Невероятные приключения Катеньки - Александр Сержан

за действом невиданным наблюдал. Вот взяли лодку, в юбку одели, перевернули днищем к земле, уселись втроем. Девка на корме, мужик посередке, а пацан, что трубку гибкую схватил — на нос. Лодка на берегу, неужто умом тронулись?

И тут парень начал в трубку дуть. Зашипело под днищем, юбку раздуло, натянуло кругом, пылища в воздухе закрутилась, и чудо-чудное — сошла лодка с берега в воду, брызги до небес поднимая, и как припустила вверх по реке, только их и видели!

На глаз определил Водяной, что пуще дозволенного идут, решился догнать, виру брать положенную. Догнал, нынче они куда медленнее вчерашнего шли, тогда трех сомов едва не насмерть не запорол, пока до бивака добрался.

Высунулся из воды, лапами перепончатыми машет, к берегу свернуть предлагает, на счет штрафа договариваться, а девка ему с кормы кричит, что знать ничего не знает — не по реке плывут они, а по воздуху! Поднырнул Водяной — и вправду, не в воде лодка, голову поднял — а вроде и в воде. Десять раз туда сюда нырял-выныривал, пока голова не закружилась. Махнул лапой Водяной, идите вы человеки своею дорогой, башку потеряешь от хитростей ваших.

Хорошо идет лодка. Верст по пятьдесят в час делает, мелководья не замечая, островки мелкие с ходу беря. Поначалу, плохо у Кати с рулем выходило, рыскала лодка, кружилась, но потом справилась девонька, одолела науку нелегкую. Василий посмотрел на дело такое, посмотрел, к Кате обернулся и ножик ей протянул. Бери, мол, не надобно. Засмеялась Катя счастливая, головою мотает, отказывается. А Василию с того не по себе делается. Для общего дела Катя старается, а он, словно выжига, цену за то себе спрашивает!

В сумерках густых на берег торжественно выплыли. Столько верст отмахали — не сосчитать. Катя дивиться не уставала, отчего сынок Соловья Одихмантьевича одновременно и дышать может, и дуть. Вон — даже не запыхался за дорогу длиннейшую, не вспотел! Пристала репейником, расскажи, да расскажи! Не хотел Аваз про тайну рода соловьиного говорить, да разве отстанешь от Катеньки? Сдался в итоге. Поведал, что в семействе их с вихрем внутри рождаются. Вроде и дышишь обычно, а изнутри откуда-то ураган берется, все вокруг сокрушая. Задумалась Катя про устройство такое. На ум лишь научная фантастика шла, в фэнтезийном мире неведомая. Вот как тут поймешь — вроде обыкновенный парнишка, а внутри — вихрь бушует! Какое эдакое колдовство в мире этом работает? Разве можно умом человеческим по полочкам волшебство препарировать, формулами математическими обосновать?

Пока думу думала, Василий уже бивак поставил. И так крутится, и этак, лишь бы Катеньке угодить, чтобы зла на дурака не держала. Повечерничали. Спать устроились. Аваз сразу спальник на другую сторону перенес, а то эти двое опять не ровен час спихнут на землю стылую. Накрылся тулупом бараньим, и заснул сном мальчишеским, с переливами тоненькими.

Неуверенно Василий к Кате повернулся, прижать не смея к себе, да только та сама к нему привалилась. Чего обижаться то? На дурня? Пусть погреет лучше! Втянул в себя Василий запах Катин, еловым дезодорантом травленный, забеспокоился. Что-то с ним происходит? Знал — под чарами он, и пока зазнобу свою не повстречает, не разрушить вовек приворот колдовской. А вот поди ты — все ближе и ближе Катя ему становилась. Не раз и не два заглядывался на девицу пришлую. Налилась телом, коса до пояса, взор глаз синих — душу греющий, голос — сердце радующий... Эх жизнь твоя волчья! — терзался Василий, Катю бережно к себе прижимая. Придем в царство Кощеево, одолеем изверга, найдет Катя способ домой возвернуться, свидимся ли тогда? Кабы не приворот душу на кулак наматывающий, остался бы с Катей Василий-кузнец. Сватов бы заслал, у князя руки ее попросил... Как люди бы зажили... Ведь ловил-ловил на себе взгляды девичьи чувственные. Удивлялся еще — знает, что оборотень, а все-равно по ночам прижимается телом волнующим.

Додумкать не получилось Василию. Катенька вдруг повернулась к нему, тьму ночную блеском глаз разгоняя, обняла за шею, прижалась, да поцеловала прямо в губы жаркие...

Схватила рука костяная предсердие, потащил, потащил на себя приворот, волю к земле пригибая, тулово шерстью покрывая волчьей.

Стоит волколак, щерится, желтым глазом на Катю испуганную косится.

— Не ходи за мной, Катенька, — говорит. — Моя это дорога с Кащеем биться, а с тобою видно не суждено вместе быть!

Сказал так, в пасть меч с ножнами взял, головою мотнул, и в три прыжка скрылся в ночи.

Глава 24

До утра глаз не сомкнули Аваз с Катей. Бежать Василия в ночь разыскивать — погибели себе искать. Лучше к Кощею поспешить, там и встретиться. Одно плохо — не знает никто дороги толковой, что в Кощеево царство идет. Василию знать то ее не к чему, его приворот направляет, а им то, как быть? К Бабе-Яге пожаловать, как в сказках? Подумали, подумали, а ничего путного не придумали более. Ягу искать надо. Пусть и вредная старуха, и Василия едва на суп не покрошила, и приворот наложила, оборотнем сделала, а все одно — никто кроме нее не поможет. Так и Ягу — попробуй найди еще! Нет тут книг адресный никаких, и быть не может. Где избушка на куриных ногах стоит, в какой стороне прохаживается?

Хлопнула по лбу себя Катерина. У нее Гугля же есть! Вытащила мыша из кармана, приказала котом обернуться, да всю правду, где искать Ягу зловредную выложить. Начал Гугля сказку сказывать, про Аленушку и братца Иванушку. На памяти только этот и был случай, как Бабу-Ягу костяную ногу к себе подманить. А самому искать — затея безнадежная. Аленушка с Иванушкой — дело другое. Как валерьянка на котов действует, так и сестра с братиком — на Бабу-Ягу. С самого того раза не заладилось у колдуньи с ними, вот и ходит по свету, маятся, начатое закончить пытается.

— Аваз! — Катя воскликнула. — Стану тебе сестрицей Аленушкой, а ты — братцем Иванушкой!

У наследника рода Соловьиного узкие глазки навыкат пошли! Лицо багровый оттенок приняло. Руки то за ножик перочинный, то за горн пионерский хватаются! Вот-вот удар хватит!

— Не серчай, братец Иванушка! — ласково молвила Катенька. — Бабку Ёжку найдем, обратно в Катю с Авазом перекинемся. Да и перекидываться взаправду не надо! Тебе всего то из копытца водицы испить...

Не успела закончить Катенька. Хлопнулся гордый Аваз в отключку горячечную, воображением собственным в