Кольцо - Даниэла Стил

– Фрейлейн Ариана!.. Фрейлейн Ариана!

В дверь постучали. Ариана приоткрыла дверь и увидела фрейлейн Хедвиг. Девушка быстро приложила палец к губам и вышла в холл.

– Что случилось?

– Ш-ш-ш… Вы его разбудите. Герхард нездоров.

– У него температура?

– Кажется, нет. Но он сильно простыл.

– Я должна его увидеть.

– Ни в коем случае. Я обещала, что все оставят его в покое. Пусть как следует отоспится. Герхард очень боится, что разболеется и не сможет в четверг попасть на призывной участок. Будем надеяться, что сон восстановит его силы.

– Конечно. Он прав. Может быть, все-таки вызвать доктора?

Ариана покачала головой:

– Пока не стоит. Вот если ему станет хуже…

Фрейлейн Хедвиг кивнула, довольная тем, что ее воспитанник проявляет такой патриотизм.

– Он у нас хороший мальчик.

Ариана обезоруживающе улыбнулась и поцеловала воспитательницу в щеку.

– Исключительно благодаря вам.

Фрейлейн Хедвиг порозовела от удовольствия.

– Может быть, принести ему чаю?

– Нет, не стоит. Я сама приготовлю ему чай. Чуть позже. А пока пусть поспит.

– Ну хорошо. Если понадобится моя помощь, немедленно позовите меня.

– Непременно. Спасибо.

– Не за что.

И фрейлейн Хедвиг удалилась.

Она появлялась в тот день еще трижды, всякий раз предлагая свою помощь. Ариана отвечала, что Герхард проснулся, немного поел и снова уснул. Наконец наступила ночь. Оставалось продержаться еще сутки, а потом вернется отец и все устроится. Он скажет, что сам отвез Герхарда на призывной пункт, и комедия будет окончена. Продержаться еще двадцать четыре часа, и все. Послезавтра вечером их с отцом здесь уже не будет.

Поздно ночью Ариана, чувствуя себя бесконечно усталой и разбитой, спустилась вниз по лестнице. Этот день дался ей нелегко – все время приходилось дежурить у двери, отбивая «атаки» Анны и фрейлейн Хедвиг. Неудержимо захотелось хотя бы на несколько минут отлучиться с опостылевшего третьего этажа. Ариана зашла в кабинет отца, остановилась возле погасшего камина. Неужели Вальмар был здесь еще утром? Именно в этой комнате они наскоро попрощались. Без него кабинет выглядел безжизненным – бумаги аккуратно сложены на столе, книги ровными рядами стоят на полках. Ариана подошла к окну, посмотрела на озеро, вспомнила прощальные слова отца: «Ни о чем не тревожься. Послезавтра я вернусь. С Герхардом все будет в порядке».

– Я волнуюсь не о Герхарде, а о тебе, – сказала она тогда.

– Не говори глупостей. Неужели ты не доверяешь своему старому отцу?

– Доверяю. Больше всех на свете.

– Вот и хорошо. Я тоже бесконечно тебе доверяю. И поэтому, моя дорогая Ариана, я покажу тебе кое-какие вещи, которые в один прекрасный день могут оказаться очень кстати. Думаю, тебе пора это знать.

Он показал дочери потайной сейф в спальне, еще один в большой библиотеке и, наконец, маленький сейф в спальне Кассандры, где по-прежнему хранились все ее драгоценности.

– Когда-нибудь все это будет принадлежать тебе.

– Почему ты решил сказать мне об этом сейчас? – дрогнувшим голосом спросила Ариана, и на глазах у нее выступили слезы.

Ей не понравилось, что отец выбрал именно этот момент, чтобы посвятить ее в подобные секреты.

– Потому что я люблю тебя, потому что я должен быть уверен, что в случае чего ты не пропадешь. Если дело примет скверный оборот, ты скажешь им, что ни о чем не знала. Ты думала, что Герхард заперся у себя в комнате наверху. Говори им все, что сочтешь нужным. Лги. Главное – защити себя. Тебе помогут ясная головка и вот это. – Он показал ей карманный пистолет и несколько пачек купюр. – После поражения Германии эти деньги утратят всякую ценность, но камни и золото всегда будут в цене.

Еще он показал Ариане томик Шекспира, где в потайном отделении хранились кольцо с крупным изумрудом и перстень с бриллиантом, который Кассандра всегда носила на правой руке. Ариана непроизвольно потянулась к нему, сразу вспомнив это знакомое сияние. Когда-то, много лет назад, бриллиант украшал руку ее матери…

– Кассандра всегда носила его, – с грустью произнес отец, неотрывно глядя на перстень.

– Да, я помню.

– Правда? – удивился он. – Итак, ты знаешь теперь, где кольца. Воспользуйся этим перстнем, если возникнет необходимость. Считай, что это будет дань памяти твоей матери.

Вспоминая слова отца, Ариана со вздохом подумала, что надо ложиться спать – ожидание в пустом кабинете никоим образом не приблизит долгожданный миг встречи. А утром снова надо рано вставать, чтобы занять пост у двери Герхарда – домогательства фрейлейн Хедвиг наверняка возобновятся с новой силой.

Она выключила свет, прикрыла дверь и поднялась по лестнице к себе.

А в это время поезд, на котором ехали Вальмар и Герхард, стоял на вокзале в Мюльхайме. Утомленный долгой дорогой, юноша уснул и не просыпался уже четыре часа. Во сне лицо его казалось невинным, совсем детским. С момента отъезда из Берлина прошло двенадцать часов. Несколько раз в вагон входили военные, дважды они заглядывали в купе и проверяли документы. Вальмар называл Герхарда вслух «мой юный друг», документы у них были в порядке. Объясняясь с проверяющими, фон Готхард произносил слова на простонародный манер, держался робко и почтительно. Герхард помалкивал, пугливо поглядывал на солдат. Один из них шутливо потрепал его по волосам и пообещал, что скоро он тоже станет военным. Мальчик изобразил радостную улыбку, и патруль двинулся дальше.

Остановка в Мюльхайме была короткой, в вагон никто не сел, однако Вальмар решил, что пора будить сына – скоро Лерах, конечная остановка. Девятимильная прогулка по ночному холоду поможет ему окончательно проснуться. Самое трудное – пересечь границу и пораньше добраться до Базеля. Оттуда до Цюриха они доедут на поезде. Там Герхард будет в полной безопасности, и Вальмар сможет пуститься в обратный путь. Два дня спустя он вернется в Цюрих с Арианой, и тогда все втроем они отправятся в Лозанну.

Фон Готхарду не терпелось поскорее вновь оказаться в Берлине, с Арианой. Девочке наверняка сейчас приходится несладко. Но важнее всего сейчас доставить Герхарда в Цюрих. Итак, сначала Лерах, потом ночной марш. От Мюльхайма до Лераха по железной дороге было восемнадцать миль – полчаса езды. Герхард еще сонно потягивался и протирал глаза, когда поезд прибыл на станцию. Дальше состав не шел.

В половине второго ночи многочисленные пассажиры ступили на перрон. У Вальмара, успевшего отвыкнуть от ощущения твердой земли под ногами, дрогнули колени. Он не сказал об этом сыну, а лишь натянул на глаза шапку и поднял воротник. Они зашагали к станции. Ничего примечательного – просто старик и подросток возвращаются домой после поездки по железной дороге. Одеты они были очень просто, и никто не обращал на них внимания. Вальмара могли бы выдать холеные руки и ухоженные волосы, но в вагоне он так и не снимал шапку, а руки как следует вымазал грязью еще на берлинском вокзале.