Продавшие социализм: Теневая экономика в СССР - Роджер Киран

Таким образом, может, неосознанно, а возможно — и вполне преднамеренно, действия Горбачева в значительной мере способствовали расширению социального базиса политического курса, которому впоследствии удастся добиться полной переориентации страны на путь восстановления капитализма.

Такая, внешне как будто бы противоречивая, а по сути дела, весьма умело построенная в плане тактическом политика Горбачева, в сочетании с почти единодушным желанием перемен как со стороны руководства, так и рядовых членов Коммунистический партии, может во многом объяснить отсутствие какой-либо, даже словесной оппозиции в его адрес за первые два года его правления. Эволюция отношения к нему Егора Лигачева, второго человека в партии после генерального секретаря, является в многих отношениях показательной, насколько медленным, внутренне противоречивым и даже нерешительным оказался процесс формирования критики слева всего того, что сначала почти робко, а затем все увереннее и заметнее проводилось в качестве общепартийной политики.

Родился Лигачев в Сибири в 1920 году. Вырос в большом промышленном и научном центре Новосибирске, где отец его работал на заводе. Окончил Московский авиационный институт. Во время войны работал на авиационном заводе, выпускающем истребители. Вступил в партию в 1944 году. Свою партийную карьеру начал в Новосибирской области секретарем райкома комсомола. В 1959 году он уже первый секретарь обкома КПСС в Новосибирске. С 1961 по 1965 годы работает в ЦК КПСС в Москве, после чего, по собственному желанию, назначен на пост первого секретаря обкома партии в сибирском городе Томске, который и занимал в течение следующих 17 лет.

Показательным для личности и взглядов Лигачева было то, что он никогда не соглашался с очевидно сильно преувеличенными определениями всего периода правления Брежнева как времени «застоя». Он всегда с чувством гордости вспоминал и говорил о том, что было сделано и построено в Томске и области в те годы. «Я просто строил социализм», — считает он, — и таких, как я, были миллионы!» Вот что пишет о Лигачеве историк Стивен Ф. Коэн, которого считают одним из лучших знатоков Советского Союза и политической жизни в нем: «Всегда уравновешенный, уверенный в себе, трудолюбивый, воздерживающийся от употребления табака и алкоголя, семьянин, о котором никогда не ходило каких-нибудь скандальных слухов, Лигачев делал исключительно много для модернизации промышленности и сельского хозяйства в области, которой он руководил. Он не только создал там ряд новых предприятий, но и заботился о сохранении ценных для истории старинных деревянных построек. Поддерживал и помогал развитию искусства, но одновременно с этим вопросы единства интересов и руководящей роли Коммунистической партии в обществе всегда сохраняли у него самое первостепенное значение. Он был готов всегда отстаивать и, если понадобится — защищать все это до конца». (Эта характеристика Лигачева содержится во вступлении Стивена Ф. Коэна к книге Лигачева Inside Gorbachev's Kremlin (в русском издании — «Загадка Горбачева»), изданной в 1999 году в Нью-Йорке).

В апреле 1983 года Юрий Андропов вызывает Лигачева в Москву и назначает его заведующим организационным отделом ЦК, т. е. кадровиком партии. В конце года он становится секретарем ЦК по тем же вопросам. На этом посту судьба сводит его с Горбачевым. Вместе с ним через два года они становятся членами Политбюро, которых все считали самыми ревностными сторонниками перемен».

Во время первого этапа реформ Лигачев проявляет себя самым хорошо подготовленным и убежденным ленинцем среди всех тогдашних высших руководителей КПСС. Поскольку он искренне считал, что как партия, так и страна в целом нуждались в переменах, первоначально он следовал общему курсу реформ Горбачева. По всей видимости, он, как и многие другие члены партии и сторонники коммунистической идеи по всему Союзу и за рубежом, просто считали, что речь идет о возврате к основным идеям реально начатого во время Андропова политического курса, верным последователем которого он себя считал.

Такой его энтузиазм в отношении реформ, очевидно, помешал ему вовремя разобраться в тенденциях правого уклона в политике Горбачева, которые, хоть и в завуалированном виде, но присутствовали в ней чуть ли не с самого начала его прихода к власти. Более того, сам Лигачев иногда тоже принимал участие в начинаниях Горбачева, о чем, конечно, потом ему оставалось только горько сожалеть. Так, например, он помог избранию В. Коротича на пост ответственного редактора журнала «Огонек», оказавшегося впоследствии одним из самых активных пропагандистов и проводников антипартийной линии в стране.

