В поисках ковчега Завета: По следам скрижалей Моисея - Стюарт Манро-Хэй

Версия предания о Соломоне и царице Савской у Барроса сильно отличается от той, что мы видим в окончательном варианте КН. Как и Альварес, от которого он, скорее всего, и получил эту информацию, Бар-рос включил в свой труд историю о дереве Креста (Приложение 2). Когда он повествует о краже из иерусалимского храма, то просто говорит, что скрижали были взяты Азарией и вместо них положены фальшивые[92].

Версии Альвареса и де Барроса были единственным доступным источником в Европе, касающимся данного вопроса, на момент перевода Библии короля Якова.

Труд иезуита Николя Годиньо (или Кодиньи) достаточно редко цитируется в трудах, посвященных истории Эфиопии. Он родился в Лиссабоне и был принят в иезуитский орден в Коимбре в 1573 году в возрасте 14 лет. Умер в Риме в 1616 году. В своей работе "De Abassinorum rebus…"[93] (впервые опубликованной в Лионе в 1615 году в противовес абсолютно лживой книге, отпечатанной в Валенсии в 1610 году Луисом де Урретой, повествующей об огромных доминиканских владениях, великолепных библиотеках, драгоценностях и так далее в Эфиопии) он также не упоминает ковчег, как и скрижали. Годиньо пересказывает историю о царском происхождении от Соломона и царицы Савской. Абиссинцы, пишет он, "возводят происхождение своих императоров к Соломону, царю евреев".

Его версия легенды о царице отличается от той, что мы видим в КН в переводах Безольда и Баджа. По их версии, она выехала из своей столицы в Массау, через Эритрейское море и Персидский залив, и достигла Иерусалима за восемь дней[94]. После своего визита она родила сына, Мелиха (или Мелилеха). Когда он вырос, то был послан к отцу и наречен царем Эфиопии перед ковчегом Завета, приняв имя Давида. Как пишет Годиньо, именно от Мелилеха эфиопы ведут царскую родословную. Он также замечает, что до царицы Савской эфиопы поклонялись солнцу и луне, а после царицы Кандакии они стали христианами.

Годиньо пишет об имперских регалиях, льве и кресте, лозунге "Лев колена Иудейского покорил, Эфиопия достанет руками до Господа" и титуле "сын Давида и Соломона". Обоснование претензий на происхождение, пишет он, записано в книге "История Давида, которого звали Мелилек", хранящейся в эфиопских архивах, которая очень похожа на КН, но не идентична ей, так как в последней нет имени Менелика.

Годиньо не был впечатлен. Он считал эту историю заурядной небылицей, которой не стоит верить и которую не стоит слушать. Это суждение вполне применимо и к затейливой легенде Урреты о царице Савской, прекраснейшие драгоценности которой до сих пор хранятся в церкви Святого Духа, где она похоронена.

ГЛАВА 5

КОВЧЕГ СИОНА: ПРИХОД КОВЧЕГА

Ибо от Сиона выйдет закон…

Во время нескольких десятилетий оживленной религиозной дискуссии между эфиопами и иберийцами вопрос ковчега не поднимался ни разу. В Аксуме действительно хранилось что-то важное, алтарная скрижаль или нечто подобное, освященное именем Сиона, и это нашло свое отражение в источниках. Священный артефакт тем не менее не отождествлялся с ковчегом Завета.

Но сейчас ковчег был на пороге своего откровения в Эфиопии. Спустя век после Альвареса многое изменилось. Перерыв в португальской миссионерской деятельности, вызванный враждебностью или равнодушием императоров после Галаудевоса (1540–1559), длился много лет. Император Сарса Денгель (1563–1597), унаследовавший трон после своего отца Минаса, посчитал оставшихся в стране португальцев полезными для развития строительства и оружейного дела, но остался совершенно невосприимчивым к их религиозному влиянию.

В это время случилось нечто, что изменило статус покрытого золотом алтарного камня с горы Сион в церкви Марии Сионской. Если не предположить, что священный камень, табот Сиона, был оставлен или забыт в Табре и заменен другой священной реликвией, то он должен был вернуться в Аксум. Мы можем обоснованно предположить, что реликвия была привезена из Табра через некоторое время после поражения Граня в скромную перестроенную церковь во времена Сарса Денгеля по двум причинам. Во-первых, Сарса Денгель, уезжая в Аксум на церемонию своего посвящения в январе 1579 года, потребовал, чтобы она проводилась перед матерью Сионом, таботом (или ковчегом) повелителя Израиля. По-видимому, он подразумевал тот же объект, о котором писал Альварес, но значение его несколько изменилось. (Год спустя император крайне необычным образом отметил Аксум, провозгласив себя хранителем "храма Аксума, славы Сиона, скинии Бога Израиля".) Во-вторых, именно из Аксума священный талисман снова был увезен около 1620 года из-за разгула католической догмы. Но это уже не тот артефакт, что был раньше. Он стал ковчегом Завета.

