Александр Блок. Творчество и трагическая линия жизни выдающегося поэта Серебряного века - Константин Васильевич Мочульский

или крестового рыцаря, или дуэньи, или „дамы сердца“, всех в целости и полной индивидуальности – на всю жизнь. Это как реакция на место богословия с одной стороны, вздыхающей усталости – с другой… Что же мы-то, желающие жизни? Я лично хочу, сойдя с астрологической башни, выйти потом из розового куста и спуститься в ров, непременно в лунную голубую траву… Трудно будет с моими „восковыми чертями“, но, тем не менее, попробую».

Мечтательная, мистическая юность кончена: теперь она – только «астрологическая башня» и «богословие». Пора спуститься в ров, в траву, пора начать жизнь!

В этом письме узнаем что-то знакомое: не голос ли рыцаря Бертрана у башни в драме «Роза и Крест»?

Блок посещал литературный кружок приват-доцента Б. Никольского, который собирался в большой аудитории – jeu de paume[24] Петербургского университета. Заседания происходили за длинным столом, освещенным несколькими зелеными лампами; выступали поэты: Блок, Кондратьев, Леонид Семенов и другие. У Блока были враги и поклонники. Один студент предлагал прочесть реферат «О музыке в стихах Блока и Бальмонта»; другой студент готовил доклад против «декадентов». Один из участников кружка вспоминает:

«Я слышал Блока, ничего не понял, но был сразу и навсегда, как все, очарован внутренней музыкой блоковского чтения… Кто слышал Блока, тому нельзя слушать его стихи в другом чтении». Поэт Сергей Городецкий пишет о своих встречах с Блоком в университете: «Он ходил в аккуратном студенческом сюртуке, всегда застегнутом, воротник был светло-синий (мода была на темные), волосы вились, как нимб, вокруг его аполлоновского лба, и весь он был чистый, светлый, я бы сказал, изолированный».

Цикл «Стихов о Прекрасной Даме» замкнут знаменательной датой 7 ноября 1902 года: в этот день Любовь Дмитриевна Менделеева стала невестой Блока. Стихи конца 1902 года и 1903 года, быть может, самые светлые и радостные во всей лирике поэта[25].

Религиозным экстазом проникнуто стихотворение 8 ноября. Верный страж дождался Ее прихода, и ликующей Осанной звучит его молитва к Ней:

Я их хранил в приделе Иоанна,

Недвижный страж, – хранил огонь лампад.

И вот, – Она, и к Ней – моя Осанна —

Венец трудов – превыше всех наград.

Я скрыл лицо, и проходили годы.

Я пребывал в Служеньи много лет.

И вот зажглись лучом вечерним своды,

Она дала мне Царственный Ответ.

Еще более экстатично стихотворение, сохранившееся в черновых тетрадях поэта (7–8 ноября 1902 г.). Оно начинается восклицаниями:

Осанна! Ты входишь в терем!

Ты – голос, Ты – Слава Царицы!

Поем, вопием и верим,

Но нас гнетут багряницы.

Это – то состояние блаженства, когда слова теряют смысл, когда все существо человека потрясено, когда он «поет и вопит», ликуя, благословляя и молясь. В другом стихотворении выражается суеверный страх перед неожиданным свершением надежд, перед безмерным:

Что скажу я тебе – не знаю.

Может быть, от счастья умру.

Но огнем вечерним сгорая,

Привлеку и тебя к костру.

Бесконечная любовь разрывает человеческое сердце; ей не вместиться в этом мире; самая радость становится болью, и умиление перед красотой сгорает слезами:

Что полюбил я в твоей красоте лебединой, —

Вечно прекрасно, но сердце несчастно.

Я не скрываю, что плачу, когда поклоняюсь.

И последняя строфа:

Снова нахмурилось небо, и будет ненастье,

Сердцу влюбленному негде укрыться от боли.

Так и счастливому страшно, что кончится счастье,

Так и свободный боится неволи.

Божественная Любовь нисходит в мир; и он – «владыка земной красоты», в чьем сердце совершается это таинство, – знает, что «разгадки для жизни нет», что сочетание неба и земли – задача непосильная для человеческой мудрости:

И, многовластный, числю, как встарь,

Ворожу и гадаю вновь,

Как с жизнью страстной, я, мудрый царь,

Сочетаю Тебя, Любовь.

На этом сопоставлении человеческой мудрости с благодатью Духа построено известное стихотворение о царице и царевне. Царица «ищет смысла», читает Голубиную книгу, в которой «синие загадки», «золотые да красные заставки». А к царевне прилетают белые птицы, воркующие голуби. И мудрая царица кланяется «голубиной кротости» царевны:

Ты сильна, царица, глубинностью,

В твоей книге раззолочены страницы.

А невеста одной невинностью

Твои числа замолит, царица.

Поэт отрекается от своего «духовного веденья», ворожбы, гаданий, верит, что все загадки жизни будут разгаданы Невестой, ее кротостью и мудростью.

Притча о царице и царевне характерна для благодатного душевного состояния поэта в это счастливое время. Прошлое кажется ему «гордыней» – он хочет быть чистым и смиренным:

Конец всеведущей гордыне. —

Прошедший сумрак разлюбя,

Навеки преданный Святыне,

Во всем послушаюсь Тебя.

Зима пройдет, – в певучей вьюге

Уже звенит издалека.

Сомкнулись царственные дуги,

Душа блаженна, Ты близка.

За несколько дней до свадьбы поэт говорит о рыцарской верности и обете служения. Он знает, что перед ним не счастье, а трудный подвиг:

На верном мы стоим пути,

Избегли плена не впервые.

Веди меня. Чтоб все пройти,

Нам нужны силы неземные.

(11 августа 1903)

Но, смиренно вручая Ей свою жизнь, он не снимает с себя страшной ответственности за Ее судьбу. Он – рыцарь и жених, мистически с Ней обрученный. Торжественным языком Апокалипсиса говорит он о своем долге:

Я – меч, заостренный с обеих сторон,

Я правлю, Архангел, Ее судьбой.

В щите моем камень зеленый зажжен.

Зажжен не мной: Господней Рукой.

Они соединены тайной любви: пусть молчание оградит эту тайну от людей:

Я к людям не выйду навстречу,

Испугаюсь хулы и похвал.

Пред Тобою Одною отвечу

За то, что всю жизнь молчал.

И последняя строфа:

Я выйду на праздник молчанья,

Моего не заметят лица.

Но во мне потаенное знанье

О любви к Тебе без конца.

В стихотворении «Ей было пятнадцать лет» в простых и немногих словах поэт рассказывает «повесть» своей любви: первая детская встреча, объяснение на балу,