Лишь позже Лигачев сознался, что он долгое время просто не понимал, почему именно средствам массовой информации следовало поручать «ускорение», да, по сути дела, и само осуществление «реформ». По его свидетельству, лишь после 1986 года он стал отдавать себе отчет в том, что предоставление Яковлеву всей власти над средствами массовой информации «было, очевидно, большой ошибкой».

Так или иначе, к концу 1986 года реформы Горбачева развивались так, будто бы у них и на самом деле были «два лица» — одно, глядящее «налево», а другое — обращенное «направо». Трудно сказать, было ли это следствием какой-то заранее продуманной тактики, или дела складывались таким образом, следуя объективному ходу событий. В тот, начальный период правления Горбачева, были как неудачи, так и вполне обнадеживающие и обещающие начинания. В общей сложности, несмотря на неясность конечных целей и общего хода реформ, он продолжал видеть поддержку со стороны остальных членов Политбюро и популярность среди широких слоев населения.

Однако в декабре совершенно неожиданно для тех времен вспыхнул кризис, спровоцированный выступлениями национальных экстремистов в столице Казахстана Алма-Ате. С одной стороны, это событие, очевидно, было чреватым последующими, более серьезными проблемами такого рода. С другой — кризис указывал на недостатки характера и способов действия самого Горбачева.

Одним из них было его весьма пренебрежительное отношение к национальным чувствам и интересам народов союзных республик на периферии страны. Не исключено, что оно сложилось вследствие его собственного происхождения в довольно отдаленных от центра местах русской провинции. Так или иначе, по словам историка Эллен д'Анкосс из ее книги «Конец Советской империи» (изданной в 1994 г.) «он обращал слишком мало внимания на национальные чувства и с необъяснимой легкостью пренебрегал установленным после 1956 года и получившим статус закона правилам представительства национальных кадров на общесоюзном, партийном и правительственном уровне.

Так, если во времена Брежнева были три члена Политбюро нерусской национальности — руководители соответствующих союзных республик, то при Горбачеве уже только один — В.Щербицкий из Украины. Представители мусульманских республик Средней Азии и Кавказа, а также Грузии и двух славянских союзных республик (Украины и Белоруссии) были при Брежневе полноправными членами или кандидатами в члены высших органов партии. При Горбачеве люди из мусульманских республик и Кавказа просто исчезли из Политбюро. Кроме того, никто «в верхах», кроме Шеварнадзе, не имел какого-либо опыта работы на «национальной периферии» и в пограничных республиках. Все это, отмечает д'Анкосс, способствовало тому, чтобы они чувствовали себя «объектами пренебрежения и даже презрения».

Проблемы в Казахстане, разумеется, начались не с Горбачева. Просто со временем здесь, как и в других местах, постепенно накопился ряд факторов и причин, порождающих чувства несправедливости и обиды. Процессы миграции внутри Союза со временем постепенно приводили к тому, что казахи стали своеобразным меньшинством в своей собственной республике, где они насчитывали всего 40 % ее населения. Не всегда благополучно складывалась также и политика выдвижения и роста местных национальных кадров и руководителей, а также реального обеспечения равноправия казахского и русского языков на уровнях государственного и официального общения. Несмотря на все усилия, русский здесь так и оставался языком общественной жизни.

Все это не могло не способствовать тому, что некоторые из казахов стали чувствовать себя как бы иностранцами в своей собственной стране. Если с течением времени из таких настроений постепенно создавалась взрывоопасная «горючая смесь», то Горбачев своими действиями и личным отношением оказался фактором ее «непосредственного поджога». Трудно сказать, был ли он просто неспособен понять или в силу каких-то причин отказывался понимать всю важность национального вопроса, особенно для такой страны, как СССР. Во всяком случае, он до конца оставался «глухим» и вполне безразличным к национальным чувствам людей. Всего за несколько месяцев до событий в Казахстане в своем Политическом докладе XXVII съезду КПСС он не обмолвился ни словом насчет наличия каких-либо проблем на этнической или национальной почве. Вместо этого, как свидетельствует в своей книге д'Анкосс, он прибегает лишь к славословиям и выспренней риторике.