Броненосцы победы. Топи их всех! - Вячеслав Коротин

Потом крейсера ушли на ост. Нужно было избегать случайных встреч в океане, которые могли бы подсказать японцам, где встречаются эскадры. И после четырёх дней пути, на подходах к бухте Ллойда по горизонту мазнуло дымком. Радио использовать было нельзя и владивостокский отряд прибавив обороты пошёл на неизвестный корабль. Это был "Изумруд", который вместе с "Жемчугом" и "Светланой" отправили в разведку в предполагаемые зоны подхода "России", "Громобоя" и "Богатыря". Через четыре часа Иессен уже поднимался на борт "Князя Суворова".

Русская эскадра насчитывала теперь уже пятнадцать броненосных кораблей не считая "Дмитрия Донского".

Лейтенант Всеволод Егорьев радовался пожалуй больше, чем остальные владивостокцы, присоединившиеся к эскадре Рожественского. Он имел возможность обнять отца, командира крейсера "Аврора". При первой же возможности он отправился на него, завернув правда, по дороге к борту "Пересвета", чтобы передать письмо своему давнему другу. Но на борт там он даже не поднимался. Даже на встречу с отцом каперанг Андреев выделил не так уж много времени, поэтому нужно было торопиться.

Катер подошёл к чёрному борту крейсера, носившего имя богини утренней зари и молодой человек споро взлетел на его борт.

– А ну, поворотись ка сынку! – Егорьев-старший с улыбкой встретил сына у трапа и отец с сыном крепко обнялись.

– Всё растёшь, Севка! – командир крейсера с нескрываемой гордостью разглядывал сына, которого не видел больше года.

– Да ну тебя… господин капитан первого ранга, – улыбнулся Всеволод, – Пап, у меня полчаса, извини.

По дороге в салон командира крейсера, Егорьев-младший, глядя по сторонам, начал хмуриться. То, что он увидел на палубе, его явно встревожило.

– Садись, Севка, – отец показал на кресло и подошёл к буфету, – Вот чёрт! Уже сам собственному сыну вино наливаю. Эх! Летят годы…

За бокалами портвейна поговорили о семье, о тех новостях в столице, которые не успел узнать Евгений Романович… Много о чём. И так мало…

– А ты чего такой мрачный, сынок?

– Пап, слушай, а вам что, доклады Иессена о результатах боя с японскими крейсерами не передовали? Не знакомили с ними?

– Да нет вроде. А в чём дело?

– Да ёлки-палки! – сдержанно "взорвался" Всеволод, – Вам жить надоело? Это что у тебя на "Авроре" за противоосколочная защита? На других кораблях такая же?

– Так! Во-первых успокойся. Ты чего так завёлся то? сам командующий нас всей эскадре в пример ставил. Именно по поводу противоосколочной защиты в том числе.

– Да после первых же попаданий начнут гореть ваши койки. Пап, вот найди завтра-послезавтра время и приезжай на "Россию". Увидишь как защищать расчёты от осколков. И лучше завтра, чем послезавтра. Чем скорее вы поймёте, что нужно не пожалеть листового железа и нескольких дней работы, тем лучше для вас же. Ты пойми, это ведь не на пустом месте придуманно, это выводы после боя с японцами.

– Ладно, ладно, угомонись! Попробую завтра нанести визит на ваш отряд, посмотрим, что за чудеса вы там у себя наворотили. Но скорее не на "Россию", а на "Громобой" – Мне как раз с Дабичем нужно один вопрос решить.

– Только обязательно!

– Да успокойся уже, сказал, что полюбопытствую, значит сделаю, – улыбнулся командир "Авроры", – А тебе уже пора, отведённые полчаса закончились, да и у меня ещё дел по горло.

Увиденное на следующий день на владивостокском крейсере произвело весьма серьёзное впечатление на Евгения Романовича: каждая пушка серьёзного калибра на палубе была прикрыта башнеподобным щитом. Совершенно явно, что такая защита многократно понизит количество пострадавших от осколков во время боя. Пусть это и не была броня, но и листовое железо всё же более серьёзная преграда, чем связки матросских коек. К тому же не горит…

Поговорив с командиром "Громобоя" Дабичем, Егорьев окончательно убедился в разумности предпринятых мер и решил немедленно начать сооружение чего-то подобного на "Авроре". Хотя, конечно, не удастся соорудить подобные полубашни, но хотя бы заменить коечную защиту на сталь было вполне по силам.

