Гипнотический роман - Густав Эмар

— Все задуманное исполнено прекрасно!

— И, прибавьте, гуманно, так как, благодаря Бога, мы надеемся захватить этих презренных, не пролив капли крови.

— Ну, это зависит от Провидения. Впрочем, что бы ни случилось, повторяю, мы исполним свой долг!

— Благодарю вас, господа, другого ответа я не ждал!

С этими словами Шовелен подал сигнал — и все солдаты и слуги Колета заняли свои места.

— Господа, — предупредил агент полиции, обращаясь к окружающим, — помните, что мы идем охотиться на тигров; поэтому нам нужно вооружиться не только мужеством, но и хитростью. Пусть ни один сучок не треснет у вас под ногами и ни один лист не шелохнется; скользите неслышно, как змеи, чтобы захватить врага врасплох. Поняли меня? А теперь рассыпьтесь по кустам, готовые при первом моем сигнале схватиться за оружие! Вперед, да поможет нам Бог!

В отряде произошло легкое движение — и вскоре поляна совершенно опустела.

Глава XXIII

Бегство Флореаля — Аполлона

Оставим теперь на некоторое время Шовелена и его храбрых солдат и вернемся в Порт — о — Пренс, где за три или четыре дня до этого произошли важные события, с которыми необходимо познакомить читателя.

Уже два дня тому назад Флореаля — Аполлона привезли в Порт — о — Пренс и здесь по приказанию генерала Жефрара заключили в тюрьму.

Дювошель, после долгого разговора с президентом, в глубокой задумчивости вернулся в пещеру Черных Гор. И как ни старались его друзья узнать причину его беспокойства, они не могли ничего добиться: он молчал или отделывался односложными ответами. По приезде на плантацию он, вместо того чтобы отдохнуть здесь, торопливо пожал друзьям руки и продолжал путь один.

Было уже около восьми часов вечера. Флореаль — Аполлон сидел в темной камере на связке соломы; на ногах его были тяжелые колодки; руки скованы короткой цепью; вторая цепь, прикрепленная к стене, охватывала его пояс. Свет проникал в эту мрачную тюрьму только чрез узкое маленькое окно, находившееся на высоте десяти футов от пола. Кружка с водой и ведро составляли всю обстановку этого жалкого помещения.

Устремив взгляд в окно и пытаясь увидеть хоть клочок неба, Флореаль — Аполлон предавался глубоким размышлениям. Последние события, очевидно, не оказали на него никакого действия: его лицо было так же сурово и решительно, а взгляд так же мрачен.

— Два дня, — тихо бормотал он, — два дня — и ни одной новости с гор, ничего, ни слова, ни знака! Неужели они совсем забыли меня в этой тюрьме? Нет, этого быть не может: они спасут меня, они должны спасти меня! Что они сделают без меня? Я один держу в своих руках все нити заговора; я могу их выдать, увлечь в своей погибели, они прекрасно это знают! Но почему же они медлят? Почему они предполагают, что я мертв?

В это время в коридоре тюрьмы послышались шаги, медленно приближавшиеся к узнику.

— Что это значит? — с изумлением спросил он, — что нужно здесь тюремщику в это время?

Между тем шаги остановились перед дверью в его камеру. Послышался разговор двух людей. Флореаль приподнялся на локте и насторожил уши.

— Видно, у вас большая протекция, если вам разрешили видеть узника, — послышался чей-то голос, и Флореаль узнал тюремщика, — разве вы его родственник?

— Нет, я его друг! — насмешливо отвечал второй голос, крайне поразивший Флореаля.

— Марселен! Марселен живой! Здесь, в этой тюрьме! — пробормотал он. — Что это значит?

Он удвоил внимание.

— Вы знаете, товарищ, что тюрьму запирают в десять часов, — заметил тюремщик, — стало быть, вам можно пробыть там только около двух часов.

— Вы придете сказать мне, когда нужно будет уйти.

— Вы знаете также, что я должен запереть вас вместе с ним: это необходимое условие.

— Это мне все равно; вы ведь мне оставите свой фонарь?

— Мой фонарь? Не знаю, право, должен ли я согласиться на это!

— Черт возьми, не хотите ли вы, чтобы я свернул шею в этой темноте?! Покорно благодарю! Я пойду тогда спросить разрешения.

— Ну когда так, хорошо! Держите фонарь, а я открою дверь!

— Давайте!

Флореаль — Аполлон услышал, как ключ поворачивается в замке, послышался скрип отворяемой двери. Он лег тогда опять на свою солому и закрыл глаза.

Дверь отворилась.

