Вой Фенрира (СИ) - Максим Бондарчук

Он стоял в углу, в окружении только ему известных скульптур неведомых животных, зажигая небольшие лампады и медленно поднося их к алтарю. Его движения были медленными, но в то же время четкими и целенаправленными. Каждый взмах руки обязательно достигал своей цели, каждый поворот корпусом был выверен и правильно поставлен. Это был обряд, который он проделывал уже много лет, но каждый последующий раз, будто впервые, его тело и разум вновь возвращались в какое-то первозданное состояние.

- Удивлен?

Он улыбнулся. Совсем чуть-чуть оттянув край губы в сторону.

- Обычно, здесь никого не бывает, но… сегодня я сделаю исключение.

Капитан Кин развернулся и направился в мою сторону. Одетый в легкую восточную одежду, не стеснявшую его движений, он подошел ко мне и, обняв за плечо, повел к столу.

- Мне хотелось с тобой поговорить, Грей.

- Хорошо… конечно.

Он сел напротив меня.

- Вчерашний бой, Грей.

- А что в нем такого? – я вопросительно посмотрел на него.

- Я кое-что почувствовал. Такое редко со мной бывает, но, когда это происходит, последствия становятся очень плачевными. Наверное, ты сейчас думаешь, что я спятил, сошел с ума после стольких боев, однако хочу заверить тебя, что это не так.

Он сделал небольшой вдох.

- Мое предчувствие, оно еще никогда меня не подводило. Так было на Альтуире несколько лет назад, потом через два месяца в Карнагольском ущелье. Каждый раз, когда должно что-то произойти, я непременно чувствую это.

- Своего рода шестое чувство?

Я посмотрел на него.

- Что-то вроде. Это досталось мне по наследству. Моя семья, по отцовской линии, происходит из древнего рода Дао, бывшими очень давно военными сановниками при дворце. И каждый мальчик, рождавшийся у нас в роду был наделен подобным свойством: некое предчувствие, которое возникало перед страшными событиями и которое непременно затрагивало жизнь владельца этого дара. Он передавался сыну только после смерти своего отца. В течение двух месяцев после похорон, дар давал о себе знать и с того момента, мальчик становился полноправным его обладателем. Так было с моим отцом и с теми, кто был до него. Я помню как он рассказывал мне про древний город, в котором жили наши предки. Про то как он впервые почувствовал присутствие этого дара в себе. И про то, что я сам, вскоре после его смерти, стану его обладателем. Признаюсь, я не верил во все эти разговоры. Мне было уже двадцать с лишним, когда мой отец умер. В то время я заканчивал высшую военную школу, которой отдал больше десяти лет, и вышел из того возраста, когда старые придания и семейные тайны были для меня чем-то очень важным. Статус моего отца и нашего рода, позволил мне быстро взлететь до нужного звания и обеспечить себя всем необходимым. Но вскоре, когда со дня смерти отца не прошло и месяца, я почувствовал какое-то странное ощущение тревоги, возникшее просто на пустом месте. Такое, какое возникает во время тяжелого боя, где сходятся не равные силы. Я бы даже не придал этому значения, окажись я в пылу сражения, но здесь... в самом безопасном месте, в военной школе, вдалеке от множества войн и конфликтов. Это было странно. А спустя всего несколько дней, в центральном зале, где должно было происходить награждение выпускников, произошел инцидент. Один из присутствующих курсантов, по невыясненной причине, выхватил табельное оружие и открыл огонь по людям, сидевшим в зале. Он убивал одного за другим, пока его самого, почти изрубив на части, не свалили на пол. Даже умирая, он продолжал выкрикивать странные лозунги, призывавшие к смене строя и проклинавшим современный жизнеуклад на наших землях. Потом начались проверки, вопросы. Всех, кто так или иначе был связан с ним, увозили в главный комендантский корпус, где проводили допрос с пристрастием. Так было и со мной. Он был моим другом, а этого уже было достаточно, что бы поставить крест на десяти годах учебы и отправить меня на самую захудалую планету в системе. Так, наверное, и произошло, если бы не мой род и те заслуги, которые были накоплены им за все существование. Но связь с оппозиционерами - очень сильное обвинение. Разбирательство было закрытым и быстрым. Двоих приговорили к смерти, а меня к тридцати ударам кнутом. Мое имя вычеркнули из семейного архива и навсегда отреклись, приказав больше никогда не возвращаться обратно.

Он встал со стула. Подойдя к горящим лампадкам, Кин скинул на пол верхнюю одежду и молча, ничего не произнося, стал смотреть на горящие свечи.

Его спина была полностью исполосована. Многочисленные следы, оставленные плетью, тянулись от самых ребер и пропадали где-то с другой стороны. Вдоль и поперек позвоночника они рисовали свой смертельный узор, который уже было невозможно вывести или стереть.

