Моя география - Андрей Канчельскис

Вот, собственно, и все. Три короткие откровенные ремарки в беседах с иностранными журналистами. Никаких криков души, никаких обвинений, никакого бунта. Но и этого оказалось достаточно. Не знаю, кто сообщил тренеру о наших «крамольных» словах, но выводы последовали незамедлительно. Шалимов вообще не появился на поле, а мы с Кирьяковым просидели на скамейке третью игру. По возвращении же домой Романцев объявил, что при подготовке к чемпионату Европы допустил одну-единственную ошибку: взял не тех игроков.

А ведь в отборочном турнире мы были «теми»: из девяти матчей, которые наша команда провела первым составом, Кирьяков участвовал в восьми и забил несколько голов. Мы с Шалимовым провели по шесть игр, пропуская матчи только из-за травм. И все вроде бы было нормально. Но в итоге - опять «не те».

Я не хочу здесь выяснять отношения с Олегом Романцевым. Особенно сейчас, когда он переживает явно не лучший период в своей карьере. Жизнь, как говорится, сама расставила все на свои места, и несколько последних лет, кажется, наглядно показали место этого тренера в современном футболе. Мне добавить нечего.

Вот так и закончился второй и последний крупный турнир в моей жизни. На чемпионат мира 98-го года мы не попали: заняв в отборочной группе второе место вслед за болгарами, мы были вынуждены играть стыковые матчи с итальянцами и уступили им не без борьбы. А в начале 98-го, после товарищеского матча с Францией в Москве, я объявил об окончании выступлений за сборную. Посчитал, что настала пора уступить дорогу молодым, хотя, честно говоря, в 29 лет и себя не считал старым. Должно быть, просто устал от бесконечных разочарований.

Правда, в какой-то момент я ненадолго вернулся в сборную. Было это в том же 98-м, после того как Бориса Игнатьева сменил Анатолий Бышовец (как я уже говорил, слишком уж часто менялись тренеры в нашей сборной, чтобы можно было вести целенаправленную работу по созданию боеспособной команды).

Бышовец вернулся, что называется, в пожарном порядке, когда оставалось совсем немного времени до начала нового цикла. Игнатьев вроде бы не собирался уходить, но потом вдруг подал заявление об отставке в разгар лета. Бышовца сразу назвали в числе вероятных кандидатов, но сам он в одном из интервью сказал, что возглавить команду в такой ситуации может только безумец или авантюрист. Потом, видимо, его природное честолюбие взяло верх.

Вернувшись, он позвал нас - тех, с кем работал в 92-м и кто боролся за него в конце 93-го. Но, видимо, сам не слишком отчетливо представлял, что собирается сделать. Поэтому, приезжая на сборы, мы не были уверены в том, что он действительно на нас рассчитывает. Все это кончилось довольно быстро: после нескольких поражений подряд Бышовец ушел, и его уход стал концом и для многих из нас.

Но вернемся в 1996 год.

Глава 11

ПЕРЕЕЗД НА АПЕННИНЫ

После неудачного выступления на чемпионате Европы у меня не было никакого желания отдыхать, и остаток лета я провел в Манчестере, стараясь как можно быстрее забыть об июньском разочаровании, чтобы с новыми силами и устремлениями вступить в новый сезон с «Эвертоном».

Шестое место в премьер-лиге воодушевило и команду, и ее болельщиков, которые стали лелеять надежду на возвращение славных времен. Но сами по себе эти времена вернуться не могли, и наш тренер Джо Ройл чувствовал острую необходимость усилить команду, сделать ее конкурентоспособной, тем более что уровень игры в премьер-лиге постоянно повышался. Ведущие клубы стали активно приглашать высококлассных иностранных футболистов, воспользовавшись результатами сенсационного «дела Босмана».

15 декабря 1995 года мировой футбол начал меняться и вскоре изменился до неузнаваемости. Именно в этот день, который без малейшего преувеличения можно назвать историческим. Европейский Суд справедливости в Люксембурге вынес решение в пользу Жан-Марка Босмана, до той поры никому не известного скромного футболиста второразрядных клубов. В свое время ему не позволили перейти из бельгийского «Льежа» во французский «Дюнкерк» (хотя его контракт истек, «Льеж», тем не менее, заявил на него свои права и в итоге воспрепятствовал переходу), и возмущенный несправедливостью игрок начал судебную борьбу.

