Ложь между нами - Мария Сергеевна Коваленко

— Пекарский... — киваю я. — А что именно с ним произошло?

Клим так и не рассказал, как собирается расправиться с Альбертом Борисовичем. После той жуткой встречи на дороге, мы с акционером больше не пересекались. Когда Арина попыталась отправить ему копию протокола собрания, выяснилось, что нужного электронного адреса больше не существует, а номер факса теперь принадлежит другой компании.

— История темная. Банк потребовал досрочного погашения кредита. Уж не знаю, какие были причины, но твой Пекарский «на радостях» наделал столько ошибок, что мгновенно попал под прицел Федеральной службы по финансовому мониторингу.

— Как?! — открываю рот от удивления.

— Он хотел перевести оставшиеся деньги на счета своих подставных компаний. Для этого оформил липовые документы и доверенности на подчиненных. Решил подстраховаться, чтобы, если придут с проверкой, он остался чистеньким.

— А эти подчиненные сдали свое начальство? — догадываюсь я.

— Больше того! — восхищенно смеется Герман. — Они пошли на опережение! Сами явились с повинными и слили все! От махинаций со счетами до дачи взяток.

— Ничего себе!

— И не говори. Если следователи смогут найти все доказательства, старый аферист загремит лет на пятнадцать. А то и на двадцатку! Никакой адвокат не спасет.

— И это из-за того... — Вспоминаю, как Пекарский лапал меня в машине и обещал сберечь директорскую должность в обмен на сексуальные услуги.

— Кто-то хорошо его прижал. — Герман понимает меня без слов. — Я не верю, что заместители, измазавшиеся за несколько лет в общем дерьме по самое не балуйся, по собственной воле вдруг пошли в полицию. Да и банк...

— ...неспроста досрочно потребовал возврата средств.

Мы смотрим друг на друга и одновременно моргаем.

— В целом... — Герман снимает очки. — Я подозревал, что у Хаванского длинные руки, однако проделанная работа впечатляет. Он ювелирно избавился от опасного акционера и прикрыл тебя со всех сторон.

— Я и не представляла, что у него есть такие возможности.

Опускаю взгляд на стол. Сегодня ночью у нас с Климом был самый жаркий секс в моей жизни. Более того — теперь я знакома с его сестрой, в курсе, каким тяжелым было детство. И... ни одной детали о бизнесе. Ни как он заработал свой капитал, ни где нашел такие связи, ни что любит.

— Думаешь, кто же он такой? — Герман, словно экстрасенс, второй раз за встречу читает мысли.

— У меня нет даже теории. С одной стороны, Клим как на ладони. Я живу в его доме, вижу его почти каждый день. С другой... он загадка.

— Скажу по опыту, не все загадки нужно разгадывать.

— Решил стать философом?

— Я серьезно.

— Считаешь, что знания о Климе могут быть опасными?

— У него не совсем обычный бизнес, — наконец сдается Герман. — Хаванский начинал охранником. У него не было ничего, кроме кулаков и ума, но сообразительный парень быстро смекнул, что стандартной охраной одних уродов от других не заработаешь.

— И что же необычного он придумал?

Ладони зудят от любопытства. Чтобы не выдать себя, приходится обхватить чашку с остывшим чаем.

Как назло, Герман не спешит. Допив свой кофе, он подзывает официанта, просит счет. И лишь потом, снова оказавшись со мной один на один, спрашивает:

— Уверена, что готова это узнать?

Глава 33

Глава 33

Мудрый внутренний голос на вопрос Германа отвечает: «Нет». Будто поддакивая, сердце со всей силы ударяется о грудную клетку. И все же вслух я произношу другое:

— Готова. Расскажи мне правду.

— Ну, раз так... — Герман суетливо оглядывается по сторонам. — Как я и упоминал, Клим начинал охранником. Дядька помог ему поступить в университет, однако на жизнь Хаванскому пришлось зарабатывать самостоятельно. Вначале вышибалой в казино, потом администратором в закрытом клубе, где проводились подпольные бои. Возможно, где-то еще. Но вскоре парню оказалось мало жалования охранника.

Герман тяжело вздыхает, а в моей памяти всплывают слова Алисы о ее жизни с братом. Двое сирот под одной крышей, без опыта семейной жизни и без поддержки родителей.

— Бросив охрану, Клим занялся посредничеством, — продолжает Герман. — По сути, предложил вместо головы боссов свою. Первое время это мало отличалось от работы курьера, никто не воспринимал его всерьез. Но когда в Питере застрелили владельца самого известного ночного клуба и начался глобальный передел территории, шустрый парень умудрился вклиниться в новую пищевую цепочку.

— То есть он работал на всех этих... — откашливаюсь, — бандитов?

— Можно и так сказать. Если точнее, он был одновременно и в эпицентре их разборок, и в стороне.

— Это возможно? — Я даже представить такое не могу.

— Для обычного человека нет. Закопали бы где-нибудь на окраине. Но Хаванский со своей небольшой командой умудрился несколько лет лавировать между тремя группировками, утрясая их споры, а после окончания передела вышел на новый уровень.

— Уехал в столицу? — Этот вариант так и напрашивается.

— Выше. Он стал посредником между все теми же группировками и федеральными властями. Взятки, откаты, благодарности и прочее... Именно через Клима пошел весь этот поток.

— Мы познакомились, когда он выиграл в карты у прокурора. — Я вздрагиваю как от холода, хотя в ресторане тепло.

— Давно?

Герман знает обо мне почти все, но эту часть биографии я держала в секрете даже от единственного друга.

— Больше шести лет назад.

— Шести... — На мгновение его лицо превращается в непроницаемую маску. Он словно считает. — Да, шесть лет назад Хаванский уже стал своим во всех кругах. Мог играть и договариваться с прокурорами, судьями, депутатами. С кем угодно.

— И он по сей день... посредник? — Теперь оглядываюсь уже я.

— Сейчас он птица самого высокого полета. Работает как здесь, так и за границей. Помогает выводить капиталы и решает проблемы тех, кто не может светить свои имена. Иногда даже ведет их бизнесы. Как владелец, — многозначительно намекает Герман и замолкает.

— Ты много о нем узнал, — остается только удивляться.

— Так получилось. Один из моих клиентов хочет нанять его. — Герман отводит взгляд в сторону.

Точь-в-точь как делал это при жене, когда рассказывал о нашем сексе.

— Местный? — Мне не по себе.

— Диана, я думаю, нам пора остановиться.

— Значит, заграничный.

Всю нашу встречу ломала голову, зачем