Записки начальника военной разведки - Павел Голицын

24 июня 1945 года у нас было торжественное, приподнятое настроение. Сводный батальон офицеров-разведчиков в числе других прошел торжественным маршем по Красной площади. Летний теплый ливень, случившийся во время парада, не омрачил нашего хорошего праздничного настроения. Вечером 24 июня гремел салют в честь Победы и победителей, Москву осветила праздничная иллюминация, толпы людей вышли на Улицы и площади праздничного города.

Вскоре на курсы прибыла комиссия Главного управления кадров Министерства обороны. С нами были проведены короткие беседы на предмет, где бы мы желали служить после окончания войны и на какой должности. Мы знали, что с нашим желанием не особенно будут считаться, но формально все это было соблюдено. Большая часть офицеров заявила о желании служить в западных военных округах. Мне хотелось побывать на Дальнем Востоке, об этом я и заявил комиссии. Полковник, беседовавший со мной, хитро улыбнулся и сказал: «Вашу просьбу постараемся удовлетворить».

Глава 14

Разведка в дивизии в составе войск 1-го Дальневосточного фронта и Приморского военного округа

В Приморский военный округ, штаб которого размещался в Ворошилове-Уссурийском, я прибыл в июле 1945 года. После короткой беседы в штабе меня назначили помощником начальника разведки 105-й стрелковой дивизии, штаб которой дислоцировался в Галенках. 105-я стрелковая дивизия являлась настоящей дальневосточной дивизией, не принимавшей участия в боях против немцев. Командовал дивизией генерал-майор Себер, среднего роста, крепкого сложения, 40 с лишним лет. Дивизия имела старую организационную структуру, отличавшуюся от структур фронтовых дивизий. Разведка была представлена дивизионной разведывательной ротой в составе трех взводов и подразделений обеспечения, в стрелковых полках были взводы конной и пешей разведки, в артиллерийском полку — батарея разведки, в инженерно-саперном батальоне — взвод инженерной разведки, в роте химзащиты — взвод химической разведки.

Разведывательные подразделения были полностью укомплектованы офицерами, сержантами и рядовыми разведчиками и находились в боеготовом состоянии. Моим непосредственным начальником был начальник разведки дивизии капитан Никитин Федор Егорович, все время служивший на Дальнем Востоке, хорошо знавший обстановку и особенности службы в этом отдаленном крае. Капитан Никитин не имел никакой разведывательной подготовки, но опыт службы в разведке, организации боевой подготовки разведывательных подразделений имел хороший. Читал все, что попадало в руки, касавшееся разведки. Был всегда подтянут, исполнителен до скрупулезности. Мне он сразу понравился, и отношения у нас сложились самые деловые и товарищеские.

Командир разведывательной роты капитан Амочкин, очень энергичный, подтянутый, спортивного сложения, про таких говорят «офицер-живчик», много работал лично по обучению роты разведывательным приемам. Знакомясь с разведротой, я сделал открытие — командиром одного из разведывательных взводов оказался мой родственник, сын двоюродной сестры Федя Корнилов, в звании лейтенанта, хотя по возрасту он был старше меня на 5 лет.

Во время представления командиру дивизии генералу Себеру между нами состоялась довольно продолжительная беседа. Он, главным образом, интересовался, как велись боевые действия войск против немцев. Я извинился перед ним и доложил: «Я же воевал в партизанах и не знаю всей организации боя на фронте». Но он все равно выслушал меня о действиях партизан, о моей оценке немецких войск.

Поскольку в дивизии офицеров-фронтовиков были единицы, то за меня взялся политотдел и редакция дивизионной газеты, чтобы я выступал перед личным составом подразделений через газету. Я добросовестно выполнял эту работу.

Все видели, что потоки эшелонов с войсками идут с запада на восток, в том числе и в Приморье, понимали, что обстановка складывается предвоенная и что скоро что-то должно произойти — война против японцев, боевые действия пробив самой сильной японской Квантунской армии, развернутой в Маньчжурии вдоль границ с Советским Союзом.

Мы, офицеры-разведчики, проводили занятия с разведподразделениями и подразделениями стрелковых войск по организационной структуре, вооружению и тактике действий японских войск. Изучали японские войска на Хунь-чуньском операционном направлении, а более полно и подробно — войска и укрепления Дунсинженьского и Хуньчуньского укрепленных районов. Материалов для подготовки к занятиям в дивизии было достаточно. За долгие годы противостояния с Квантупской армией наша разведка добыла довольно полные разведывательные сведения о японских войсках в Маньчжурии. В 1945 году Главным разведуправлением были изданы справочники со схемами укрепленных районов с подробным описанием огневых средств в каждом УРе предполагаемых районов развертывания полевых войск на случай войны.

К моменту проведения Маньчжурской операции нашим войскам противостояла сильная группировка японских войск. Вдоль границы с СССР и МНР у японцев имелись 17 укрепленных районов общей протяженностью в 1 тысячу км, в которых насчитывалось около 8 тысяч долговременных огневых сооружений. Квантунская армия насчитывала тридцать одну пехотную дивизию, девять пехотных бригад, одну бригаду спецназначения (смертников) и две танковые бригады. Общая численность противника составляла 1320 тыс. человек, у него имелось 6260 орудий и минометов, 1155 танков, 1900 самолетов и 25 кораблей.

Замысел главного командования советских войск предусматривал разгром Квантунской армии путем одновременного нанесения двух основных (с территории МНР и советского Приморья) и ряда вспомогательных ударов по сходящимся к центру Маньчжурии направлениям, расчленения и уничтожения вражеских сил по частям.

Наша 105-я стрелковая дивизия в составе войск 1-го Дальневосточного фронта вводилась в прорыв на направлении Дунин-Ванцин, т. е. в левофланговой группировке войск фронта. Но об этом мы узнали только накануне начала войны, когда дивизия была поднята по тревоге и вышла к участку прорыва восточнее маньчжурского города Дунин.

Командование дивизии, возможно, знало о сроках начала боевых действий, так как по прибытии в штаб дивизии в Галенки, начальник штаба приказал командиру разведроты развернуть для меня на сопке около штаба дивизии палатку для жилья: резона устраиваться где-то на квартире мне не было, а общежитием дивизия не располагала. Офицеры жили по частным квартирам, кто где мог устроиться. У меня в лагерной палатке стояла кровать, солдатская тумбочка, самодельный столик из пустых ящиков, табуретка с ведром воды, света никакого не было. Простейший рукомойник висел на столбике на улице. Все Мое личное имущество помещалось в деревянном чемоданчике, сделанном земляком-умельцем Степаном Бельковым во время моего заезда в родной Черноисточинск. Спартанская обстановка меня вполне устраивала, настроение было хорошее, желания работать — хоть отбавляй. Родственник — командир разведвзвода Федя Корнилов пригласил меня в гости. Он снимал угол с кроватью в деревенской избе, так устраивались и другие офицеры дивизии. Устроил для меня праздничный ужин, за которым мы вспомнили родину, родственников, поделились мнениями о предстоящей войне. Рассказал Федя об обстановке в разведроте, поделился мнением об офицерах роты, о своих планах на будущее. Он как и я, закончил краткосрочные офицерские курсы, получил лейтенантское звание и назначение в разведроту. Встреча с Федей для меня была приятной, все-таки как-никак родственник, дополнительная поддержка, а главное — он подробно проинформировал меня об особенностях службы на Дальнем Востоке, а особенностей хватало.