Испанский миссионер-иезуит Перо Паис, умерший в Эфиопии в 1622 году, после девятнадцати лет упорной работы смог изучить более современные на тот момент источники, чем Годиньо. Он знал историю ухода ковчега, а не только скрижалей, из Иерусалима. Она была описана в копии КН, хранящейся в церкви Аксума, где Паис жил в 1620 году, в "Книге Аксума", как он ее назвал. Паис перевел большую часть текста на португальский, и его версия более или менее совпадает с той, что можно найти у Безольда и Баджа. Собственный труд Паиса остался неопубликованным[95].

Значимость этого текста для нас неоценима. Он может быть сравним с манускриптами окончательной версии книги и парижской рукописью. Порядок событий, фразеологические обороты и главные эпизоды схожи, хотя перевод Паиса и урезан. Несомненно, что он только законспектировал основной сюжет, выпустив большие куски текста как не относящиеся к делу, из того же самого первоисточника, из которого происходит древнейший сохранившийся манускрипт КН.

У Паиса составление данного текста точно датировано, оно произошло спустя 2500 лет после самих событий. Содержание легенды сильно отличается от того, что записывали Альварес, Сага Зааб и де Баррос. Новая версия, которую мы можем видеть в манускрипте XV века, самого древнего из известных нам, если принять на веру датировку, принятую в парижской Национальной библиотеке, с этого времени превалирует. Как это обычно случалось с кодексами манускриптов Эфиопии, старая копия текста заменялась новой, что давало повод для постоянной переписки текстов. Но произошло несчастье. Книга, которую видел Альварес, была уничтожена вместе со старой церковью в 1535 году, или разбросана по разным укрытиям, или потеряна. Сегодня в нашем распоряжении нет текста КН на геэз, сохранившего старую историю с деревом Креста и отсутствием ковчега. Новая версия, сама "Слава Царей", повествующая о ковчеге, стала общепринятым текстом.

Вдобавок после 1535 года священный камень, табот Сиона, исчез из Аксума. Уже в повествовании 1579 года о коронации Сарса Денгеля реликвия Аксума называется "Seyon tabota amlak Esrael", теми же словами, что использованы в КН и житии Маркоревоса для описания ковчега. Уже к концу века артефакт Аксума стал для эфиопов ковчегом Завета.

Именно в это время иезуиты стали специально исследовать и записывать факты, связанные с эфиопской верой в обладание ковчегом. Мануэль де Алмейда задокументировал его существование уже на исходе иезуитского влияния в Эфиопии в своем ежегодном отчете за период с марта 1626-го по март 1627 года. Он отметил, что, вместо освященного алтаря, у эфиопов есть нечто более интересное:

…ларец, который они зовут ковчегом Завета, принесенным с горы Сион; и они столь сильно верят в это, что все алтари в церквях назвали таботами. В главных церквях же алтари сделаны в виде ларца, как в древние времена[96].

Здесь нам в первый раз встречается (если не принимать во внимание Абу Салиха) описание объекта, похожего на ковчег. Это не был просто алтарный камень из Сиона. Это был ларец или сундук, который называли таботом Сиона и прямо отождествляли с ковчегом Завета из Иерусалима.

Эта таинственная вещь, по мнению Алмейды, была именно тем, что дало имя всем другим таботам. Он дает нам объяснение того факта, что хотя табот — это всего лишь табличка, все эфиопы зовут его "ковчегом Завета". Алтари кубической формы, о которых говорит Алмейда, — это манбара табот. Различие в том, что есть отсылка к некоему ларцу. Реликвия, как и во времена Альвареса, принесена с горы Сион, но теперь она превратилась из алтарного камня, скорее всего, в деревянный ларец больших размеров.

Мануэль де Алмейда также приводит странный рассказ о таботе Сиона, который звучит совершенно невероятно:

И в главных церквях алтари сделаны в виде ларцов, как то было заведено в древности. Как я слышал, внутри них есть pagode (святилище?) или идол, в котором хранится фигура женщины с огромной грудью. Зная об этом, император несколько лет назад, когда приехал в церковь для коронации, просил священников, чтобы они открыли означенный ларец и показали ему, что внутри. Те так и не сделали этого.