Первый элемент (СИ) - Ли Рина

— Я доверилась вам не слепо! — Возражаю, упрямо качая головой. Снова вспоминаю всё произошедшее. Тру лицо.

Выдыхает. Очень резко, словно успокоиться хочет. И руки опускает. И почему-то подходит. А потом (что страннее) опускается передо мной на колени. В абсолютном и полном шоке опускаю глаза на проректора, сидящего передо мной на коленях. Сжимаю свои голые колени, тру с нервов щеку ещё сильнее.

— Хватит. — Говорит на удивление мягко, руку к моему лицу поднимает, на открытые ноги совсем даже и не смотрит. Вообще ничего не понимаю, поэтому застываю на месте (вообще, кажется, не выход), и руку только немного отвожу в сторону, чтобы, в случае чего, его конечность отодвинуть.

Но сил (и желания) как таковых не было, потому что его пальцы на удивление бережно касаются моей щеки и скулы. Аккуратно гладят покрасневшую кожу.

Я не дышу. И, кажется, даже не думаю.

Хотя, нет. Одна шальная мысль таки покоя не дает.

— Вы что-нибудь пили на празднике? — Спрашиваю весьма логичную вещь, но очень тихо и неуверенно.

— Да. — Спокойный ответ слегка хриплым голосом. Только эта хрипота была приятной, успокаивающей.

Я забыла, что хотела сказать.

А ещё у него глаза невероятно красивые.

И скулы.

И вообще он сам очень красивый.

— Вы пьяны. — Делаю вывод, вспоминая суть разговора.

Пальцы застывают, сам мужчина смотрит мне уже в глаза, усмехается, качает головой и уверенно отвечает:

— Нет.

И снова начинает гладить щёку и скулу, спускаясь немного ниже, к челюсти и подбородку.

Очень боюсь закрыть глаза. Просто боюсь, что, когда их снова открою, то ничего этого не будет, а передо мной будет не Кристофер, а магистр Ллойд.

— Вы всё же пьяны. — Уже шепчу, чувствуя, как комок подступает к горлу и в глазах — слёзы. — Или околдованы.

Магистр Эшфорд снова смотрит в мои глаза, сжимает зубы и отвечает:

— Твои игрушечные зелья на меня не подействуют, а если и подействовали бы, то не на долго, а с конца праздника прошел минимум час.

— Тогда вы пьяны. — Отвечаю уже уверенно.

— С твоих уст это звучит, как обвинение в алкоголизме.

Моргаю, потому что боюсь, что заплачу снова перед проректором, а он всё-таки встает, я уже смотрю на него снизу. Он обхватывает мой подбородок, отодвигает назад, к холодной каменной поверхности, сам нависает сверху, упираясь свободной рукой в стену.

Или это я пьяна.

Или околдована.

— Бокал вина не лишил меня разума… Он придал смелости.

— Что? — Голос опускается до жалкого шёпота.

— Боишься? — Спрашивает на удивление учтиво, сохраняя дистанцию между нами в собственный рост.

— А вы хотите меня напугать?

— Нет.

— Тогда не боюсь.

Улыбается. Очень мягко и искренне, так, что невозможно не улыбнуться в ответ.

— Вот и умница. — Обхватывает длинными пальцами щёку, аккуратно гладит ноющую кожу. Склоняет голову ко мне, мы соприкасаемся лбами. Я прикрываю глаза, боясь их открыть, и слышу совсем рядом очень тёплое: — Выпей, пожалуйста.

Выпей? Что мне нужно выпить?

И он отодвигается. Очень медленно, словно и не хотя. Пальцы отрываются от моей кожи, сам проректор отходит к столешнице, наливает себе чай с валерианой. Зачем она ему?

Мне становится хоть и легче дышать, но как-то холодно и неуютно. На щеке горят прикосновения магистра Эшфорда, но их почему-то не хочется стирать, а кожу совсем не хочется содрать. Я медленно поворачиваюсь к кружке, обхватываю её двумя ладонями, и пью приятно горячий напиток, стараясь не думать.

Слышу, как проректор делает два медленных глотка, а потом тихо говорит:

— Останешься ночевать тут.

Я аж чаем поперхнулась. В каком смысле??

— Зачем? — Довольно громко и возмущённо спрашиваю.