Эта борьба продолжалась пять лет, стоила ему карьеры и всех сбережений, разрушила семью (не выдержав напряжения такой жизни, от него ушла жена), но в итоге увенчалась успехом. Суд признал, что действовавшие тогда в европейском футболе законы не соответствовали законам общества. В результате было решено, что футболисты, как и представители любой другой профессии, могут свободно перемещаться в пределах Европейского Союза в поисках работы. Л значит, существовавшие в разных лигах лимиты на иностранных игроков нарушали права человека и должны были быть отменены. Кроме того, по истечении контракта с клубом футболист получал статус свободного агента, и клуб не имел на него никаких прав и не мог распоряжаться его судьбой.

Многие считали, что «дело Босмана» - бомба, которая взорвет европейский футбол. На самом деле взрыва не произошло, но футбол действительно изменился. И английский в первую очередь. В страну хлынул поток квалифицированных игроков из-за рубежа, и вскоре появилось немало команд, в составе которых почти не было британцев.

Понятно, что многим такие перемены были не по душе, велись долгие разговоры о потере клубами национальной принадлежности, но поделать ничего было нельзя: футбол обязали жить по общим законам общества. И сегодня, кажется, никто уже не сокрушается по этому поводу. По крайней мере, болельщики, скажем, «Арсенала» или «Челси» (в этих командах иной раз вообще не было английских игроков) привыкли довольно быстро. Поклонники прежде всего хотят, чтобы их любимые клубы выигрывали, и если желаемый результат достигается, они не смотрят на национальность тех, кто приносит им радость.

В 96-м году иностранцев в премьер-лиге становилось все больше и больше, и уровень игры большинства команд стремительно возрастал. Видя это, Джо Ройл понимал, что «Эвертону» без солидного укрепления состава будет трудно рассчитывать на дальнейшее продвижение вверх по турнирной таблице. И он тратил множество сил, энергии и времени на то, чтобы убедить руководство занять активную позицию на трансферном рынке. Но успеха не добился. Быть может, у «Эвертона» просто не было денег для того, чтобы на

равных конкурировать с такими мощными клубами, как «Манчестер Юнайтед», «Ливерпуль», «Арсенал» или «Челси». А может, директорат не считал это необходимым. Но так или иначе, никаких серьезных приобретений сделано не было.

Правда, мы все равно начали сезон неплохо, одержали несколько побед, но со временем отсутствие так называемой «длинной скамейки», то есть большой группы квалифицированных игроков запаса, начало сказываться, и к концу осени у уставшей команды начался спад.

Спад не миновал и меня, но до этого я получил еще один ценный индивидуальный приз. В октябре меня признали лучшим игроком Мерсисайда.

Этот приз был учрежден тремя годами ранее газетой «Ливерпуль эхо». Она призвала своих читателей определить лучшего футболиста в графстве, причем, естественно, не только среди игроков «Ливерпуля» и «Эвертона». Рассматривались и кандидатуры тех, кто выступал за более скромные команды низших лиг, и, кстати, первым обладателем приза стал именно такой игрок - знаменитый ирландский нападающий Джон Олдридж, могучий, несгибаемый форвард. Он несколько лет играл за «Ливерпуль», затем за испанский «Реал Сосьедад», а заканчивал свою долгую и яркую карьеру в мерсисайдской команде первого дивизиона «Трэнмир Ровере».

Лучшим игроком графства он был признан в 93-м, когда ему было 35 лет, а в следующем году отправился с ирландской сборной на чемпионат мира в США, где, правда, выходил в основном на замену. Но за клуб продолжал играть еще несколько лет - и именно играть, а не доигрывать. К примеру, в сезоне 1995/96, когда мы с ним были, так сказать, земляками, он наколотил за «Трэнмир» в чемпионате первого дивизиона ни много ни мало 27 голов!

Вслед за Олдриджем лучшими игроками Мерсисайда дважды признавались молодые футболисты «Ливерпуля» - Робби Фаулер и Стив Макманаман. И только на четвертый год праздник пришел на улицу болельщиков «Эвертона»: на сей раз обладателем почетного титула стал я.

Этот титул я называю почетным вовсе не для того, чтобы повысить свой авторитет в чьих-либо глазах. Я действительно считаю его очень важным для себя, ведь он свидетельствует о том, что меня признали не только собственные, но и чужие болельщики.

Нетрудно предположить, что у «Ливерпуля», более титулованного и знаменитого на весь мир клуба, поклонников в Мерсисайде больше, чем у любой другой команды. Наверняка они составляют большинство и среди читателей «Ливерпуль эхо», так что если бы при голосовании все руководствовались лишь своими пристрастиями, призы неизменно доставались бы игрокам только одной команды. Но, выходит, голосовали они не сердцем, а умом, отчего и картина складывалась, похоже, объективная.