Дозор свободного посещения - Владимир Николаевич Малый

полуслове, Сашка кладет мне руки на плечи и заставляет посмотреть ему в глаза. Я каменею, не в силах пошевелиться и за секунду получаю целый пакет информации. «Распаковывая» пакет, я вижу, что Белый уже дергает стоп-кран в тамбуре вагона и прыгает вниз в автоматически открывшиеся двери. В вагоне тревожно переговариваются пассажиры, обеспокоено бегает помощник машиниста, за ним «хвостиком» следует девушка-охранник. Но мне сейчас не до них, я смотрю, как метрах в пяти от поезда на грани видимости человеческая фигура уменьшается в размере, сгибается и совсем скрывается с глаз уже на четвереньках. Еще мгновение рассматриваю темноту, а потом начинаю действовать, согласно инструкции, которую наспех составил и передал мне Саша. Связавшись с Олегом Петровичем, я продиктовал ему код возможного происшествия. Доцент старчески покряхтел в трубку, а потом потребовал от меня запомнить комбинацию клавиш, которую я должен ввести на телефоне-амулете сразу же после нашего разговора. На удивление, я запомнил комбинацию из тринадцати символов с третьего раза.

- На вокзале тебя встретит Игорь, - инструктировал меня Олег Петрович, - поступишь в полное его распоряжение. До этого ни с кем не общайся: на звонки и сообщения не отвечай, притворись спящим – максимально дистанцируйся от окружающих! Доступно?!

Я кивнул, почему-то абсолютно уверенный в том, что такого ответа древнему Иному будет достаточно. Судя по коротким гудкам в трубке, так оно и было.

Первым делом я ввел нужную комбинацию символов на экране телефона и послал вызов на невозможный номер. Экран амулета моргнул и сообщил, что пропускной режим охранного периметра настроен на дозорных с табельными номерами ЦД001 и ЦД002.

«Кто б еще мне объяснил, что это значит?..» - тихо пробормотал я себе под нос, удобнее устраиваясь у окна, чтобы играть роль спящего.

Поезд уже возобновил движение, стуча и покачиваясь. Контролер и охранник писали какой-то протокол или акт по поводу неплановой остановки. Я сквозь ресницы смотрел в черное окно. Внезапно на стекле стали вырисовываться контуры человеческого лица. Когда в набросках уже стало угадываться лицо нашей с Белым недавней знакомой, я, цепенея, крепко-накрепко сжал в руке амулет и, совсем по-детски, с силой зажмурил глаза!

Так я и ехал до конечной остановки, где меня должен был встречать Игорь. Только услышав о прибытии и почувствовав остановку состава, я, не глядя в окно, подскочил, ввинтился в жидкий ручеек выходящих пассажиров и спрыгнул с подножки прямо в дружески раскрытые объятья Игоря.

Б) Мы сидим с Сашей под навесом у перрона и я жалуюсь ему на отстающие часы. Мы садимся в электропоезд, болтаем о всякой ерунде, доходим в беседе до разногласия по источнику света на кладбище. Саша нервничает и начинает проверять что-то понятное только ему одному. Я стараюсь детально вспомнить и передать все его движения и реакции. Дальше я (не без гордости) слово в слово воспроизвожу ту многоэтажную тираду, которой, безмерно меня удивив, разразился тогда Белый.

В) Луч телефонного фонарика (не моего старого телефона, а артефакта – тут диод куда как ярче) скользит по замусоренной обочине. Я про себя возмущаюсь «местными свиньями» и верчу в руках пустой стаканчик.

Стоп! А когда и куда пропал стаканчик?! На лавочке его у меня уже не было!

Сильная колющая боль в затылке заставляет меня вернуться к воспоминаниям.

Луч продолжает скользить по дороге то влево, то вправо. И только заметив, что в крайнем правом положении он не осветил обочину, а рассеялся в круге постороннего света, я обнаружил освещенный участок над одной из крайних могил кладбища.

Вот она аккумуляторная лампа. Кажется, я даже различаю крючок, которым она держится на ветке.

А вот и старушка. Вот я сканирую ее ауру, мы беседуем. Теперь слышен голос Александра, а потом уже и его неуклюжее появление в кругу света. Дело доходит до моей попытки помочь ему удержать равновесие…

Что-то не так!

Во-первых, я не могу вспомнить, как именно я поскользнулся: какая нога поехала, как я махал при этом руками, как выронил стаканчик. Просто факт временной потери равновесия, и вот я уже придерживаю Белого обеими руками. Такое ощущение, что я смотрю фильм, с которым очень топорно поработал монтажер-недоучка.

Дальше все идет, как по писаному: мы общаемся со старушкой и уходим в сторону железнодорожных путей.

Г) Мы с Белым идем к пригородному железнодорожному вокзалу. Дорогу нам заступает классическая цыганка с пышными формами, золотым зубом и в цветастых одеждах. Правда, просит не позолотить ручку, а прикурить. Я, не вступая в диалог, мотаю головой и делаю шаг в сторону, чтобы быстрее миновать досадную помеху. Успеваю сделать три шага прежде, чем понимаю, что не слышу сзади шагов Белого. Обернувшись, я обнаруживаю напарника дружески беседующим с цыганкой! Они тут же замолкают, смотрят на меня и оба широко улыбаются.

Оставшиеся метров двести до вокзала Саша рассказывает мне, что около вокзалов всегда есть стационарные или мобильные посты, где приезжающие иногородние Иные должны пройти регистрацию. Цыганка оказалась светлой Иной, работающей сразу на два стоящих друг напротив друга вокзала: авто и главный железнодорожный вокзалы. Ну, и краем черного глаза еще присматривала за пригородными электричками – серьезным и опытным была специалистом. Белый рассказал, что ее дважды хватали местные оперативники дневного дозора, но каждый раз инквизиция отпускала ее с устным предупреждением. Гадалка, забалтывала пассажиров автобусов, они опаздывали на посадку, транспорт попадал в аварию, в которой они бы, сидя на своих местах, точно не выжили бы. Инквизиция каждый раз проводила расследование и выясняла, что магического воздействия светлая Иная на спасенных ей людей не оказывала и даже получала с них деньги за свои услуги в сеансах хиромантии. Сами сеансы, естественно, были чистой воды мошенничеством.

Доказанных случаем было два, но Саша, с его слов, хвост давал на отсечение, что на самом деле их было на порядок больше, просто цыганка с тех пор стала работать «потоньше».

Вокзал. Мы проходим рамки металлодетекторов, Саша предупреждает, чтобы я не выкладывал из кармана амулет, потому что в людных общественных местах. Белый проходит через рамку первым, разворачивается и не сводит с нее глаз, пока не пройду и я. Рамка молчит. Охранники теряют к нам всякий интерес. Только лейтенант транспортной полиции, едва заметно кивает Александру. Я смотрю на него сквозь сумрак – темный Иной.

- Странно тут у вас все, - говорю я Саше, - цыганка – светлая, полицейский – темный.

- Разве я тебе не говорил, что, по большому счету, сейчас это уже условности? –