Письмо Виверо - Десмонд Бэгли

— Прекрасно, черт возьми! — воскликнул Фаллон. — И это вносит различия в его отражающие свойства?

— В результате получается вогнутое зеркало, имеющее свойство смешивать отраженные световые лучи, — сказал я. — Но на нем также имеются плоские фрагменты, которые отражают лучи по параллельным линиям. Изгиб настолько мал, что разница незаметна невооруженным глазом, но благодаря волновой природе света это становится хорошо видно на отбрасываемом отражении.

— Когда китайцы открыли этот эффект? — спросил Фаллон.

— Примерно в одиннадцатом веке. Поначалу случайно, но позднее они стали использовать его намеренно. Затем они придумали композитные зеркала — на обратной стороне по-прежнему имелось изречение Будды, но на отражении, отбрасываемом зеркалом, было видно нечто совсем другое. Одно из таких зеркал хранится в Оксфордском музее — на обратной стороне написано «Хвала Будде Амиде», а на отражении виден сам Будда. Это достигалось просто путем наложения фальшивой задней части, так, как сделал Виверо.

Халстед перевернул зеркало и постучал по золоту на обратной стороне.

— Так, значит, здесь скрыта карта, отлитая в бронзе?

— Верно. Я думаю, что Виверо заново изобрел композитное зеркало. Их всего известно три экземпляра, одно хранится в Оксфорде, другое в Британском музее, а еще одно где-то в Германии.

— Как нам удалить заднюю часть?

— Умерьте свое нетерпение, — сказал я. — Я не хочу, чтобы мое зеркало было испорчено. Если вы натрете ртутной амальгамой поверхность зеркала, то его отражающая способность увеличится на сто процентов. Но еще лучше просветить его рентгеновскими лучами.

— Я это устрою, — сказал Фаллон решительно. — Ну а пока давайте посмотрим еще раз. Включите проектор.

Я включил свет, и мы занялись изучением расплывчатых светящихся линий на экране. Через некоторое время Фаллон сказал:

— Я уверен, что это выглядит как побережье Кинтана Роо. Мы можем свериться с картой.

— А вон там, возле самого края, случайно не слова? — спросила Кэтрин Халстед.

Я напряг зрение, но ничего не смог разобрать, это была просто какая-то мешанина.

— Может быть, — произнес я с сомнением.

— Так что там за круг посередине? — поинтересовался Поль Халстед.

— Думаю, что на это я могу ответить, — сказал я. — Старший Виверо хотел объединить своих сыновей, поэтому подарил каждому из них по зеркалу. Загадку можно разрешить, только если воспользоваться обоими зеркалами. Одно дает общий вид, местонахождение территории, и готов поставить десять к одному на то, что другое зеркало скрывает в себе детальный план района, ограниченного этой маленькой окружностью. Каждое зеркало само по себе совершенно бесполезно.

— Сейчас мы это проверим, — сказал Фаллон. — Где мое зеркало?

Зеркала поменяли местами, и мы занялись изучением нового изображения. Оно мне ни о чем не говорило, так же как и остальным.

— Изображение недостаточно ясное, — пожаловался Фаллон. — Я ослепну, если мы продолжим это занятие.

— Более четырех столетий зеркало подвергалось различным деформациям, — сказал я. — Но изображение, скрытое в задней части, хорошо защищено. Я думаю, рентген даст нам отличную картину.

— Я постараюсь, чтобы это было сделано как можно скорее.

Я выключил проектор и увидел, как Фаллон вытирает глаза носовым платком. Он улыбнулся мне.

— Вы сделали свой вклад, Уил. Мы могли бы и не найти, в чем тут секрет.

— Должны были найти, — сказал я уверенно. — Как только ваши криптографы зашли бы в тупик, вы начали бы перебирать другие возможности — в частности, заинтересовались бы тем, что скрыто под бронзово-золотой поверхностью. Что меня удивляет, так это то, почему сыновья Виверо не предприняли никаких попыток найти Уашуанок.

Халстед произнес задумчиво:

— Обе ветви семьи считали эти изделия подносами, а не зеркалами. Возможно, они пропустили мимо ушей смутный намек Виверо. Они могли услышать историю про китайские зеркала еще детьми, когда были слишком маленькими, чтобы как следует ее понять.

— Может быть, — согласился Фаллон. — Возможно также, что существующую между ними вражду — на чем бы она ни основывалась — оказалось нелегко преодолеть. Как бы то ни было, они ничего не предприняли. Испанская ветвь потеряла свое зеркало, а у мексиканской оно стало источником возникновения семейной легенды. — Он по-хозяйски положил свои руки на зеркало. — Но теперь они у нас, а это совсем другое дело.

2

Оглядываясь назад, я думаю, что примерно в это время Фаллон начал терять свою хватку. Однажды он уехал в город, а вернувшись назад, был мрачным и задумчивым, и начиная с этого дня стал внезапно погружаться в молчание и проявлять рассеянность, Я отнес это на счет проблем, возникающих у миллионеров — падение курса акций или что-нибудь подобное, и в то время не придал большого значения его странному поведению. Что бы там ни произошло, это определенно не помешало подготовке экспедиции в Уашуанок, за которую он принялся с демонической энергией. Мне казалось странным, что он посвящает ей все свое время; несомненно, миллионеры должны присматривать за своими капиталовложениями, но Фаллон не беспокоился ни о чем, кроме экспедиции в Уашуанок и того, что заставляло его погружаться в раздумья.

На той же неделе я познакомился с Патом Харрисом. Фаллон позвал меня в свой кабинет и сказал:

— Я хочу представить вам Пата Харриса — я одолжил его у одной нефтяной компании, в которой имею свою долю. Я выполняю свою часть договора; Харрис занимается Нискеми.

Я посмотрел на Харриса с интересом, хотя по внешнему виду мало что могло этот интерес оправдать. Он казался средним во всех отношениях; не слишком высокий и не слишком маленький, не слишком толстый и не стишком худощавый. Он был одет в средний костюм и выглядел совершенно средним человеком, так, словно его создали статистики. Он имел более чем средние мозги, но этого не было видно.

Он протянул руку и сказал бесцветным голосом:

— Рад встретиться с вами, мистер Уил.

— Расскажи Уилу, что ты обнаружил, — приказал Фаллон.

Харрис сцепил руки на своем среднеамериканском брюшке.

— Виктор Нискеми — мелкий хулиган, — заявил он. — Про него почти нечего сказать. Он никогда никем не был и ничего особенного не сделал — за исключением того, что дал себя убить в Англии. Обучение в исправительной школе отразилось на нем, но не слишком сильно. Он занимался распространением наркотиков, но это было достаточно давно. Последние четыре года на него ничего нет; я хочу сказать, у них) не было приводов в полицию. Чист как стеклышко, если верить полицейскому досье.