Болевой порог (СИ) - Рузанова Ольга

- Бл@дь… хватит… - вымученно простонал Шевц, сгребая меня в охапку и опрокидывая на кровать.

Накинулся как голодный зверь. Не целовал… жалил губами, вылизывал соски, прикусывал и снова вылизывал. А я не узнавала себя. Извивалась и стонала, как течная сука. Выкрикивала его имя, пока он поршнем ходил во мне. Впивалась ногтями в его спину, царапая ее в кровь.

Тугая пружина внизу живота сдетонировала неожиданно, выкинула меня из реальности, с головой погружая в острое наслаждение. Я закричала. Громко, пронзительно. Не щадя ни его, ни моих ушей.

- Тшшш, - проникло в мое сознание низкое шипение, - тихо, сладкая, тихо.

Когда я затихла, размякла в его руках, плавая в последних волнах экстаза, он начал врезаться в меня еще неистовее, еще быстрее, сильнее.

- Сука моя… - прорычал он, кончая в меня.

- С Днем Рождения… - шепнула во влажную шею, принимая на себя всю тяжесть мужского тела.

Шевц тяжело дышал, опаляя горячим дыханием кожу головы даже через волосы. Я все еще ласкала кончиками пальцев его спину. Не хотела, чтобы он уходил, хотела продлить момент близости.

- Не знала, что у тебя есть брат, - произнесла тихо в надежде вывести на разговор.

- Двоюродный… - он скатился с меня.

По разгоряченной коже прошелся неприятный холодок. Я укрылась одеялом и повернулась к нему.

- У тебя есть родители?

Дима бросил на меня колкий взгляд и сжал челюсти. Все. Занавес. Я ступила на чужую территорию, туда, куда мне путь закрыт.

- Какое тебе дело?.. – процедил он сквозь зубы.

- Я просто спросила… Что в этом такого?..

Я, правда, не понимала и не ожидала такой реакции. Стало обидно.

- Не лезь, куда тебя не просят, - встал с кровати, - что у тебя там с циклом?

Мы занимались сексом без презерватива и теперь он, видимо, переживал, не залечу ли я от него.

- Не переживай… Папой не станешь.

- Почему?

- Какое твое дело? - не осталась в долгу я.

- Аборт по малолетке? – зло усмехнулся Дима, собирая с пола одежду.

Представить не могла, что слова могут так больно бить. Ударил по самому больному.

- Ты ничего не знаешь обо мне, - подавила первый всхлип, предвестник начинающейся истерики.

- Мне и не надо, - обернулся в дверях, - не лезь к моей семье и моим собакам.

Слезы уже бежали по лицу, капали с подбородка на голую грудь. В горле встал огромный колючий ком, который никак не хотел проглатываться.

- Чего ты боишься, Дим? – крикнула ему сквозь рыдания, - что-то почувствовать?!

- Дура… - услышала я перед оглушающим хлопком двери.

Дура!!! Господи, какая же ты дура!!! Ошиблась! Ты снова все перепутала, Оля! Забыла свое место! Уютный семейный вечер, родня, детки, собачки – это все не твое и не для тебя!

Скучала, ждала его… Фото это дурацкое отправила… Боже, какая идиотка!!!

- Отпусти меня!!! – заорала во все горло, - отпусти!!!

Меня колотило. Хотелось рвать и метать. В груди клокотала злость. Пусть он меня отпустит. Я не собиралась здесь больше оставаться ни минуты.

Соскочив с кровати, натянула то самое белое платье и, выскочив босиком в коридор, побежала в его спальню.

Шевц встретил меня на пороге.

- Ты че орешь?!

- Я хочу уйти!!! – ударила кулаком в плечо, - Дай мне уйти!!!

Он заволок меня в комнату, захлопнул дверь и, сжав одной рукой челюсти, припечатал к стене.

- Отпусти меня… - захныкала я, - не могу больше…

- Отпущу скоро… Хватит, наигрался, - брезгливо оскалился он, - ты мне надоела.

- Когда?..

- Через неделю вернусь из командировки и… будем прощаться…

- Скорей бы… - пролепетала, шмыгнув носом.

Через неделю… Он отпустит меня через неделю… Я шла в свою комнату, не разбирая дороги из-за плотной пелены слез, что застилали глаза. Меня душила обида. На него. На себя, за то, что была такой глупой. И еще было больно в том месте, где билось сердце.