Вирен с замиранием сердца следил за Рожественским, который впервые собрал вместе на совещание всех младших флагманов, командиров двадцати трех кораблей первого и второго ранга, которые должны будут участвовать в предстоящем сражении, а также командиров обоих отрядов миноносцев. Отсутствовали только командиры кораблей выделенных для сопровождения транспортов. За время похода адмиралы и офицеры эскадры провели уже немало времени за обсуждением предполагавшегося сражения. Всем было понятно, что у них в руках большая сила, действительно дающая возможность разгромить врага, но так же были очевидны проблемы с плохой подготовкой экипажей, разнородностью сил эскадры, изношенностью механизмов после долгого перехода, усталостью людей… эх, да мало ли еще проблем! Все это обсуждалось, предлагались какие-то решения, но все равно решающее слово, как и ответственность за принятые решения лежала на вице-адмирале Рожественском. И какими именно будут эти решения, всем предстояло узнать именно сейчас. Пока в голове Вирена проносились эти мысли, Рожественский успел поприветствовать присутствующих, кратко описать текущее положение вещей, о котором, впрочем, все и так были наслышаны и, наконец, перешел к указаниям.

– Господа, на мой взгляд, идти в бой так, как есть, было бы крайне опрометчивым с нашей стороны шагом. С приходом подкреплений наша линия стала настолько длинна, что если противник, пользуясь преимуществом хода, нападет на один из ее концов, то другой возможно даже не сможет участвовать в сражении. Кроме того, учения показали, что наши корабли не справляются с совместным маневрированием. Поэтому мы с адмиралами пришли к выводу о необходимости разрешить первому и второму броненосным отрядам, как и крейсерам, маневрировать отдельно старых броненосцев. Да, при этом наши отряды могут несколько мешать друг другу, но и противник практически утратит свое преимущество в скорости. Кроме того, это позволит временно выводить из-под огня наиболее пострадавшие отряды с целью частичного устранения полученных повреждений. Конечно, нам со штабом эскадры пришлось разрабатывать соответствующую тактику для такого маневрирования, но, на мой взгляд, это был единственный выход из ситуации, так как добиться слаженных действий всей эскадры как единого целого за оставшееся время представляется совершенно невозможным. Экземпляр соответствующего приказа все вы получите после совещания. Вопросы и предложения будем рассматривать в рабочем порядке и на следующем совещании, о котором будет объявлено отдельно.

Здесь адмирал сделал паузу, но тут же продолжил:

– Однако, даже отрядное маневрирование и подготовка отдельных экипажей требуют срочного улучшения. И для этого нам предстоит сделать следующее…

Бамм! – даже приглушенный тонкой стенкой каземата выстрел шестидюймовки так ударил по ушам лейтенанта Соймонова, что его ощутимо качнуло и он, взмахнув рукой, чтобы не потерять равновесие, едва не разбил о стену лампу, но все-таки весьма чувствительно приложился локтем к переборке.

– Проклятые японцы! – выругался про себя Василий, – И чего им на своих островах не сиделось?

Пробираться в темноте по обесточенным коридорам огромного броненосца даже с лампой было, мягко говоря, непривычно, а уж без неё найти дорогу к упрятанным в самом низу динамомашинам стало бы и вовсе невозможно. Однако далеко пройти не удалось – под гул работающих машин и, временами, грохот орудий, измазанный с ног до головы матрос из аварийной партии прокричал на ухо, что дальше по коридору не пройти из-за все еще не потушенного пожара, так что пришлось развернуться и искать другой путь… В это же время палуба плавно качнулась в сторону – корабль начал резкую циркуляцию… учения продолжались.

С утра небо закрывали низкие облака, но когда команда эскадренного броненосца "Пересвет" выстроилась на палубе, солнце уже вовсю проглядывало, заставляя ярко блестеть тщательно начищенные металлические пуговицы парадных мундиров. Торжественные построения с молебнами начались одновременно на всей эскадре, и начались они одинаково.

– РАВНЯЙСЬ!… СМИРНО!… Равнение на – ПРАВО!…

После положенных по уставу приветствий, Эссен объявил:

– Пересветовцы! Я имею честь зачитать вам обращение адмирала Рожественского, назначенного командующим флотом на Тихом океане.

"Моряки эскадры!

Нынче подошел к концу наш долгий поход. Уже завтра мы выйдем во Владивосток, и подлый неприятель несомненно попытается нас перехватить по дороге. Он сделает это не потому, что мы слабы, а потому, что нас – больше, потому, что мы – сильны, и единственное, на что ему остается надеяться – это на нашу усталость от тягот похода через три океана. Но в последние две недели, потеряв нас из виду, он и сам весь изнервничался в поисках нашей эскадры, а мы подготовились лучше, чем когда-либо до этого.