Чисто убойное дело - Татьяна Игоревна Луганцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Яна-Настенька пела песенку и подметала горницу, всё ближе и ближе приближаясь к страшному посоху, который забывчивый Морозко оставил в тереме Настеньке на погибель. И вот Настенька протянула руку к посоху, стараясь спасти птичку, севшую с лёту на макушку посоха, увенчанную пятиконечной блестящей звездой.
Птичка замёрзла и со звоном упала на пол, а Настенька вместо того, чтобы тронуть волшебную палку и замёрзнуть насмерть, стоит, открыв рот и пялится на посох, словно увидела чудо.
Яну посетило озарение.
Она увидела, что один конец на звезде отломан. А остальные все как один, напоминают предмет, который нашли в теле Аглаи Алмазовой.
Пауза несколько затянулась. В зале послышался сначала робкий шёпот, а потом и приглушенные крики:
– Дотронься до посоха!..
– Настя, умирай!
– Да что она, не слышит?..
– Падай, тебе говорят!
Артисты, столпившись за кулисами, тоже шипели:
– Янка, падай!
– Ты чего застыла, дура?
– Нет, я просто не могу… Дайте мне воды! Да падай же!
В этот момент Яна словно очнулась, плавно повела рукой и коснулась посоха. Зал замер. Яна покачнулась и красиво упала на спину, картинно откинув правую руку. Зал облегчённо вздохнул.
В этот момент на сцене появился Морозко и увидел распростёртую на полу Настеньку. Он сначала кинулся к ней, а потом к проклятому посоху. Но Настенька зашипела:
– Не трогай палку!
Морозко от неожиданности повернулся к ней и громко спросил:
– Что?
Зал замер. Потом кто-то хихикнул.
Но Головко нашёлся и патетически воскликнул:
– Что это?.. Кто это сделал?! – И потом, словно спохватившись, ударил себя по шапке: – Ах, я дурной, голова с дырой! Погубил Настеньку! Погубил голубушку!
Действие двинулось по проторённому пути. И вскоре сказка счастливо подошла к концу. Иван-Медведь, превращённый обратно в до́бра молодца, взял Настеньку за руку и немедленно позвал замуж. Ещё бы, с таким приданым! Та быстренько согласилась и было понятно, что в постылой семье отца она не останется ни минуты. Иван-бывший Медведь, облапил Настеньку и шепнул ей на ухо:
– Дождался, моя красавица! Обожаю финальный поцелуй! Слава богу, медвежью башку с головы снял, а то она линяет, волосы в рот лезут.
Яна немного отстранилась:
– Держи себя в руках! Никакого поцелуя, только одна видимость.
– Яночка, ну я тебя прошу…
– Не дай бог, хоть капелька слюны попадёт мне в рот, – отрезала Яна. – Давай целоваться, зрители ждут… – И она уткнулась ему куда-то в плечо.
Финальный поцелуй зрители одобрили и наградили артистов громом аплодисментов. Счастливые актёры выходили на поклоны несколько раз. Мачехе и Морозко даже преподнесли по букету жёлтых хризантем и это было очень трогательно. А вот Настеньку просто завалили букетами, у нее даже не хватало рук, чтобы их все удержать.
– Позволь, я помогу. Твои милые ручки еще могут понадобиться для наручников.
Яна посмотрела сквозь цветы и увидела своего приятеля, следователя Петра Ольшанского.
– Я не шучу, – сказал он. – Пройдёмте в гримёрку, гражданка Цветкова.
– Такое современное здание, а гримёрка словно конура для собаки, – огляделся Пётр Иванович Ольшанский.
– Это в каком смысле? – обиделся Головко.
– Да в самом прямом. Развернуться негде.
– Зато у нас на каждого артиста своя гримёрка. Вы не театральный человек, вы не знаете что это такое, когда за каждым твоим движением наблюдает посторонний человек. Ни сна, ни отдыха.
– Простите, вы кто? – строго посмотрел на Головко следователь.
– Я Иван Головко. Заслуженный артист.
– А почему вы в гримёрке с Цветковой?
– Я ее отец!
– Вот как? Интересно! Значит, вы одна банда? Наверняка нет секретов друг от друга? Тогда приступим. – Следователь сел на единственный стул и вынул из папки лист бумаги.
– Отец ничего не знает! – воскликнула Яна. – Отпусти его.
– Нет уж, я останусь! – твёрдо заявил Иван Демидович, стукнув по полу своим злосчастным посохом. Вид у него в шубе был очень представительный.
Яна даже смотреть на него боялась, потому что сразу же видела отсутствующую деталь на посохе.
– Спасибо, что дал доиграть спектакль, – сказала Яна, усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу. – Нехорошо было бы выводить со сцены Настеньку в кандалах. В зале были дети…
– Хватит юродствовать, – строго оборвал ее Пётр Иванович. – Какие еще кандалы? Давайте просто поговорим.
– Под протокол? – нахмурился Головко.
– Можно и без протокола. Смотря как дело пойдёт, – ответил уклончиво следователь.
– Мы готовы, – вздохнул Иван Демидович. – Слушаем вас.
– Это я вас слушаю. Два дня в Питере и уже два трупа. Как, по-вашему, это нормально?
Яна отвела глаза.
– Ну и в чём моя вина? Мёртвых девушек нашли в машине Мотова. Я тут при чём?
– Каких еще «девушек»? – грозно посмотрел на Яну Головко. – Я знаю, что убита Алмазова. А кто еще?
– Папа, ты только не волнуйся… – начала Яна.
– Я спокоен, как слон.
– Настю Абрикосову убили. – Яна успела подхватить оседавшего на пол отца и усадила его в свое кресло.
Следователь заботливо подал артисту стакан воды. Головко залпом осушил стакан и стал обмахиваться театральной программкой.
– Продолжайте, – сказал он. – Со мной всё хорошо.
Следователь строго посмотрел на Цветкову:
– Яна, я что-то не пойму график твоих действий. Вместо того, чтобы сообщить о смерти Анастасии Абрикосовой в полицию, ты бежишь в театр исполнять роль падчерицы? Ты вообще-то в своём уме?
– А что я сделала не так? Чем я могла помочь Абрикосовой? В полицию должен был обратиться Витольд Леонидович, который первым и обнаружил ее труп в машине Мотова. Я-то тут с какого бока? У меня тоже было важное дело. Это был ответственный спектакль, на нём присутствовала серьёзная комиссия, решалась участь театра, участь всех артистов. Я считаю, что приняла единственно правильное решение. И кажется, у меня всё получилось. Какие ко мне претензии?
– А ты у нас на все руки мастерица, да? Интересно мир устроен. Вот если бы у тебя не было бы медицинского образования, а ты полезла бы лечить людей, а то и оперировать, то это действие подпадало бы сразу под несколько уголовных статей. А вот выскочить на сцену вместо дипломированной актрисы – это для тебя запросто. Угрозы здоровью нет. Просто балаган!
– Пётр Иванович, вы предвзято ко мне относитесь, – суха сказала Яна, переходя на «вы». – Вам всё время хочется меня наказать. Это ненормальное желание.
– Какие претензии к Яне? Она отыграла на все сто! Вы видели как она была органична в образе падчерицы? Яна – прирождённая актриса, это гены, дорогой мой. У нее и отец и мать – актёры. Это многое объясняет, – гордо выпрямился Головко.
Следователь вздохнул:
