Храмовый раб (СИ) - Чайка Дмитрий

— До меня дошли слухи, — начал наместник, — что у нас в городе произошли необычные события. В город пришла сотня персов и просто засыпала базар серебром. Утта-Набир, расскажи нам.

Глава купцов Аншана встал, огладил роскошную бороду, завитую мелкими кольцами, и начал.

— Мой князь, к нам сегодня обратился командир наемной сотни персов Ахемен. Он сделал большой заказ на оружие и доспехи.

— Насколько большой?

— На сто человек. Панцири, пояса, копья, мечи и шлемы.

— Сколько стоил его заказ.

— Около семи талантов. И наши мастера благословляют богов за этот день.

Гул голосов пошел по залу. Сумма была неслыханной.

— Утта-Набир, скажи мне, а тебе не пришло в голову поинтересоваться, откуда у этого голодранца такая гора серебра?

— Мой господин, я всего лишь купец. И не мое дело спрашивать, откуда деньги у покупателя, тем более у воина. Зато мои люди ближайшие три месяца будут обеспечены работой с утра до вечера. Наши семьи будут сыты, а в казну, как и всегда, пойдет положенная подать. — Купец не мог не вставить шпильку.

— Ну а ты куда смотрел? — повернул наместник голову в сторону начальника стражи.

— Я послал отряд задержать их, но они уже ускакали. Мои люди говорят, что некоторые даже доесть не успели, гонцы их прямо из харчевен вытаскивали.

— Кто еще что-то знает?

— Господин, — склонился глава кузнецов, — у нас тоже был крупный и очень необычный заказ. Молодой человек со светлыми волосами, недавний раб, судя по прическе, заказал странные вещи из железа. Сказал, что это амулеты, которые приносят счастье.

— Глаза его были голубые? — резко спросил присутствующий тут же Нибиру-Унташ-Лагамар.

— Да, господин.

— У нас большие неприятности, князь, — заявил верховный жрец.

— Почему вы так решили, многоуважаемый эну?

— Это бывший раб храма. Он был отправлен на войну вместе с нашим жрецом эну Хутраном. В Куте, где, как вы знаете, погибла армия Нергал-Нацира, он попал в плен к ассирийцам. Наш жрец, как служитель великого бога, был отпущен. Так вот, на прощание раб заявил эну Хутрану, что скоро он посетит Аншан. Не приедет, не придёт и не прискачет. Именно посетит.

— Ну, каков наглец, — захохотал наместник, — Я еще не слышал, чтобы кто-то так себя вел в плену у ассирийцев. Там, в основном, от страха под себя ходят. А как он оттуда выбрался?

— Этот раб грамотен, и неплохо знает лечение ран. Его отец был целителем. Так вот, он был весьма дружен с Ахеменом, о котором тут говорят. Получается так, что Ахемен отбил его у ассирийцев, что в той ситуации было безумно опасно. Я не понимаю, почему это все произошло. А я всегда боюсь того, чего не понимаю.

— Раз его отбил Ахемен, то он больше не раб храма. А судя по тому, что говорил кузнец о его прическе, сотник отпустил его на волю, и он был в своем праве. Это больше не раб, уважаемый эну Нибиру-Унташ-Лагамар. — задумчиво сказал князь. — Так почему у нас неприятности?

— Это предчувствие, мой князь. Этот парень наивен и не слишком умен, но у него очень необычные способности. Он быстро учится, знает неожиданные вещи, великолепно считает в уме. Если он вместе с Ахеменом, то не нужно рассматривать того, как обычного командира наемной сотни. Это нечто большее, и очень, очень опасное. Парень заказал несколько сотен амулетов на счастье? Вы серьезно? Да он пару раз чуть на костер не попал, как опасный безбожник. Нам еще аукнутся эти амулеты, попомните мои слова. А судя по тому, что они закупают оружие и доспехи, кто-то с кем-то будет воевать. С кем будут воевать персы, мой князь?

— Персы- нищие горцы, которые служат наемниками практически за еду. И они всегда с кем-то воюют. Даже сотня этих голодранцев в доспехах нам не страшна. Чего нам бояться? — удивился наместник.

— А если их будет тысяча?

— Мы выставили в прошлый поход восемьдесят тысяч воинов, многоуважаемый эну. Да, вернулась половина, но и тысяча горцев нам не страшна. Поверьте, они еще наниматься придут, — усмехнулся наместник. — Почтенный Утта-Набир, вы можете делать этот заказ. Но если эти люди появятся снова, вам надлежит незамедлительно сообщить об этом начальнику стражи.