Всего неделя, и я стану свободной. Семь дней потерплю, а потом мы уедем с бабушкой далеко – далеко. Туда, где нас не найдут ни Карманов, ни Глущенко, ни Шевц.

Глава 45

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вести переписку с анонимом необходимости больше не было. Но я не могла проигнорировать его новое сообщение. Потому что, если я хочу уехать из города незаметно, никто не должен знать, что Шевц меня отпускает.

«Хорошо. Как только все будет готово, я сообщу».

«Отлично. Жду». – ответила на письмо, пришедшее через два дня после дня рождения Димы.

После этого я позвонила бабушке и предупредила, что, возможно, скоро нам предстоит уехать из города. Долго думала, как объяснить ей причину, но так и не придумала ничего правдоподобного. Очень просила не волноваться и пообещала, что объясню все при встрече.

Теперь Глущенко. Страх перед ним стал непроходящим. Я терзала себя мыслями, как исчезнуть из города незамеченной. О моем исчезновении не должен узнать вообще никто из моих знакомых. Ведь тем вечером в «Палладиуме» его не было, кто-то из присутствующих там сообщил ему о моем исчезновении.

И тут меня осенило. Как вспышка молнии. Это же мог быть кто-то из охраны Шевца!!! Слова анонима о том, что здесь работает его человек, натолкнули меня на эту мысль.

Твою мать!!! Если это так, свалить из города не получится!!! Глушак возьмет меня тепленькой, едва я переступлю порог этого дома.

Я проворочалась без сна до утра. Кружила по комнате, сидела на подоконнике, встречая поздний рассвет. В итоге решение было одно – рассказать Шевцу о переписке с «доброжелателем».

***

На пятый день утром меня разбудила Валентина Ивановна.

-Олечка, прости, что так рано. Мне уехать надо…

- Что случилось?

- Моя сестра в больницу попала, - женщина выглядела очень расстроенной.

- Что с ней?

- Вчера около подъезда поскользнулась… В результате – перелом шейки бедра…

- Господи… - я знала, что в пожилом возрасте такие травмы опасны, - езжайте, конечно!

- Завтра прилетит ее дочь из Новгорода, и я вернусь.

- Хорошо.

- Я там наготовила на день. Мужиков покормишь?

- Не переживайте, Валентина Ивановна, я разберусь.

За делами на кухне день пролетел незаметно. Шутка ли, накормить шестерых здоровых мужиков. И как только она все успевала?! И готовить, и мыть после них.

К ужину, в дополнение к тому, что оставила Валентина Ивановна, все же решила испечь пирог с рыбой. Рецепт я запомнила еще с прошлого раза. На вид получился такой же. Надеюсь, что и на вкус тоже.

- Что ты делаешь? – глубокий низкий голос заставил сильно вздрогнуть.

Я в этот момент вытаскивала горячий противень из духовки, и мне понадобилось все мое самообладание, чтобы не выронить его из рук. С горем пополам поставила его на подставку, заправила за ухо выбившуюся прядь волос и повернулась к двери.

В проеме стоял Шевц. Скрещенные на груди руки и взгляд исподлобья яснее ясного давали понять, что он не доволен увиденным.

- А ты не видишь? – огрызнулась я. Злость и обида, дремавшие во мне последние пять дней, вновь проснулись.

- Вижу, - подойдя ближе, кивнул на пирог, - ты умеешь готовить?

Я не ответила. Не потому, что не хотела разговаривать. Язык прирос к небу и коленки задрожали, когда меня окутало его тяжелой аурой.

- С чем он?

- Рыба… - прочистила горло, - с форелью.

- Мой любимый, - улыбнулся он, отчего на щеке появилась ямочка.

- Я не знала, что ты сегодня приедешь, - не хотела, чтобы он подумал, что старалась для него, - Ты сказал, вернешься через неделю… Если б знала…

- Добавила бы мышьяка… - закончил он.

Подтвердить его слова я не успела, потому что как раз в этот момент у него зазвонил телефон. С облегчением выдохнув, протиснулась мимо него и пошла к себе. Ругаться с Шевцем себе дороже. Особенно сейчас, когда предстоял серьезный разговор.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Жаль, не получится отсидеться вечер в комнате. Валентины Ивановны нет. Кухня на мне. Блин, почему именно сегодня?! Потому что, удача мое второе имя!!!