Штамп на сердце женщины-вамп - Дарья Донцова

– Да, – вздохнул Геннадий, – не лучшие хоромы. Но родители хотели из‑за меня поскорей перебраться, поэтому согласились на первый попавшийся вариант. Им врач сказал: «Если старший сын не сменит обстановку, он может психически заболеть». В нашем подъезде целительница жила…

– Бабушка Татьяна, – перебил Михаил. – Она меня всегда конфетой угощала при встрече.

– То ли погибшая к ней на прием шла, то ли уходила, когда Артем на несчастную напал, – пояснил Геннадий. – Подробностей я уже не помню. Неприятная история. Интересно, откуда ее Флора знает? И при чем тут желтая пресса, о которой она кричала? Дело давнее, сейчас никому не интересное. Тебе надо жену невропатологу показать.

– Психиатру! – раздался голос Марии Ивановны. – Моей младшей невестке этот специалист явно необходим.

– Мама? – воскликнул Геннадий. – Ты? Откуда?

– Да я тут живу, – сердито ответила дама.

– Ты же с мигренью слегла, – удивился старший сын. – Зачем вскочила?

– Услышала ваши крики и встала, – отрезала пожилая дама. – Вопите на весь район. Окна открыли! Хотите, чтобы соседи услышали и в нашем семейном скандале поучаствовали?

Раздался стук, окно, неподалеку от которого сидела я на корточках, захлопнули. Я поспешила назад к калитке. Некрасиво подслушивать, но у меня есть оправдание: я совершенно уверена, что смерть Вики с Катей и нынешнее тяжелое состояние Марфы – звенья одной цепи. Каким-то образом медальон убил Трикси, Федоровых и уложил в кому Марфу Демидову. Дегтярев считает меня дурочкой, он не видит в произошедшем криминала: Александр Михайлович уверен, что Вика скончалась от употребления наркотиков, Катю загнал в гроб алкоголь, а Марфа объелась антидепрессантами, которые брала у подруги. Полковнику все ясно, а у меня много вопросов, и один из них такой: может, подвеска отравлена и кто-то в семье Демидовых решил избавиться от Марфы, которую считает незаконнорожденной? Мария Ивановна недолюбливает внучку, Геннадий девочку терпеть не может, Михаил тоже не проявляет по отношению к ней горячей любви. И обратите внимание: сначала стало плохо Вике и Кате, а Марфа впала в кому не сразу. Что, если кто-то из милых родственников отравил девочку, надеясь на то, что ее смерть объяснят дружбой с Катей? Федорова пила, глотала таблетки, подбила делать то же самое Марфу… Я уверена: в семье Демидовых что-то не так. Мне очень хочется выяснить правду, вот и пришлось притаиться под окном. Интересно, почему Флора так уверена, что Геннадий оставит Марфу в Москве, если она не станет рассказывать прессе о Светлане Зинкиной? Жена Михаила сделала свое заявление таким голосом, что было понятно: информация о бывшей соседке Демидовых – ее козырной туз.

Я вернулась домой, сняла балетки, увидела, что они выпачканы какой-то странной темно-синей пылью, вытерла их, позвонила Гале Волобуевой и начала разговор издалека.

– Как дела?

– Лучше сразу спрашивай, что надо, – ответила эксперт.

– Просто так звякнула, – ответила я. – Еду сейчас в город по делам, буду в пяти минутах от вашего офиса. Давай пообедаем вместе?

– Сижу на диете, – грустно сказала Галина, – на жесткой!

– Очень неудобно, – хихикнула я. – Может, на один день возьмешь мягкую подушечку? Чтобы сидеть комфортнее стало? Сейчас все диетологи говорят: если человек лишает себя вкусного, у него развивается депрессия.

Послышался громкий стук.

– Черт! Убедила, – рассердилась Галя. – Но раньше четырех я не вырвусь.

– Шестнадцать часов – прекрасное время для чая с пирожными, – заверила я, – займу столик в нашем любимом кафе. Идет? Если опоздаешь, я подожду.

– Ладно, – согласилась подруга. – Дегтярева прихватить? Он от сладкого не откажется!

– Нет! – испугалась я.

Галя рассмеялась и отключилась.

– К вам пришли, – сообщила Люся.

Я никого не ждала, да и в первой половине дня не принято забегать на огонек. В недоумении я вышла в прихожую и увидела Марию Ивановну.

– Дашенька, – заулыбалась соседка, – пришла сказать вам спасибо за Марфу. Очень благодарна, что вы приголубили девочку, не обиделись на нее. Вы моей внучке жизнь спасли.

– Ну что вы, – забормотала я, – просто пожалела ее, сама мигренью страдаю, понимаю, каково это.

– Нет, – решительно остановила меня Демидова. – Выгони вы девочку, она могла бы на улице упасть, бог весть сколько времени пролежать и умереть.

– Как себя чувствует Марфа? – спросила я.

– Пока не пришла в себя, – ответила бабушка. – Семья в тревоге, но врачи говорят: надо надеяться. Если откровенно, я в глубоком шоке. Гена рассказал историю про медальон и подлую Екатерину Федорову. Так я себя корю! Понятия не имела, с кем внучка дружит. Домой она эту Катю не приводила, я ни о ней, ни о ее матери ничего не знала! Даже фамилию их не слышала!

