Тёмный Человек - Вадим Россик

– Как не здесь?! – поразился Мартиниус. – Все следы ведут в Вилемов Двор!

Отец Цедрик улыбнулся.

– Вы сейчас находитесь, мои уважаемые месьеры, в, так называемом, Новом Вилемовом Дворе. После страшного пожара, который уничтожил Старый Вилемов Двор, селение перенесли на это место. А раньше селение располагалось в лиге отсюда за топью Семи Сестер.

– Топь Семи Сестер? – пробормотал ротмистр Гильбоа. – Какое необычное название.

– Это уже другая история. – произнес священник. – Страшное предание о семи сестрах пошедших в лес собирать ягоды, заблудившихся и утонувших в этом болоте. Их мать сошла с ума и умерла, но ее дух до сих пор бродит вокруг топи, зовя погибших дочерей. Если в глухую ночь оказаться на болоте, то можно услышать ее голос. Так люди говорят. Эта лесная сторона вся наполнена подобными сказаниями. По большей части жуткими.

– Как же нам попасть в Старый Вилемов Двор? – вернул нотариус отца Цедрика из прошлого в настоящее.

Тот пожал плечами.

– Это несложно. Я попрошу кого-нибудь из селян проводить вас туда. Через болото проложена гать из бревен. Кони по ней не пройдут, но вы сами вполне можете перебраться на ту сторону.

– А в старом селении еще кто-нибудь есть? – спросил ротмистр.

Отец Цедрик почему-то сделал рукой охранительный знак.

– После пожара почти все жители перебрались сюда. На прежнем месте осталось лишь несколько стариков, не пожелавших переселиться. Постепенно они все отправились в Темную Долину. Сейчас за болотом живет только Амброзия. Ей должно быть лет сто.

– Может быть, она уже тоже в Темной Долине? – усмехнулся Гильбоа.

– Не думаю. Хотя старуху давно никто не видел, наши селяне раз в неделю приносят ей еду и оставляют у дверей ее хижины. Еда исчезает, значит, Амброзия еще жива.

– Вы сказали, ваша святость, что до прежнего селения всего одна лига? – спросил Мартиниус.

– Именно так, месьер нотариус. Как известно, в одной гведской лиге четыре гведских мили. Одна гведская миля составляет четыре тысячи стандартных шагов. Значит, расстояние от Нового Вилемового Двора до Старого Вилемового Двора составляет шестнадцать тысяч стандартных шагов.

Мельхиор про себя усмехнулся. «Числовед!»

Мартиниус повернулся к измаявшейся племяннице, которая все то время, пока шла беседа, нетерпеливо ерзала на стуле.

– Мне кажется Барабара, что тебе не стоит ехать с нами за болото. Нам придется оставить коней у гати и дальше идти пешком. Это слишком далеко для тебя, деточка.

Барабара грозно взглянула на маленького родственника и сказала своим самым капризным голосом:

– Мы с Харизмой поедем с вами, дядя Бенедикт!

Нотариус только беспомощно вздохнул. Что тут скажешь? Маленькая женщина… Улучив минутку, Гильбоа, наконец, задал отцу Цедрику вопрос, ради которого он примчался в Вилемов Двор:

– Скажите, ваша святость, вы сегодня не видели в селении незнакомую прекрасную деву?

Священник подумал, припоминая.

– До обеда я находился в церкви. Незнакомцев не было. Только какой-то несчастный слепец в одеянии прокаженного утром поднимался на холм. Бедняга постоял у входа в церковь, но заходить не стал. Ушел.

Нотариус тихонько шепнул Мельхиору:

– Ведьмы ведь не могут войти в церковь! Вы понимаете, мой юный друг, что это значит?

Помощник ответил своему патрону недоуменным взглядом.

Глава двадцатая.

Через болото

К топи Семи Сестер путешественников повел Страшила – худой, пугливый селянин средних лет в серой домотканой рубахе. Видно было, что Страшила ни за что бы не согласился, если бы его попросил об услуге не отец Цедрик. Как откажешь священнику? Он же самый уважаемый в селении человек! А если самому Страшиле что-нибудь понадобится от его святости? Например, дать имя новорожденному? По стародавней гвинской традиции детей здесь называли не родители, а священники. Затаит на тебя обиду святой отец и назовет твоего ребенка каким-нибудь замысловатым, а то и приносящим несчастье именем. Тогда беды не оберешься! Пришлось Страшиле брать палку с ножом, вставать во главе маленького отряда и споро шагать к лесу по еле заметной в траве тропинке.

Ротмистр Гильбоа присоединился к нотариусу и его спутникам. Возможно, что его прекрасная дева тоже отправилась в Старый Вилемов Двор. Гусар решил проверить это предположение.

