Пещерный лев - Жозеф Рони-старший

Дорогой он выдернул из раны дротик и обнюхал его, — это родило в нем смутные воспоминания. Ему уже приходилось встречать людей, но вид их вызывал у него не больше интереса, чем вид волков или гиен. Люди обычно поспешно уступали ему дорогу, и он ничего не знал ни об их хитрости, ни об их силе. Тем больше встревожило его утреннее нападение, в его мозгу возникло нечто новое, неизвестное, а всякая неизвестность пугала медведя. Он стал бродить по ущельям, ощупывая скалы, внимательно принюхиваясь к различным запахам. Наконец он устал. Не будь раны, он сохранил бы обо всем этом лишь смутное воспоминание, которое спит в глубине существа и пробуждается лишь при повторении однородных событий. Но боль вызывала по временам образы трех странных существ, стоявших на вершине утеса, и воспоминание об остром дротике. Тогда медведь начинал рычать, зализывая рану. Но вскоре и боль перестала служить напоминанием. Медведь начал было думать о пище, а найти ее было нелегко, как вдруг он снова почуял запах человека. Ярость наполнила его сердце. Он позвал самку, которая искала пищу поодаль, — кормиться на одном участке, особенно в холодное время года, было трудно — и, напав на след врагов, решил им отомстить.

В сумраке пещеры Нао трудно было что-либо различить. Вскоре послышались тяжелые шаги и могучее дыхание: медведи приближались. Животным легче было сохранять равновесие. Уламры же поминутно спотыкались о камни, проваливались в ямы, ударялись о выступы стен, и нужно было нести оружие, припасы и клетки с огнем, с которым Нао ни за что не хотел расстаться.

Огонь горел очень слабо, почти не освещая дороги, его бледный, красный отсвет терялся где-то в высоте, едва были видны очертания стен. Но зато он отчетливо освещал фигуры беглецов.

— Скорей, скорей! — кричал вождь.

Но Нам и Гав и без того бежали со всей быстротой, на какую были способны, и не их вина была, что звери приближались. Ярость медведей усиливалась по мере того, как сокращалось расстояние, отделявшее их от людей; они рычали по очереди. Их громовые голоса грозным эхом отдавались под сводами подземного хода. Вскоре они очутились всего в нескольких шагах от уламров. Земля колебалась под ногами Нао, вот-вот огромная тяжесть обрушится на его спину…

Он повернулся лицом к опасности, быстро наклонил клетку, направил слабый огонек на качающуюся тушу. Медведь остановился. Удивление пробудило его осторожность. Пристально рассматривая маленькое пламя, он стал глухо взывать к своей самке; затем, охваченный яростью, бросился на человека. Нао отступил и изо всех сил швырнул клетку в медведя. Она угодила в морду зверя, огонь опалил веко, зверь застонал и пока, ошеломленный, успел сообразить, что с ним произошло, Нао удалось выгадать несколько десятков шагов.

Впереди показалась полоска тусклого света. Уламры теперь видели землю под ногами; они бежали быстрее и увереннее, не спотыкаясь, но и медведи тоже ускорили шаги.

Сын Леопарда подумал о том, что на открытом месте опасность возрастет. Медведь снова стал их догонять.

Жгучая боль от ожога только распалила его гнев. Он забыл об осторожности; кровь прилила к голове, дыхание стало еще тяжелее, зверь яростно, отрывисто рычал. Теперь уже ничто не могло его остановить.

Нао хотел было уж повернуться и принять бой, но в это время Нам, бежавший впереди, окликнул его. Вождь увидел большой выступ, который загораживал проход, оставляя только узенькую щель. Нам был уже по ту сторону щели, Гав только что влез в нее. Только три шага отделяли уламра от зверя, когда Нао, в свою очередь, скользнул в отверстие, задевая его стенки палицей и дротиком. Медведь с разбегу налетел на скалу, но в узкую дыру пролезла только его морда. Он обнажил жернова и пилы своих зубов, издавая ужасающий рев. Но Нао больше не боялся его. Уламры очутились внезапно за совершенно непроходимым заграждением. Камень, более могучий, чем сотня мамонтов, более долговечный, чем жизнь тысячи поколений, остановил медведя так же уверенно, как смерть. Сын Леопарда засмеялся:

— Теперь Нао сильнее медведя-великана. У Нао есть палица, топор и дротики. Он может ранить медведя, а медведь не может причинить Нао вреда.

Нао размахнулся палицей, но медведь успел спрятать голову. Гнев его не утих, он раздувал бока, стучал в висках, толкал его на неосмотрительные поступки; однако зверь не поддался ему. Двукратный опыт подсказывал, что человек — опасный враг, и чтобы уничтожить его, мало одной силы, нужны хитрость и осмотрительность. Он выследит и нападет на него врасплох.