- Я до сих пор помню каждый удар... каждый. Это незаслуженное наказание, которое мне пришлось стерпеть. И вот вчера, когда склады с боеприпасами рвались у нас за плечами, я вновь ощутил эту тревогу. Точно такую же как и в тот злополучный день на торжественном награждении. Что-то произойдет, Грей, и уже очень скоро. И, честно говоря, мне бы не хотелось, чтобы это стало для нас всех неожиданностью.

- Может это просто совпадение. Адреналин, ударивший в голову после такой диверсии.

Но Кин отказывался это слушать. Он отрицательно покачал головой и вновь, только с еще большим напором, стал убеждать меня в обратном.

- Нет, Грей, к сожалению, совпадения здесь быть не может. Слишком все очевидно.

После он замолчал. Его глаза наполнились грустью, а лицо, бывшее до этого неизменным, исказилось в черствой ухмылке. Наверное, он был прав. Наша жизнь и деятельность на этой станции перешла уже в совсем другое русло. Конфликт, каким бы мелким и заурядным он не казался поначалу, начинал перерастать в более опасное образование и был готов вылиться в полномасштабную войну. Это понимали все, но ответ с нашей стороны был вынужден и необходим.

Я продолжал вспоминать вчерашний день. Мы прибыли поздно ночью, когда почти вся станция спала глубоким сном. Охранники блуждали по периметру как мертвые тени. Вскидывая оружие при малейшем шорохе, он обходили свои позиции вокруг станции и тщательно, почти дотошно, проверяли каждый заснеженный угол. Меры безопасности были беспрецедентными. И хоть на улице стояла морозная ночь, а вьюга не сбавляла свои обороты, патрули неизменно появлялись в назначенных местах, сменяя друг друга на постах. Мы выбрались из ангара буквально через несколько секунд после приземления грузового корабля. Всем нам хотелось поскорее покинуть это место и, наконец, поднявшись на нужный ярус, упасть в теплую кровать. Холод пробирал. Длительное присутствие на морозе сказывалось на всем: организм становился слабым, ноги, постоянно находившиеся по колено в снегу, работали на пределе сил и были готовы подкоситься в любой момент. Броня не спасала, да и не была она рассчитана на такие морозы. В такую погоду любая техника и электронная начинка боевой брони давала сбои или выходила из строя вовсе.

Генерал уже ждал нас в ангаре. Обняв, он радостно, почти крича, пытаясь преодолеть шум двигателей, начал поздравлять с успехом. Таким я его еще не видел, но усталость, которая брала меня все сильнее, не дала целиком насладиться лаврами победителя и выслушать все поздравления. Я хотел только одного – спать, и упрямо шел к своей цели. Пройдя все стандартные процедуры и добравшись до своего кабинета, я упал на кровать и заснул так быстро, что не успел даже осознать этого. Мне просто хотелось отдохнуть.

- Ты уже говорил с Гибкинсом? – голос Кина прервал мои размышления.

- Нет, но мне сказали, что я должен зайти к нему как только освобожусь.

- Тогда иди. Ты и так слишком долго заставляешь его ждать.

Договорив, Кин развернулся ко мне спиной и дал понять, что разговор закончен. Я встал со своего места и направился по уже знакомому маршруту. Здесь уже ничего не удивляло: ни толпы людей, снующих по всем этажам в непрекращающейся гонке, ни вооруженные солдаты, несущие круглосуточную службу и ожидая ответной реакции от «Рубикона». Вся станция перешла на какой-то напряженный режим работы. И хоть я пробыл здесь уже много времени, такой суеты мне не доводилось видеть.

Поднявшись на лифте и переступив порог уже знакомого помещения, я тут же встретился взглядом с Джозефом Гибкинсом. Он сидел за столом и спокойно, почти мертвым взглядом, всматривался в зеленый голографический шар, имитирующий данную планету.

- Здравствуйте, мистер Марлоу. – он немного приподнялся со стула в знак приветствия. – Должен признать вы удивляете меня все больше и больше. Такой феерии и игры света мне уже очень давно не доводилось видеть. Когда небо, озаряемое многочисленными красками, вспыхнуло и осветило почти все вокруг, мне стало понятно, что вы, мистер Марлоу, человек слова. Не хочу быть обманщиком, но, когда вы предложили свой вариант решения поставленной задачи, я счел вас и остальных потенциальными покойниками. Но вы… вы, черт возьми, доказали, что желание определяет все. Такое дерзкое проникновение и взрыв заставили моих конкурентов буквально оборвать мне линию. Уже несколько часов подряд они пытаются добиться со мной встречи и вывести, как они выразились, «наши деловые отношения на новый уровень». Дипломатия. Вот видите, мистер Марлоу, всего три человека и несколько килограмм взрывчатки помогли решить проблему, перед которой были бессильны целые батальоны и тяжелая техника.