Цепочка всадников: Мельхиор на Упрямце, Мартиниус с Барабарой и Харизмой на Копытце, Гильбоа на Играе и пеший Страшила впереди, углубилась в лес. Под сенью деревьев царили полумрак и прохлада. На полянках играли веселые солнечные лучики. В кронах шумел ветер. Из-за этого шума казалось, что лес наполнен непонятной, но бурной жизнью. Впрочем, так оно и было. С ветки на ветку перелетали птицы, в дуплах деревьев прятались пушистые белки, в кустарнике возились дикие кабаны, между сосен мелькнул темный силуэт лося. Но наши, рожденные в городе, герои в лесу были слепы и глухи.

Страшила замедлил шаг и поравнялся с Копытцем.

– За болото я с вами не пойду, уважаемые, – угрюмо произнес он. – Доведу до гати и покараулю коней, пока вы не вернетесь.

– Боишься, Страшила? – весело крикнул ему ротмистр, услыхав слова селянина. Тот исподлобья глянул на нарядного гусара.

– А как же не бояться, месьер офицер? У нас найдется немного смельчаков, чтобы сходить за гать. Даже днем. А ночью вообще никто не пойдет!

– Ну, ты-то, Страшила, к смельчакам явно не относишься, – продолжал подсмеиваться Гильбоа над проводником.

Страшила сделал охраняющий знак.

– Сохрани меня Гведикус! Здесь всякий знает, что утонувшие в болоте сестры хватают зазевавшихся путников и утаскивают под гать! Идешь себе спокойно ночью, а тебя вдруг маленькая ручка из воды хвать за ногу! Страх-то какой!

Барабара побледнела и теснее прижалась к дяде. Мартиниус успокаивающе обнял испуганную племянницу.

– Ну что вы нас пугаете, Страшила. Это же сказки!

Но селянин лишь покачал головой.

– Вы, конечно, месьер городской, образованный. Говорят, нотариус. Но я сам однажды ночью слышал возле болота голос матери семи сестер. Жуткий такой голос. И сейчас, как вспомню, оторопь берет.

Страшила перехватил половчее свою палку и решительно закончил:

– В общем, будет так, как я сказал: доведу вас до гати, а дальше ни ногой! Вот и весь мой сказ!

– А старую Амброзию ты видел? – спросил ротмистр селянина.

Тот опять сделал охранительный знак.

– Сохрани меня Гведикус! Говорят, кто эту ведьму увидит, так и дня не проживет: или дерево на него свалится, или бык затопчет, или еще какая напасть приключится.

– Так она ведьма? – удивился нотариус.

Страшила боязливо кивнул:

– Самая что ни на есть! Ее в нашей округе все боятся.

– А что же вы ее кормите?

Селянин удивленно посмотрел на Мартиниуса.

– Да как же ее не кормить? Она может и неурожай наслать и падеж скота. Вот и приходится нам ведьму задабривать. Она еще ничего, не вредная.

Тем временем веселые солнечные полянки исчезли. Деревья все теснее обступали всадников. Птицы замолчали. Звери пропали. Лес постепенно превратился в мрачную, сырую чащу, заросшую папоротником и мхом. Чувствовалась близость воды. Еле заметная глазу тропинка совершенно потерялась под толстым слоем палой хвои, но селянин каким-то чутьем все же находил верную дорогу. Остальные давно утратили всякое представление о времени и направлении движения. Им казалось, что они уже целую вечность кружат по бескрайнему зеленому морю. Но это было, конечно, не так. Через три гведских мили деревья, наконец, расступились и всадники очутились перед огромным гладким пространством, заросшим осокой. Кое-где в изумрудной зелени проглядывали омуты черной воды. На другой стороне пространства виделась темная стена сосен.

– Вот она – топь Семи Сестер, – со страхом прошептал Страшила. Он показал палкой на узкий настил из трухлявых бревен, уходящий вдаль. – Идите по гати осторожно, уважаемые. Один неловкий шаг и можно оказаться в трясине. А она ведь бездонная!

Все спешились, привязали коней и ослика к кустам, столпились перед настилом. Никто не решался сделать первый шаг. Что ждет их на той стороне ужасного болота? Наконец, ротмистр Гильбоа отважно вступил на бревно. Шаг, еще один… Следом двинулся нотариус, ведя за руку Барабару. Последним пошел Мельхиор, решительно сжав зубы.

Путь через болото оказался нелегким. Каждый шаг давался с большим трудом. Хлипкий, ненадежный настил опасно раскачивался. Длинные стебли болотных растений, лежащие поперек бревен, делали их скользкими. Нужно было постоянно сохранять равновесие, чтобы не угодить в воду. Даже дышать было тяжело. От болота шел гнилостный запах. Запах мертвечины.

Над лесом стояла звенящая тишина. Даже лягушки не квакали. Лишь тяжелое дыхание путников, хныканье Барабары, да тихое чертыхание ротмистра нарушали грозное молчание болота. Путники прошли уже больше половины пути, когда над мертвой водой вдруг раздался пронзительный визг Барабары: