Охота на тень - Камилла Гребе

Повисла тишина. Присутствующие были удивлены, обескуражены и в некоторой степени смущены.

Чтобы выйти из затянувшегося неудобного положения, Фагерберг отослал коллег по делам: Кроок был отправлен в Государственный полицейский архив на поиски информации о Болотном Убийце, а Рюбэку было поручено разыскать другие публикации на эту тему, а также лично побеседовать с констеблями, которые занимались расследованием убийства в сороковые годы.

Май встала и расправила подол. Серебристые локоны глянцево переливались в свете потолочных ламп.

— Связь между Элси и Бритт-Мари — просто необычайное совпадение, — добавила Май, слегка наклонив голову на бок.

— Совпадение? — переспросил Фагерберг.

— Ну да, ведь именно биологическая мать Бритт-Мари обнаружила жертву в 1944 году. И именно она погибла там.

«Нет», — отчаянно запротестовала про себя Бритт-Мари. «Нет! Зачем она это рассказывает?»

— Биологическая мать? — врастяжку произнёс Фагерберг, уставившись на Бритт-Мари.

— Да, — невозмутимо продолжала Май. — Вы не знали? Мать Бритт-Мари, Элси, жила одна и работала полицейской сестрой. Она не могла заботиться о Бритт-Мари, и отдала её на воспитание в приёмную семью.

Бритт-Мари в который раз ощутила, как кровь приливает к щекам, и поспешно встала со своего места.

— Спасибо, Май, — сказала она, глядя на Эрика, который всё еще мирно спал в коляске за дверью кабинета Фагерберга.

Май коротко кивнула, забрала коляску и с тем же достоинством, с каким вошла в него, покинула полицейский участок, шурша юбками.

Вечером по дороге домой Бритт-Мари терзали мысли о прошедшем дне. Она не могла перестать думать о неловкой ситуации, в которой их с Рюбэком застал Фагерберг, и о том, что теперь всем стало известно, кем была её мать, а ещё о предшествующей появлению Май дискуссии. Бритт-Мари отказывалась верить, что жертвы оставляли своих детей в одиночестве ради посещения «Гран-Палас». И ещё меньше верилось ей в то, что они добровольно водили к себе незнакомцев. Бритт-Мари не могла забыть разбитого лица и забинтованных рук Ивонн Биллинг. Ей всё ещё слышался слабый голос Ивонн, а перед глазами стояло выражение её лица — на нём было написано отчаяние.

Нет, Бритт-Мари ни за что не поверила бы, что Ивонн солгала.

Тяжёлая, влажная мгла опустилась на Берлинпаркен к тому времени, как Бритт-Мари быстрым шагом подошла ко входу. Почва была мокрой от вечерней росы, запах земли и гниющих листьев смешивался с кухонным чадом из чьего-то распахнутого окна. Откуда-то доносилась музыка, отголоски которой тонули в зелёной массе. Ступни саднило, а пятки жгло после долгого дня в новых туфлях, из-за которых Фагерберг теперь, кажется, считал её распутницей. Ничем не лучше тех женщин, кто поздним вечером приводит домой мужчин, с которыми познакомились в ресторане.

Бритт-Мари зорко вглядывалась в тень густого кустарника, размышляя, мог ли преступник стоять прямо на этом месте, наблюдая за своими жертвами. Может быть, он стоял там и прямо сейчас, невидимый для неё, прислонившись к стволу дерева, и высматривал себе новую жертву.

Приблизившись к ограждению, Бритт-Мари через забор заглянула в строительный котлован. Там вскоре должен был вырасти многоуровневый гараж, который смог бы вместить автопарк растущего и расширяющегося предместья. Яма была глубокой, тёмной и на первый взгляд — бездонной, так что больше походила на могилу или даже туннель, протянувшийся к самому сердцу земли, чёрному и пульсирующему.

«Настоящая пропасть», — подумала Бритт-Мари, и на мгновение ей показалось, что тёмная бездна за ней наблюдает, словно хочет затянуть её в свои глубины. Словно это была душа Болотного Убийцы, а не самый обычный котлован в самом обычном предместье Стокгольма.

Бритт-Мари непроизвольно поёжилась и поскорее повернулась к нарядным домикам с маленькими балкончиками.

Не более чем в пятидесяти метрах от неё стоял дом, в котором располагалась квартира убитой. Притягивали взгляд пустые окна, черневшие на фасаде здания.

Бритт-Мари поглядела в другую сторону. Какая-то сотня метров отделяла её и от квартиры первой жертвы. В окнах там тоже было темно: Ивонн выписали из больницы, но она вместе с сыном уехала в Суллентуну, к своей престарелой маме, потому что теперь боялась оставаться одна.

Кто стал бы её за это винить?

Бритт-Мари подумала, что страх отныне и до конца её дней станет вечным спутником Ивонн. Даже долгое время спустя, когда заживут раны на руках и исчезнут следы побоев на теле, страх, впившийся своими зубами в её душу, не ослабит своей хватки.

Взгляд Бритт-Мари заскользил вдоль шеренги домов с плоскими крышами и похожими на ящики балконами, контуры которых выступали из темноты.

В голове Бритт-Мари возникла одна мысль, и кажется, не собиралась никуда исчезать, хоть она, запахнув плотнее куртку, и поспешила прочь из парка, в сторону дома.

«Это не может быть случайностью», — пронеслось в голове у Бритт-Мари.

Придя домой, Бритт-Мари услышала, что в гостиной включен телевизор. Пахло жидким мылом, и в прихожую навстречу ей вышел Бьёрн с губкой для мытья посуды в руке. Бритт-Мари окинула беглым взглядом гостиную — там было прибрано, на столике — никаких пустых жестянок. Вместо пива там лежал раскрытый журнал «Дело» и целых две ручки.

— Чудесно, — сказала Бритт-Мари.

— Я прибрался.

— Замечательно! Где Эрик?

— Спит. Я накормил его и уложил.

Бьёрн несмело обвил её руками и осторожно обнял. Против воли она ответила на объятие. Его длинные волосы защекотали ей нос, и Бритт-Мари ощутила запах мыла и лосьона для бритья.

— Что с его кашлем?

Бьёрн удивлённо взглянул на жену.

— С кашлем?

— Ну да, он же кашляет.

— Прекрати себя накручивать. Он прекрасно себя чувствует. И даже если он кашлял, чего лично я не заметил, это не помешало ему умять в кафе два пирожных.

Бритт-Мари кивнула, подумав, что всё равно приложит ухо к груди Эрика, прежде чем лечь, так как на мнение Бьёрна в отношении детских болезней она не полагалась. Потом она оглядела чистую гостиную.

— Май заставила тебя навести порядок?

— Нет, —