— Да, мой господин, — купец с достоинством поклонился.

— На этом все.

В тот же вечер, но в храме великого бога Иншушинака.

— Ну какой болван, — метался по кабинету эну Нибиру. — Дальше своего носа не видит. Толпа нищих наемников скупает весь базар в Аншане, а ему это кажется не заслуживающим внимания. И еще этот раб. Ну почему, если где-то происходят неприятности, везде этот парень? Хоть бы подумал наш наместник, откуда такая прорва серебра у людей, которые ели ноги унесли от Киша. Многие воины оружие побросали, чтобы оттуда удрать. А этот и сотню сохранил, и добычу взял. Да быть того не может. Он что, храм ограбил по дороге? Халти!

— Да, господин.

— Дай задание нашим жрецам в других городах и купцам, которые с нами торгуют, нести любые новости и сплетни, которые могут быть полезны. Обещай вознаграждение, или милость бога, или скидку на наши товары. В общем, обещай, что хочешь, и не скупись. Узнай все, что можешь, об этих людях. Что едят, что пьют, где живут и с кем. Что покупают, и особенно, что продают. Была ли у них добыча и кому они ее продали. Каких богов почитают. Вообще все, что можно узнай. И запиши все подробно, все мелочи, даже самые глупые и смешные.

— Господин, мне нужно что-то знать? — осторожно поинтересовался жрец.

— У нас неприятности, Халти. У нас большие неприятности.

Глава 21, где Макс окончательно осознает цену человеческой жизни и постигает высокое искусство икебаны

Отряд персов шел на восток, в сторону родных гор. Кони шли размашистой экономной рысью, как и всегда в походе. Табун в два десятка голов купили в Аншане у мидийцев, остальных должны были перегнать в течение месяца. Предчувствие неприятностей не оставляло Ахемена, и он спешил уйти подальше от города и укрыться в горах, пока все кони и оружие не будут готовы.

— Зря в Аншане все заказал, — думал Ахемен, — меня там каждая собака знает. Наверняка наместнику уже доложили, а тот наверняка заинтересуется, где же горстка лучников столько серебра взяла. Ни ногой туда больше.

Если бы Ахемен знал эпическую фразу «это залет, боец», то он бы так и подумал. Но он эту фразу не знал, поэтому просто крыл себя почем зря на древнеперсидском. Но дело было сделано, назад ничего не вернешь. Теперь нужно быть готовым в будущем ответить на неприятные вопросы превосходящего противника. Ближайшие три месяца они должны были провести в небольшой горной долине, одной из сотен, если не тысяч, в горах Парса. Там не было селений, но было пастбище, ручеек и пещера, в которой укрылся младший брат Ахемена, Камбис.

Петляя, отряд вскоре поднялся высоко в горы. Узкие, едва заметные тропинки кружили между скал, и Макс даже под угрозой расстрела не нашел бы дорогу назад. Персы же, напротив, были тут, как дома и уверенно шли вперед. Безжизненные солончаковые равнины сменялись острыми голыми скалами, а те, в свою очередь, уютными зелеными долинами, поросшими вязами и акацией. На горизонте виднелся ледник, макушка которого уходила за рыхлые облака. На скалах кое-где виднелись дикие горные бараны, непонятно как перескакивающие с камня на камень на горных кручах.

Наконец они пришли к цели. Небольшое плато среди скал и ущелий с протекающей крошечной речушкой, звонкой и прозрачной, как хрусталь. Тут же паслись стреноженные лошади, пощипывающие сочную травку. Из темного лаза пещеры вышел заросший, диковатого вида парень в меховой безрукавке, и полез обниматься к Ахемену.

— Здоров, брат. Я уж заждался. Рассказывай.

— Многое случилось. Вечером расскажу.

Камбис мотнул головой в знак согласия.

Вечером у костра люди Камбиса, и он сам, слушали с открытыми ртами все, что случилось после битвы. Все, от начала до конца. Начиная от того, как отбили Макса из ассирийского плена, и заканчивая изучением новой религии и общественно-политической формации. Для одного дня новостей было многовато, и совершенно одуревший Камбис лег спать, надеясь, что утром все станет как прежде, просто и понятно. Утро наступило, но проще не стало, пришлось вникать.