Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах - Дмитрий Владимирович Бавильский

И даже если персонажи его образуют замкнутые группы, каждая из фигур стоит отдельно от других, словно бы завернутая в собственный воздух.

Вот неподвижная земля, и вместе с ней

Я христианства пью холодный горный воздух,

Крутое Верую и псалмопевца роздых,

Ключи и рубища апостольских церквей.

То, что искусствоведение ставит Перуджино в минус (ритмическое однообразие, пассивность, декоративное истончение), кажется мне проявлением внутреннего духа, плазмой позднего лета, окружающей людей, – именно в ней человек окончательно сливается с пейзажем, становится частью бескрайней вселенной.

Какая линия могла бы передать

Хрусталь высоких нот в эфире укрепленном…

Фаворский свет

Пять залов Перуджино обладают картинами разных жанров и форматов, но разделить их можно на два подвида: в первом из них главные композиционные сгущения случаются на небесах, и тогда центр изображения заполнен пейзажами со всем набором привычных умбрийских черт, во втором богочеловеки, святые и люди занимают передний, земной план, чтобы заслонить собой родные места, встать на авансцене, опередить все остальное.

Фрески с широкоформатными, геометрически правильными ренессансными площадями, заполненными симметричными толпами и храмом посредине, будут позже. Пока же на большинстве многофигурных полотен Перуджино (хочется назвать их холстами, это ведь уже и есть картины в современном понимании) в этом музее мерцает облачная прослойка, воздушный поребрик, отделяющий верхний, горний мир от нижнего.

Эта застывшая облачность, если смотреть на нее издали или на репродукциях, кажется жировой прожилкой, живописной помехой, повреждением единства. Конечно же, в Национальной пинакотеке Умбрии есть собственное «Преображение», выглядящее апофеозом двоемирия, где мизансцена, произошедшая на горе Фавор, выглядит так, точно Спаситель вместе с Илией и Моисеем стоят на облаке, как на пустынном берегу, тогда как Петр и братья Зеведеевы, Иаков и Иоанн, вместе с холмистым пейзажем находятся под толщей прозрачной воды. Ощущение глубины, причем во всех ее смыслах (пространственной, водной), присуще почти всем работам Перуджино, то ли промытым как стекло, то ли под промытое стекло помещенным.

Капелла Сан-Севере

Примерно такая же двухчастная структура с горизонтальным облаком, делящим земную и небесную сферы, – у фрески, находящейся на другом конце города, в самой высокой точке Перуджи. В некогда камальдульском монастыре, куда можно попасть лишь сбоку, так как капелла Сан-Севере – все, что осталось от левого нефа не существующей ныне церкви.

Здесь, сразу у входа, проломленного вопреки логике геометрии, продадут билет и позволят пройти в небольшую комнатушку за шторкой, где расписана только одна стена, образующая что-то вроде алтаря. Верхнюю часть ее в 1505 году расписал 22-летний Рафаэль, перед тем как покинуть Перуджу навсегда, нижнюю же в 1522-м закончил его учитель Перуджино, причем, если верить Вазари, уже после смерти ученика. Ибо пока Рафаэль оставался жив, сохранялась договоренность о возвращении его в провинциальный город – вот монахи и ждали до последнего, ведь всякому понятно, что иметь капеллу, целиком расписанную Рафаэлем (ну или хотя бы его подмастерьями по рисункам мастера), круче, чем еще одну фреску Перуджино – их же здесь как грязи, тогда как других работ Рафаэля в Перудже больше нет.

В той шкале, по которой экспрессия Луки Синьорелли максимально близка живописцам флорентийского Возрождения, а Перуджино, соответственно, располагается на прямо противоположном полюсе урбинской школы, за точку отсчета берется именно Рафаэль – настолько уравновешенный и гармоничный, что порой хочется назвать его «пустым местом»: так сильно он осел и закрепился в этих своих бестенденциозных пазах.

Рафаэль сколь велик и всеобъемлющ52, столь и нейтрален, непробиваем в непреходящем покое и завороженности собственной красотой. Обращаясь к капелле Сан-Севере, в туристических блогах цитируют фразу Генри Мортона, написавшего серию книг о своих путешествиях по Италии и по святым местам: «Интересно, есть ли еще где-нибудь такая картина, в которой бы соединился мощный рассвет ученика и неуверенный закат его учителя?» Гильдии купцов и менял

Но и это ведь не весь комплект Перуджино на исторической родине – есть еще Зал аудиенций Колледжо дель Камбио, гильдия менял, расписанная Ваннуччи53, – два небольших сводчатых зала с небольшой «прихожей», вставленных в Дворец Приоров со стороны главной улицы.

Нижняя часть стен закрыта деревянными панелями, а выше человеческого роста начинаются яркие фрески, уходящие вверх – к сводам, расписанным узорами, арабесками и фигуративными вставками, так что самое интересное здесь – многофигурные композиции с рядами аллегорических фигур и отрешенными лицами золотоносных библейских персонажей, выстроившихся на фоне прекрасно сохранившихся ландшафтов, расположенных как бы в люнетах. Тот самый тип помещений, разукрашенных сверху донизу под тотальным художественным контролем, куда попадаешь словно внутрь инсталляции, ну или в сказку.

Снимать здесь запрещают, а рассмотреть фрески мешает выставка почему-то автопортретов Веласкеса и Бернини, каждый из которых выставлен на отдельном подрамнике.

Они и правда выглядят двоюродными братьями, но автопортретов Бернини больше, а некоторые «Веласкесы» предъявлены в поздних копиях. Экспозиция временная и скоро переедет (уже переехала) в римскую Галерею Боргезе, хотя фотографировать эти дымчатые, с золотистым отливом стенные росписи не разрешат и без картин.

Дверь сюда находится по соседству с воротами в Национальную галерею Умбрии – прямо у незримой разделительной черты, делящей Палаццо Приори на пинакотеку и лабиринты ратуши, в которой до сих пор сидят муниципальные чиновники.

Там же, помимо Колледжо дель Камбио (вход с Корсо Ваннуччи), есть внутри городской ратуши еще и другие расписные терема – например, Колледжо делла Мерканца, гильдия купцов, в 1350 году выкупивших часть помещений первого этажа для места, где они могли бы совершать сделки. И это сначала зал для аудиенций, обшитый деревянными панелями, а затем рядом – большой «актовый зал» Нотариусов (теперь здесь заседает муниципальный совет), точно оформленный Иваном Билибиным или палехскими мастерами – с библейскими сценами на фресках стен и с геральдическими символами, гербами и знаменами на ребрах сводов, золотых, алых и синих, чередующихся своим насыщенным, концентрированным окрасом, и арабесками, которые делают их похожими на распахнутые театральные кулисы. Яркие и слишком уж декоративные. Знаки неуклонного роста

Вход сюда – через короткий северный фасад Дворца приоров, выходящий на Площадь 4 Ноября, фонтан и западный бок Дуомо.

Восточный фасад ратуши, являющийся, как по мне, главной эмблемой Перуджи, тоже, между прочим, делится на две неравные, асимметричные части, придающие неловкой готике удивительную физиономичность. Дворец приоров рос постепенно, постоянно поглощая окружающие здания (наглядные макеты его разрастания стоят в краеведческих залах пинакотеки), и его части со временем оказывались внутри единого комплекса, вот как залы гильдий купцов и менял, шкатулками вставленные отныне в единое