Первый удар (сборник) - Сергей Анисимов

– Остальные, – старшина помолчал и закончил жестко. – Остальные – как обычно. Ушами не хлопать, смотреть даже не в оба, а во все три глаза! Слишком много здесь, в этом Кенигсберге, древней магии намешано, так что… документы сдать, оружие проверить.

На столе быстро выросла стопка солдатских книжек. Только альвы стояли неподвижно – людских документов у них не было, они с неохотой соглашались носить даже обычные солдатские жетоны, которые у каждого висели на одном шнурке с костяным знаком клана.

– Ну, айда. – Степан свернул карту.

Комната опустела, только дымился на полу окурок папиросы.

Вход в канал оказался на месте. Даже трава вокруг искрошившегося от времени кирпичного кольца была кем-то заботливо скошена. Из черной дыры в земле тянуло холодом и сыростью. Двое альвов, не раздумывая, нырнули в лаз, остальная команда замерла, выжидая. Турухай что-то тихонько рассказывал Никифорову, и Степан прислушался.

– …настоящим шаманом был дед. Большим шаманом-заарином Эрдэни Жамбалов был. По воздуху мог летать, мог дождь вызвать, ветер поднять. Чудеса творил.

– По воздуху? – с улыбкой переспросил Никифоров.

– Я сам это видел, многие видели. А до посвящения дед дарханом был, кузнецом. Поэтому сам Божинтой-дархан, небесный коваль, его защищал, силу ему давал. Однажды пришел к деду человек из Москвы. С солдатами приехал, золото они искали. Откуда у шамана золото? У деда всего богатства и было, что железная майхабша, ну, вроде шапки с оленьими рогами, да еще ташуур – плеть священная. Московский человек не поверил, стал угрожать, приказал солдатам все перевернуть. Дед ничего не сказал, ни слова. Солдаты ничего не нашли. Тогда начальник сказал – если завтра золота не будет, весь род Эрдэни отвечать будет. Дед две ночи молился, ничего не ел, не пил, не разговаривал ни с кем. А потом, на третий день, никто не пришел, только московский начальник, один. Наказал его Божинтой-дархан, все тело ожогами пошло, куски отваливались, как от пожара. Кричал деду – только вылечи меня!

Никифоров недоверчиво усмехнулся.

– И что дед?

– А дед сказал…

Но бурят не успел договорить. Из темноты подземелья дважды мигнул огонек.

– Порядок. – Нефедов достал из кобуры пистолет. – За мной! И чтоб ни звука.

На зубах у него хрустнул желтый шарик, расплылся горечью, и старшина со свистом втянул воздух, унимая дрожь. Тусклый солнечный свет нестерпимо резанул по расширяющимся зрачкам. Он закрыл глаза и пошел вперед.

Зев канала заглотал цепочку людей. На поверхности осталось только несколько стрелков из пехоты, которые молча и поспешно рыли окоп, напряженно оглядываясь по сторонам.

…Время тянулось как резиновый жгут. Бесчисленные повороты и изгибы канала, по которому они брели по пояс в ледяной воде, перестали откладываться в памяти. Брошенная Турухаем нить слабого заклинания позволяла, хоть и еле-еле, видеть в кромешной темноте. Правда, вид был один и тот же – низкий свод, стены и спины тех, кто впереди. Остановились только один раз – пока альвы ходили вперед, проверять развилку канала, не отмеченную на карте. Это оказался тупик.

Дальше Степан шел очень медленно, пригнувшись, и слушал беспрерывное тихое бормотание за плечами. Никифоров с Турухаем старались изо всех сил – охранные руны, выдавленные на кирпичах, грязной крошкой сыпались в воду, так и не успевая вспыхнуть.

Шагнув в очередной раз, старшина почувствовал под ногами сухую каменную кладку. В тот же миг Ласс остановился как вкопанный, а идущий рядом Тэссер наклонился к уху Нефедова.

– Впереди дверь. Опасно, Старший, – шелест голоса альва был почти неслышим. Степан пригляделся.

В темноте низкая железная дверь, перекрывавшая проход, не казалась зловещей. Но обострившимся, уже не обычным, а внутренним взглядом он сумел увидеть ряды кованых заклепок и гравированный рисунок… что-то непонятное, клубок глубоко врезанных в металл линий.

– Турухай, – бурят, тут же оказавшийся рядом с дверью, развел руки, словно собираясь обнять ее. Ладони засветились синим, вспышки побежали по кончикам пальцев. В тишине стало слышно, как дверь скрипит, поддаваясь напору.

– Ложись!

Турухай упал ничком, и Степан, откатившийся к стене, увидел, как из двери навстречу ему тянутся, прорастают волчьи головы с ощеренными пастями и вздыбленной железной шерстью. Их становилось все больше, словно чудовищный бутон раскрывал свои лепестки. Что-то крикнул Никифоров, тоннель заполнился густым запахом крови, вкус которой металлом отдался на языке, кирпичи свода начали трещать, вырываясь из скреп.

Тишина.

Степан вскочил на ноги, понимая, что вокруг стало светлее. Искореженная дверь висела на одной петле, в воздухе висела густая пыль, сквозь которую с той стороны пролома тускло мигала тревожная красная лампа. Бурят лежал неподвижно у самой двери, обхватив голову руками.

– Без сознания. Транс… – доложил оторвавшийся от маленького шамана Никифоров, комбинезон его дымился и висел клочьями, открывая голое тело. Старшина кивнул.

– Некогда. Оставим здесь. Харченко! Будешь с ним, ждите нас. Остальные – вперед. Как только кто-то появится – огонь! Мы уже здесь нашумели, дальше таиться смысла нет…

Осторожно протискиваясь мимо остывающих, вишнево светящихся остатков двери, отряд двинулся вперед. Здесь уже был электрический свет, по стенам горели зарешеченные фонари. И сразу же, словно лопнула какая-то перепонка, стали слышны тяжкие удары, будто гигантский кулак долбил где-то вдалеке. Альвы были уже в конце коридора, Тэссер махнул рукой – никого.

– Смотреть сзади! – открыто, в полный голос приказал старшина, неторопливо снимая с ремня гранату.

Третий подземный этаж. Опять никого. Они вышли к шахте лифта, в которой болталась цепь, спущенная сверху. Теперь удары отдавались еще отчетливей, пол под ногами подрагивал.

Батарея форта вела огонь. Где-то снаружи шел штурм, там рвались гранаты и снаряды – но здесь по-прежнему не было ни души, словно весь гарнизон был на верхних этажах.

И когда Нефедов уже почти поверил, что они смогут дойти до немецких магов без боя, из-за поворота вышел человек.

Секунду он смотрел на старшину в упор. Одетый в черное, перепоясанный толстой серебряной цепью, худой как скелет, он и передвигался, как скелет – рывками поворачивая лысую голову с татуированными на грязном лбу готическими буквами. Увидев Степана, человек вскинул руку, до этого висевшую плетью, но больше ничего не успел сделать. Грохнул выстрел, и он повалился на пол, рассыпаясь словно кукла, которую скрепляли проволочки.

– Маги там! – крикнул Никифоров, показывая на дверь в стене. Впереди и вправду что-то ощущалось, какое-то большое зло, готовое вот-вот вырваться наружу. Раскаленный воздух маревом дрожал над коридором, и думать уже было некогда, некому и незачем. Нужно было делать. Старшина вырвал чеку, швырнул гранату под дверь и отшатнулся за угол, даже не надеясь, что взрыв сумеет ее вышибить. Но дверь распахнулась и гулко лязгнула об стену.