– О госпоже Федоровой постоянно писала желтая пресса, – вздохнула я.

Мария Ивановна развела руками.

– Так я не читаю подобных изданий. Очень плохо сейчас себя чувствую. Морально. Следовало интересоваться, с кем Марфа общается. Но ей пятнадцать лет! Задашь вопрос про личную жизнь, сразу колючки, словно еж, выставляет. Дарья, дорогая, хочу преподнести вам небольшой подарок. У вас из‑за нас столько переживаний, хлопот.

– Ну что вы, мы же соседи, – смутилась я.

– Прекрасно понимаю, что вы можете купить все, что вам понравится, – продолжала пожилая дама. – Но это эксклюзив.

Мария Ивановна протянула мне пакет с надписью «Дом моды «Демидов».

– Сейчас не открывайте, полюбуетесь, когда я уйду. Там коробочка в дизайнерской упаковке, в ней потрясающей красоты домашние тапочки. Их сделал Миша. Сын удивительно талантлив, клиенты к нему рекой текут, но он не хочет расширять бизнес, говорит, если поставить производство вещей на поток, пропадет их индивидуальность. Мишенька специализируется на домашней одежде: халаты, пижамы, ночные сорочки, пеньюары – все только под заказ, поэтому в единственном экземпляре. Домашние наряды от Михаила Демидова – это как «Роллс-Ройс», у сына в заказчиках звезды, политики, спортсмены с мировым именем. Мишенька понял, что вы очень любите животных, поэтому ваши пантофли украшены особой вышивкой. На правом изображение кошки, на левом собаки. Носите на здоровье.

Я начала рассыпаться в благодарности.

– Надеюсь, вам понравятся! – захлопала в ладоши бабушка Марфы. – Носите с удовольствием, как истаскаются, Миша вам новые сделает. Ну, мне пора.

Пожилая дама ушла, я направилась в свою спальню, куда через пять минут заглянула Людмила.

– Вот, нашла! – ответила домработница.

– Что? – не поняла я.

– Вашу сумочку, – продолжала Люся, – красную, маленькую, на ремешке длинном, вы всегда с ней ходите и постоянно где-то бросаете.

– Всего пару раз казус случался, – возразила я, взяв потерю. – В среду забыла ридикюль в офисе коменданта поселка, охрана ее принесла. Я платила за газ, воду, электричество, ну и оставила у кассы. Ой! В чем у меня ладони? Какая-то синяя пыль! Она на сумке, я испачкалась.

Люся взяла кожаную сумочку.

– Похоже на пыльцу. Сейчас вытру. Уж простите меня, я работаю недавно, но за это время вы свою торбочку забыли в салоне, где стриглись, потом на бензоколонке и еще в десяти местах. Вам надо другую купить.

– Мне эта нравится, – возразила я.

– Красивый аксессуар, – одобрила Люся. – Модный, во всех журналах похожие сняты, но вы его неправильно носите. Вешаете на плечо. Ремешок узкий, длинный, он все время соскальзывает. Сумочка легонькая, вы не ощущаете, что потеряли ее. Хорошо, что до сих пор она оказывалась там, где люди приличные. А если потеряете в супермаркете? И попадет ваша дорогая торбочка в руки нечистоплотного человека. А в ней – права на машину, кредитки… Представляете, сколько хлопот документы восстанавливать?

– Да уж, – поморщилась я.

– На шею ее вешайте, – посоветовала Люся.

– Попробую, – согласилась я.

– Пакетик куда деть? – спросила домработница.

– Какой? – не поняла я.

– В прихожей на пуфике стоит.

– Забыла про него, – улыбнулась я. – Откройте, пожалуйста, там вроде тапки.

Домработница исчезла, но быстро вернулась, держа в руке пантофли, и стала восторгаться.

– Красота немыслимая! Бархат, мех, шитье, стразы, глаз не оторвать, в таких только на праздник ходить.

– Это домашняя обувь, – улыбнулась я.

– Правда?! – ахнула домработница. – Прямо не верится! Наверное, дорогие? Из Парижа привезли?

– Нет. Михаил только что подарил, – ответила я, рассматривая пантофли.

Они действительно были роскошны, из синего бархата, оторочены небольшой полоской меха, на мысках золотой нитью вышиты кошка и собака в рамках из разноцветных стразов. Но я не стану их носить. У меня сложные отношения с бархатом. От этого нежного, приятного материала у меня начинается почесуха. А еще я не люблю натуральный мех, вся моя обувь сделана из синтетики, мне не нравятся разноцветные стразы, вышивка золотыми нитями, с некоторых пор я не ношу домашние тапки. Год назад я намеревалась полакомиться сладким и почитать книжку, шла вверх по лестнице, неся в одной руке чашку какао, а в другой тарелку с печеньем. Собака Афина, привлеченная ароматом напитка, поспешила за мной и ухитрилась наступить лапой на задник одной тапки. Она соскочила, я споткнулась, выронила кружку, рассыпала бисквиты. Вот с тех пор бегаю по дому исключительно в носках, к которым снизу пришита пупырчатая подошва. Домашняя обувь, тем более с открытым задником, изгнана навсегда. Подарок Марии Ивановны очень красив, он бы понравился большинству женщин, но мне не подходит ни по каким параметрам.