскевича– Эриванского. Он был назначен членом двух комиссий. Первая из них занималась изъятием из Польского банка и инвентаризацией конфискованных повстанцами ценностей, принадлежавших покойному великому князю Константину Павловичу. Вторая комиссия собирала и приводила в порядок дела и бумаги Главного штаба и гражданских ведомств Польского наместничества.