Бонсаи - Буало-Нарсежак

на место, нужно потрудиться, причем вдвоем. Короче, потрясающее изобретение для борделей.

— Я прошу вас, не надо! — шепчет Кларье.

Мод дерзко смотрит ему прямо в глаза:

— Вы ничем не отличаетесь от остальных! Вы тоже испытываете ко мне жалость. Так бросают деньги в церковную кружку для пожертвований. Каждый торопится поскорее раскошелиться и уйти…

Он протягивает к ней руку, но девушка быстро отстраняется.

— Не трогайте меня!

Затем немного смягчается и добавляет:

— Вы ведь пришли ко мне вовсе не для того, чтобы переминаться с ноги на ногу. — Осознав двусмысленность сказанных ею слов, она смеется: — Извините, комиссар! Подобные словесные остроты вовсе не в моем духе. Выкладывайте быстренько, что вы от меня хотите?

— Я узнал очень много нового, — отвечает Кларье. — Мне ведь не было известно, что господину Кэррингтону приходится выдерживать нападки конкурирующей фирмы.

— Иными словами, не знали, что эти из «Стретчера» жаждут заполучить его шкуру? Разумеется! В Детройте все об этом знают. Но война еще в самом начале. Наскоки начались каких-нибудь пять лет назад. И знаете как?

— Слушаю.

— Это началось после войны во Вьетнаме. Некий Моррисон заметил, что, когда умирали искалеченные во Вьетнаме парни, их протезы приобретали скупщики металлолома, которые потом чинили их и продавали по приличной цене многочисленным инвалидам, потерявшим руки-ноги в различных передрягах. Постепенно стало ясно, что развивается стихийный рынок протезов. Если вас это интересует, я покажу вам статьи и фотографии из «Лайф»…

— Но Вьетнам длился достаточно недолго.

— Не сомневайтесь, всегда отыщется нечто похожее в другом месте. А чего стоят, например, эти ужасные паромы!

— А что паромы?

— Забыли об акулах?

Кларье аж всего передергивает от отвращения.

— Вы как будто смакуете все эти ужасы, — шепчет он.

Мод кидает на комиссара презрительный взгляд.

— Согласна, я несколько переборщила. Но вырезки из «Лайф» я вам все-таки передам.

Кларье встает и внимательно смотрит на Мод, чувствуя, что она притягивает его — еще бы: ведь Мод очень красива, — и одновременно отталкивает.

— Естественно, никто из компании «Стретчер» не пытался с вами связаться? — спрашивает он, чтобы хоть как-то оправдать свое присутствие возле девушки.

— Почему же, пытались. По телефону. Некий Конрад Хесслер сказал мне, что был бы рад встретиться со мной. Но я отказалась от знакомства.

— Однако ваш отец…

— А что отец! Вы небось с вашими полицейскими мозгами сразу подумали, что этот звонок предоставлял мне удобный случай свести с отцом счеты? Но только не таким способом! Не слушайте сплетен доктора Мелвилля! Патрик всего лишь рано состарившийся брюзга!

— Но подарки от него вы все-таки принимаете! — оборвал ее Кларье.

— Бонсаи, да! И по правде говоря, нас это обоих забавляет! Мы с ним общаемся посредством этих маленьких монстров. Но я хочу вам кое-что сказать, комиссар! Я никогда не позволю хозяевам «Стретчера» завладеть нашим центром, по мне так лучше его закрыть или вовсе разнести по кирпичику до основания. Хотя меня и нельзя назвать убежденной хранительницей устоев рода Кэррингтон, все-таки я Кэррингтон. Простите, мне хотелось бы дать слово несчастному Натанаэлю! Вот наградить его циррозом печени, вмиг отпадет необходимость обучать его радоваться жизни!

Мод вновь берется за книгу и перестает обращать внимание на Кларье. Тот некоторое время взволнованно и сострадательно смотрит на нее, а потом, кивнув головой и не дождавшись ответа девушки, медленно уходит. «То, что люди из „Стретчера“ обращались к Кэррингтону, — думает он, — это очевидно, двух мнений быть не может, но они пытались встретиться и с Мод, и с врачами. Да и с другими, без всякого сомнения! Враг находится близко. И что-то замышляет. Какую цену он может предложить за сотрудничество? Деньги? Это легко обнаружить! Какие-нибудь соблазнительные обещания? Недостаточно! Может быть, наоборот, он чем-то угрожает? Почему бы и нет! Антуан ведь умер под самым носом полиции. И нет оснований надеяться, что это не повторится».

Кларье направляется к приготовленной для него комнате. Она расположена под самой крышей, и он почти касается головой потолка, да еще где-то поблизости работает радио. Ему объяснили, что других свободных помещений нет. Правда, перед ним извинились, но все равно чувствовалось раздражение, видно, кому-то не нравится его постоянное присутствие в клинике. Комиссар рассеянно смотрит, как Марсель стелет ему постель. Марсель все делает очень ловко и быстро, не приставая к гостю с лишними разговорами. Но Кларье сам завязывает с ним беседу. Можно подумать, что он решил задавать всем подряд один и тот же вопрос. Но нет, Марсель никогда ничего не слышал об этой фирме. Как вы сказали: «Ла Тетчер?» Как — «госпожа Тетчер»?.. А, так это американская фирма!.. Нет, она никак себя не проявляла… Да, Марсель был на дежурстве, когда умер Антуан… На дежурстве, но он находился в другой части клиники. Его работа ведь состоит в обходе коридоров и палат по определенным часам. Ему надо успеть обойти всю клинику. Он может показать комиссару некоторые маршруты движения по центру, вывешенные в регистратуре. Хорошо! Хорошо! Кларье отпускает его, быстренько раскидывает по полкам содержимое чемодана, который ему принес услужливый Марсель, и торопится в свою очередь поскорее покинуть мансарду, где его не покидает ощущение, будто над ним все-таки решили слегка поиздеваться. Но раз с ним так обращаются, Кларье решает также отбросить всякую стеснительность и действовать решительно. Он намерен посетить еще одно место в клинике, куда до этого ни разу не заглядывал: комнату для массажа, расположенную рядом с гимнастическим залом.

Массажиста, крепкого сложения парня лет тридцати, все зовут Жоржем, и он тоже знает всех пациентов по именам. Когда комиссар вошел в комнату, он занимался с достаточно пожилой женщиной, но еще весьма соблазнительных форм. Стоящий рядом столик уставлен множеством различных флакончиков, тюбиков, баночек, Жорж быстро и уверенно берет то одно, то другое. Растирает крем на ладони, как стекольщик замазку. Затем пальцем подцепляет немного густой жидкости и начинает массировать спину пациентки. Старая дама недовольно ворчит:

— Жорж, вы так мне все кости переломаете.

Парень смеется и заговорщицки подмигивает Кларье:

— Вы можете говорить все что угодно, комиссар. Она глуха, как тетерев.

— А что с ней произошло?

— Ничего, — с безразличием отзывается Жорж. И легонько похлопав женщину по резко выступающим ребрам, добавляет: — Все насквозь прогнило. Остается только ждать, когда все само собой разрушится. Эй, мамаша, поворачивайтесь, чтобы я мог заняться вашими былыми красотами.

— Печальное зрелище! — проговорил Кларье.

— Погодите ее жалеть! — восклицает массажист. — Я ведь ей не какую-нибудь завалящую мазь втираю в спину, а препарат доктора Аргу. Снимает всякие неприятные ощущения, как будто вам кто-то постоянно дует на