Локки. Потомок бога. Книга 1 - Евгений Валерьевич Решетов

Не Тор, конечно, но для смертного совсем не плохой хват.

А теперь посмотрим, насколько у него крепкая башка…

Я резко развернулся, со всей силы влепив подносом по голове здоровяка. Звук от удара весело прокатился по столовой, заставив людей ахнуть.

Бугай же зашатался, бессмысленно глядя на меня. А уже второй удар погнутым подносом отправил его на кафельный пол. Он грохнулся как мешок с дерьмом, вывалив язык и закатив глаза.

Я поставил на него ногу и победно улыбнулся.

Народ буквально потерял дар речи от ошеломления. Даже Румянцев выкатил глаза. А Толстой замер, не донеся ложку до рта.

— Какого хрена⁈ — заорал другой старшекурсник и вскочил из-за стола Ратникова. — А ну, тварь, быстро встань на колени и ползи сюда, умоляя тебя простить!

— Встать на колени? А ты на мелочи не размениваешься. Сразу хватаешься за кусок, которым подавишься, — насмешливо проговорил я и услышал за спиной звонкий металлический звук. Похоже, мужик на раздаче от шока выронил половник.

— Я тебе ноги сломаю! — прорычал старшекурсник, полыхнув глазами.

Но уже через миг он болезненно вскрикнул, поскольку пущенный мной поднос угодил ему в переносицу. Да прямо бортиком! Ай да я, ай да молодец!

Хрящ кадета хрустнул и заструилась кровь. А сам смертный покачнулся и хотел отставить ногу назад, чтобы удержать равновесие, но там стоял стул. Кадет навернулся через него и с воплем рухнул на плитку.

— Зарубите себе на носу! — процедил я, тяжелым взглядом пройдясь по старшекурсникам, ошарашенно распахнувшим рты. — Это не я с вами в одном общежитии, а вы со мной, так что правила тут будут мои! А если кто-то желает вызвать меня на дуэль, то я готов. Любое оружие в любое время.

— Завтра на арене в девять вечера, магия, — встал со стула высокий худой шатен с нашивками третьего курса и холодными, бесстрастными глазами человека не раз видевшего смерть. — Ответишь за свои слова или струсишь?

— Идет, — согласился я, хотя заключение дуэли прошло не по правилам.

Тотчас столовая ожила, будто кто-то включил громкость. Новички залопотали между особой. А среди старшекурсников побежали злорадные шепотки. Дескать, Барсов разорвет беспредельщика, то есть меня, на множество крошечных клочков, которые даже самые хилые муравьи смогут унести.

Однако все разговоры мигом прекратились, когда в столовую вошел мужчина в кителе и проревел командным голосом:

— Что тут у вас происходит⁈ Почему один кадет валяется на полу без сознания, а другой в крови?

— Они врезались друг в друга и упали, Игорь Викторович, — изогнул губы в усмешке Ратников.

— Сегодня чтобы больше никто друг в друга не врезался! — приказал мужчина, удивленно глядя на поверженных старшекурсников. Видимо, он ожидал увидеть на их месте новичков. — А этих в лазарет. Быстро!

Ратников многозначительно посмотрел на столик с первокурсника, и те сразу же вскочили. Шустро взяли за руки и за ноги бесчувственного бугая.

А второй урод сам встал с пола. Наградил меня убийственным взглядом и вышел вон. Новички с бесчувственным идиотом последовали за ним.

А я спокойно взял порцию еды и уселся за столик к своим соседям по комнате.

— Громов, ну вы даете… — протянул Стрижов и глянул на меня как на безумца.

— Для Александра это обычное воскресенье, — усмехнулся Румянцев.

А вот Толстой отправил-таки в рот ложку с кашей и сказал, словно ничего и не произошло:

— Суховата гречка, а мясо жестковато. Ну ничего, привыкну. Главное, чтобы порции были большие.

Я непроизвольно улыбнулся и с азартом принялся за обед, подумав, что Локи бы мной гордился. Он тоже любит быть в центре внимания.

Вся столовая обсуждала меня до самого конца обеда. И старшекурсники даже будто зауважали мою скромную персону. По крайней мере после обеда они обходили меня стороной.

Правда потом выяснилась истинная причина такого «уважения». Кто-то сказал Толстому, а он передал мне, что до дуэли меня запрещено трогать. Такие тут правила. Дескать, на дуэль я должен выйти живым и здоровым, чтобы все было честно.

— Ежели бы не это чудесное правило, то старшекурсники сегодня же устроили бы вам темную, Громов, — уверенно сказал Румянцев, присутствующий при этом разговоре, проходившем в нашей комнате.

— Угу, — поддакнул встревоженный Стрижов, сидя на подоконнике. — Но они еще могут устроить её, только нам троим. Мы же не заплатили Ратникову.

— Пусть только попробуют, — сжал пудовый кулак Доброслав.

— Если ужин будет таким же скудным, как обед, то я их всех с удовольствием сожру. Пусть приходят, — пообещал Толстой, похлопав ладонью по объемному пузу, на котором натянулся китель.

Медные пуговицы держались из последних сил, как бог Гор в битве с Сетом — это ребята из египетского божественного пантеона.

Стрижов нервно улыбнулся и спросил у толстяка:

— А чем ваш род занимается?

— Пекарни, мукомольный завод, поля с пшеницей, — ответил тот и тяжело вздохнул, явно вспомнив хруст еще теплой, одуряюще пахнущей французской булочки. — Эх-х, надо было с собой взять побольше еды. Но я же не знал, что за территорию академии выпускают только по воскресеньям, а тут даже магазинов нет.

— Наверняка здесь есть люди, способные достать с «воли» все что угодно, — заметил сообразительный здоровяк Румянцев, потирая квадратный подбородок.

— Надо будет их найти, — оживился Толстой, проведя рукой по растрепавшимся волосам соломенного цвета.

— Контрабанда точно находится под контролем старшекурсников, а у нас с ними вышло недопонимание, — мрачно проговорил Стрижов, безрадостно глянув на Стену, виднеющуюся за окном.

— Думаю, они никого из вас троих не будут трогать как минимум до моей дуэли с Барсиком, — уверенно заявил я, вытащив из кармана телефон. — Я одолею его. А потом нас будут ждать чудесные дни обучения, наполненные радостью, комфортом и наслаждением. Мы же Добро? А Добро должно быть с чем?

— С кулаками, — ответил Румянцев.

— Но мы пойдем еще дальше. Добро должно быть не только с кулаками, а ещё с девочками и выпивкой.

— … И с хорошей едой, — вставил Толстой. — Гулять так гулять.

Доброслав весело улыбнулся.

Стрижов же глянул на меня как на сказочника. Едва пальцем у виска не покрутил.

Ничего, ничего, посмотрим, как ты будешь на меня смотреть через несколько дней.

Пока же я усмехнулся и написал Громову сообщение, пропитанное тоннами иронии: «Добрый день, дедушка. Надеюсь, у