— Хм… Ну… Останешься у меня, — голос звучит ниже, становится бархатным и мягким, — со мной…

В шоке смотрю на проректора, на его очень лукавый и хитрый взгляд, и… И понимаю, что это всё шутка, он явно надо мной издевается. Не знаю почему, но даже не смотря на ситуацию этого утра в целом, силы и настроение есть, чтобы скопировать выражение его лица, эти задорные глаза и ответить таким же томным голосом, но с лёгким придыханием:

— Надеюсь, спать вы пустите меня в свою кровать…

Магистр на секунду теряется, лицо его вытягивается, но он тут же откровенно улыбается и отвечает уже, теряя тот самый тон от смеха:

— Конечно. Она полностью в твоём распоряжении… Как и я.

Позволяю себе смеяться в голос, потому что у сам проректор тоже улыбается и по-доброму усмехается.

Но отсмеявшись всё же настороженно спрашиваю:

— А если серьёзно?

— А если серьёзно, то я не доверяю магистру Ллойду, особенно, если учесть, что вы в одной башне живёте. Завтра я разберусь с ним. А ты сегодня переночуешь тут. Это не обсуждается.

— А…

— А я уйду к себе в кабинет, у меня ещё много дел.

— Вы не спали.

— Почему это тебя волнует?

— Вас же почему-то сейчас волнует магистр Ллойд.

И всё.

И гробовая тишина.

Спокойно пью свой чай. Хороший, кстати, чай. Кажется, действительно помогает. И жить как-то проще становится и вообще.

— Адептка Васильченко, вы явно перегнули.

— А. Да? Ой. Простите. Не хотела.

Вру. Хотела.

Прячу улыбку, пригубив кружку.

— Думаю, не стоит продолжать этот разговор. По крайней мере, сейчас.

Безразлично пожимаю плечами. Пусть делает, что хочет, взрослый человек всё-таки. Трава на меня хорошо подействовала: я смотрела в окно, вид которого выходил на башни Академии, залитые утренним солнцем, наблюдала за птицами и облаками. А ещё мне было как-то очень спокойно, даже глаза несколько закрывались. Я только сейчас поняла, как хочу спать.

Слышу, как проректор медленно выдыхает.

— Допила?

— Угу. — Отвечаю, не размыкая губ. И почему-то очень уставшим шёпотом: — Спасибо.

Магистр подходит ко мне, забирает кружку и почему-то треплет по голове, как маленького ребёнка. Сил сопротивляться нет, я только лениво качаю головой.

— Кто бы мог подумать, что хулиганить бывает так утомительно. — Усмехается он, ставит кружку в раковину. — Пойдешь спать?

— А можно?

— Можно. Пойдем.

Послушно («вау» эффект от чая, я считаю) встаю, плетусь за спиной проректора. Он выходит в зал, потом заводит меня в какую-то комнату, опять-таки в благородных коричневых тонах и резко останавливается. Ударяюсь носом об широкую спину, шиплю какое-то ругательство, потираю ушибленное место. За что он так со мной?

Не знаю, что там подумал проректор, но отвечать вообще никак не стал, только указал рукой на кровать.

Понятливо киваю, рассматривая очень большую кровать, с мягким, чистым постельным бельём молочного цвета.

— Я тебя закрою, дубликат ключей оставлю на столе в зале. Как проснёшься, зайди ко мне, верни его, хорошо?

— А себе оставить нельзя? — Спрашиваю голосом маленькой девочки, задирая голову, чтобы посмотреть проректору в глаза. Вообще не понимаю, откуда такая смелость. Как я посмела вообще задать такой вопрос?

Магистр Эшфорд по-доброму усмехается, смотрит с высоты своего роста и отвечает:

— Пока нельзя. Когда будешь себя хорошо вести, тогда отдам.

Ой-ой, какие мы гордые!

Закатываю глаза, перевожу взгляд на пол. Ого, какой тут паркет!

— Отдыхай.

И магистр Эшфорд таки уходит, прикрыв за собой дверь.

Слышу ещё, как закрывается основная дверь и, что закрывает он её на ключ. Хорошо. Осматриваю себя, сначала разуваюсь, безумно радуюсь тому, что ноги свободны от каблуков, потом понимаю, что спать в этом платье точно нельзя, и пачкать постель проектора я вообще не собираюсь. Наглею до того, что открываю большой дубовый шкаф, вижу стопку чистых чёрных рубашек. Прекрасно. Беру верхнюю, выхожу из спальни, иду в ванную комнату.

Очень надеюсь, что мне не прилетит за это.

Раздеваюсь, залезаю в ванную с ногами, быстро ополаскиваюсь, вытираюсь мягким махровым полотенцем, надеваю рубашку, выхожу абсолютно чистая, довольная тем, что ничего не испачкаю. И только после всего этого позволяю себе лечь в чистую постель и заснуть.