— Я думаю, он спит! — пробормотал тюремщик, направляя свет своего фонаря прямо на лицо узника.

— Но беспокойтесь, я разбужу его!

Тюремщик с ворчанием повесил свой фонарь на гвоздь, вбитый в стену, и шутливо пожелав: «Всего хорошего» — вышел из камеры.

— Смотрите же, не забудьте меня здесь, — смеясь, проговорил Марселен, — местечко-то здесь не веселое!

— Хорошо, хорошо, не бойтесь, за вами придут!

С этими словами тюремщик захлопнул дверь, заботливо запер ее и медленно удалился.

Марселен некоторое время внимательно прислушивался к его удалявшимся шагам; наконец, когда они совсем затихли в отдалении, облегченно вздохнул и повернулся к узнику.

Флореаль в это время приподнялся и внимательно смотрел на него.

— А вы разве не спите? — проговорил Марселен.

— Я и не спал! — холодно отвечал негр.

— Тем лучше, тогда вы, значит, все слышали?

— Все!

Марселен подошел к узнику.

— Ты разве не умер? — с ненавистью спросил его Вуду.

— Как видите!

— А я думал было, что окончательно отделался от тебя!

— Вы ошиблись! — проговорил юноша с иронической улыбкой.

Наступило молчание; собеседники исподлобья наблюдали друг за другом. Наконец Марселен отвернулся, презрительно пожав плечами.

— Я считал тебя более сильным!

— Зачем ты пришел сюда? — спросил его негр.

— Спасти вас!

— Ты!

— Это вас удивляет?

— Конечно, разве ты не враг мне?

— Совершенно верно: я ваш враг, однако, повторяю, я пришел освободить вас!

— Не понимаю!

— Сейчас поймете. Я — ваш враг, так как вы нарушили данное мне слово, вы обманули меня, вы хотели меня убить, и если не убили, то только потому, что не смогли!

— Правда, только об этом я и сожалею теперь!

— Спасибо за откровенность, а все — таки я пришел освободить вас!

Флореаль поднял голову.

— Врагов не спасают! — проговорил он.

— Совершенно верно, но ведь всегда бывают исключения, и вот вам доказательство этому: я здесь!

— Не верю!

— И вы неправы, так как только от вас зависит быть свободным менее чем через час.

Вуду с недоверием взглянул на Марселена.

— Какие причины заставляют тебя поступать так?

— Одна причина, но она настолько важная, что на время заставляет забыть о моей ненависти.

— И эта причина?

— Прежде всего, я ставлю одно условие.

— Условие? Говори!

— Поклянитесь мне священной змеей, что, исполнив священные обязанности, вы дадите мне полное удовлетворение, один на один, в оскорблении, которое вы мне нанесли!

— Скажи мне сначала, чем ты руководишься, спасая меня?

— А я требую прежде всего от вас честного слова!

Флореаль некоторое время раздумывал.

— Ну, хорошо, — вскричал он наконец — клянусь тебе честью и священной змеей, что ты получишь от меня удовлетворение, какое желаешь! Теперь говори!

— Я уже сказал вам, что я глубоко вас ненавижу, но между мной и вами существует неразрывная связь.

Мы братья, мы оби и оба носим священный знак Пурра! Мои обязанности ясны отсюда. Они заставляют меня пожертвовать всем, чтобы только освободить вас. Я освобождаю не Флореаля — Аполлона, не человека, который хотел меня убить и которого я ненавижу, нет, я спасаю оби, своего брата, царя Вуду, своего начальника, а когда вы станете свободны, я опять стану ненавидеть вас, поняли ли вы меня?

Наступило молчание. Флореаль долго пристально рассматривал юношу, но лицо его выражало спокойствие и откровенность.

— Понял! — медленно отвечал он наконец.

— И что же вы решили?

— Я принимаю твое предложение!

Действительно, он не находил ничего подозрительного в поведении Марселена; долг оби повелевал юноше действовать именно таким образом. Да и с какой стати было бояться его, когда он мог просто предоставить узника своей участи?! Решительно Флореаль не видел здесь ничего подозрительного.

— Хорошо, — отвечал Марселен, — тогда за дело!

— Какие же средства ты рассчитываешь употребить?

— Самые простые средства — всегда самые наилучшие!

— Ну?

— Мы выйдем отсюда самым кратким путем, то есть через дверь.

— Как?

— Очень просто: когда тюремщик явится, чтобы выпустить меня, мы набросимся и свяжем его. А затем вы наденете его шляпу и платье, а я возьму его ключи, его мы оставим здесь.

— Этот план действительно очень прост, но здесь есть одно обстоятельство, которое ты, кажется, выпустил из виду.