Ночь с принцем - Сабрина Джеффрис

Похоже, успех Кристабель ничуть не огорчил Берна. Сняв сапоги, он в одних носках обошел стол и вручил их ей. С довольной улыбкой Кристабель присоединила сапоги к куче одежды и, обернувшись, обнаружила, что Берн расстегивает панталоны. Стоя прямо перед ее лицом.

У нее тут же пересохло во рту, а Берн продолжал неторопливо раздеваться. Наконец он остался в коротких трикотажных кальсонах, туго натянутых на том месте, в котором сосредоточилось его возбуждение. Господи помилуй!

Кристабель никак не удавалось отвести от этого места глаз. Оно было таким… большим. А ткань облегала его так плотно, что можно было даже угадать тяжесть внушительной мошонки.

— Хотите продолжать игру, детка? — услышала Кристабель хрипловатый шепот. — Или займемся чем-нибудь более интересным?

С трудом сглотнув, Кристабель заставила себя взглянуть Берну прямо в глаза. И прочитала в них такое откровенное, горячее желание, что у нее сбилось дыхание.

Господи, она, наверное, с ума сошла, когда согласилась на эту игру. Или безумием надо считать то, что она так долго сопротивляется соблазну? Ведь сейчас ей предоставляется прекрасная возможность проверить, действительно ли он так божественно хорош, как, похоже, считают все эти женщины, рвущиеся к нему в постель.

Только не слишком ли опасно воспользоваться этой возможностью? Даже любовь Филиппа, которую никак нельзя было сравнить с райским блаженством, превращала Кристабель в безвольную дурочку, готовую выложить самые важные семейные тайны. Можно представить, что она сделает для Берна, если тот сумеет ублажить ее в постели. Наверное, вручит ему корону и скипетр.

Один раз ее сердце уже было разбито из-за предательства мужчины; второй раз она этого не вынесет.

— Давайте играть.

Взгляд Берна жег Кристабель.

— Как пожелает миледи, — согласно кивнул он и, осторожно положив панталоны ей на колени, направился к своему стулу. Кристабель не могла оторвать глаз от его красивых ягодиц, на удивление мускулистых бедер и…

Она удивленно моргнула:

— Вы всегда пристегиваете к икре нож? — До этого оружие и ножны были скрыты под голенищем сапога.

— Да. — Берн сел на место. — Это проще и безопаснее, чем носить пистолет. — Подтолкнув к Кристабель колоду, он прибавил: — Вам сдавать.

Перетасовав карты, Кристабель предложила Берну снять карты.

— Но почему?

— Я часто прихожу и ухожу из клуба по ночам, иногда — с большими суммами денег. Я не заработал бы состояния, если бы позволял всем желающим грабить себя. — Он снял карты и вернул колоду. — Гораздо интереснее знать, почему вы берете с собой пистолет, когда едете обедать в приличный дом.

Кристабель начала сдавать.

— Вы сами только что признали, что Лондон — довольно опасное место.

— Носить заряженный пистолет тоже опасно.

— Нет, если он мне нужен.

Забыв про карты, Берн с интересом посмотрел на Кристабель:

— А зачем он вам нужен? Немногие женщины носят с собой оружие. Хотя, надо сказать, очень немногие женщины знают, как напугать мужчину, схватив его за причинное место. С вами когда-то что-то случилось?

Кристабель взяла в руки карты, стараясь казаться равнодушной.

— Однажды в Гибралтаре на меня напали в парке.

— А что вы делали там одна? — резко спросил Берн.

— Если расскажу, вы решите, что я полная дурочка.

— Попробуйте.

— Мне только исполнилось семнадцать, и я была довольно глупа. Папа всегда говорил, что, если я хочу куда-нибудь пойти, а его нет дома, мне надо взять с собой лакея или послать в казармы за кем-нибудь из офицеров. Но я знала, что о каждом моем поступке они доложат ему. Они всегда так делали. — Кристабель разложила карты веером, но не смотрела в них. — Еще раньше я видела очень красивую саблю, которая наверняка понравилась бы папе, и решила сделать сюрприз к его дню рождения. Я подумала, что, если я потихонечку улизну в лавку — она находилась всего через пару улиц от нашего дома, — куплю саблю и быстро вернусь домой, никто не заметит. И… ну…

— Ну что? — настаивал Берн.

— Можно было сократить дорогу, если пройти через парк, — Кристабель нахмурилась, заново переживая происшедшее, — но когда я в него вошла, трое местных оборванцев преградили мне дорогу. Они… Я им, кажется, приглянулась. — Берн тихо выругался. — Если бы они поняли, что я англичанка, то, наверное, побоялись бы приближаться, но у меня черные волосы, а в парке было темно. Негодяи решили, что я их законная добыча, и…

Берн побледнел.

— Неужели они?..

— Нет-нет, так далеко дело не зашло, слава Богу, но все шло к тому. Один держал меня за руки, второй задирал юбки, а третий зажимал мне рот. К счастью, мне удалось укусить его за палец. Он отдернул руку, а я заорала так, что, наверное, мертвых разбудила бы. — Кристабель слабо улыбнулась. — Поблизости проходил английский офицер, он услышал крик, бросился мне на помощь и разогнал их всех своей шпагой.

Берн пристально взглянул на Кристабель:

— Хавершем?

Кристабель утвердительно кивнула:

— Так мы познакомились. Если бы вы видели его тогда. Он был таким галантным и красивым в своем красном мундире. Потом он проводил меня домой и сразу же послал за отцом. Папа тогда очень хвалил его за смелость и быструю реакцию. Только позже он…

Кристабель замолчала.

— Что позже?

— Ничего. Филипп ухаживал за мной целый год. Потом мы поженились. Вот и все.

Берн взял в руки карты.

— Это он научил вас хватать мужчин за яйца?

— Нет, папа. Сразу же после того случая. Хотя у меня и появился постоянный провожатый, он решил не рисковать.

— Ваш папа — хороший учитель, — заметил Берн. Кристабель скептически хмыкнула:

— Когда я сегодня утром испытала этот прием на вас, мне удалось только… ну…

— Возбудить меня? Но это только потому, что все, что вы делаете, возбуждает меня, детка, — проговорил Берн тем низким, вкрадчивым голосом, который так неподобающе действовал на Кристабель.

Чтоб ему пропасть! Она тут же вспомнила, что напротив нее сидит полуголый мужчина, обуреваемый желанием.

— Играйте, — коротко скомандовала Кристабель. Берн рассмеялся и положил на стол карту. Несколько минут игра проходила в полном молчании, а потом Берн спросил:

— А вы когда-нибудь испытывали этот прием на Хавершеме?

— С какой стати? — Кристабель сделала ход. — Он ведь был моим мужем.

— Ну, не сразу же. Целый год он за вами ухаживал. Неужели он никогда не совал руки куда не следует?

Кристабель возмущенно закатила глаза:

— Вы, наверное, удивитесь, но в некоторой части общества, к которой вы, очевидно, не принадлежите, такое поведение считается неприличным. Мой муж был порядочным человеком, когда я познакомилась с ним. И весь тот год он относился ко мне с уважением.