Медведица, еще не наученная горьким опытом, рычала сзади; она не пострадала от встречи с человеком и не извлекла из нее урока предусмотрительности.

Рев самца призывал ее к осторожности; она остановилась, предполагая, что на пути встретились какие-нибудь неодолимые препятствия, она не могла себе представить, что опасность исходила от столь тщедушных существ, как те, что спрятались там, за уступом скалы.

Глава 9

Утес

Нао хотел сразиться с хищником. Злоба шевелилась в его сердце. Пронизывая глазами мрак, он держал наготове острое копье.

Но медведь оставался невидимым, самка ушла. Вождь успокоился. Он подумал о том, что день на исходе и что надо успеть засветло спуститься в долину. С досадой в сердце пошел он к выходу из пещеры. Подземный ход расширился, и с каждым шагом в нем становилось светлей. Наконец уламры выбрались на вольный воздух и радостными криками приветствовали осенние тучи, плывшие по небу, крутой спуск с горы и открывшуюся перед ними равнину. Местность была им знакома. Они еще в детстве исходили эти леса, саванны, холмы, перебирались через болота, делали остановки на берегу реки или под навесом скал. Еще два дня ходьбы — и они придут к Большому болоту, на берегах которого уламры собирались после войн и охотничьих походов.

Нам смеялся, как ребенок, Гав радостно протягивал руки, а Нао, взволнованный воспоминаниями, чуть слышно прошептал:

— Мы скоро увидим племя!

Все трое уже чувствовали его близость, она слышалась в осенних шумах, просвечивала в блеске вод, весь облик местности здесь был иной, не похожий на земли, оставшиеся позади, на юго-востоке.

Уламры вспоминали теперь только о счастливых днях, проведенных со своим племенем. Нам и Гав, которым часто приходилось испытывать на себе жестокость старших соплеменников, сносить тумаки злого Фаума, чувствовали теперь себя в полнейшей безопасности. Они с гордостью поглядывали на маленькие огоньки, которые им удалось, несмотря на страдания, борьбу и усталость, донести до своего племени.

Нао жалел, что ему пришлось пожертвовать своей клеткой. Но разве не с ним камни, которые содержат в себе огонь, и разве он не знает тайны, как его извлекать? А все же он предпочел бы сохранить, как и его товарищи, эту маленькую сверкающую жизнь, которую с таким трудом отвоевал у кзаммов.

Спуск был трудный. Осенью обвалов и трещин стало больше. Уламры спускались с помощью копий и топоров. Наконец последнее препятствие было пройдено, и они вышли на равнину: перед ними была ровная, хорошо знакомая дорога. Окрыленные надеждой, они не обращали больше внимания на окружающие их опасности.

Они шли до сумерек. Нао отыскивал удобную излучину реки, чтобы расположиться на ночлег. День тяжело умирал, в глубине туч разливался красноватый свет, зловещий и мрачный; выли волки, жалобно лаяли собаки, они бродили стаями по опушке леса. Их многочисленность удивила уламров. Очевидно, их привлекло сюда, в места, богатые добычей, переселение больших стад травоядных. Но, по-видимому, они уже исчерпали свои запасы. Их крики возвещали о голоде. Отряд прибавил шагу, зная, что волки и собаки в большом количестве опасны.

Под конец животные разбились на две огромные стаи: справа — собаки, слева — волки. Обе стаи охотились за одной и той же добычей, и поэтому часто останавливались на одних и тех же местах. В таких случаях они, ощетиниваясь, рычали, угрожая друг другу. Волки были крупнее и сильнее собак, но собаки были многочисленнее.

По мере того как ночь поглощала сумерки, глаза их светились ярче. Уламры видели множество маленьких зеленых огоньков, которые перемещались, как светляки.

На вой и лай уламры отвечали иногда протяжным воинственным криком, который заставлял животных держаться на значительном расстоянии. Но чем больше темнело, тем звери напирали все сильнее и сильнее. Уже явственно был слышен мягкий шум их лап. Впереди шли собаки. Некоторые из них даже опередили людей. Они то пытались преградить им дорогу, то с пронзительным лаем отбегали в сторону.

Волки, обеспокоенные тем, что собаки могут перехватить у них добычу, двинулись на них сомкнутой стаей.

Столкновение становилось неизбежным. Собаки тоже сгрудились в кучу, уверенные в своей силе и в своей многочисленности. В последнем сумеречном свете обе стаи смешались в смертельной схватке.