Задание: Нидерланды - Эдвард Айронс

– Слушайте, когда вы перестанете туда шляться? Нам не нравится, когда вы все время там болтаетесь. Я буду жаловаться администрации отеля, понимаете?

– Жалуйтесь прямо сейчас, – ответил Дарелл.

– Если вы ищете второго парня, то его там нет.

– Какого парня?

– Рыжего. Он десять минут назад ушел с Уайльдом.

– Что?

– Десять минут назад.

– Вы уверены?

– Я всегда уверен в том, что говорю, мсье. Они пошли вдоль дамбы.

Дарелл с некоторым сомнением взглянул на француза.

– Благодарю вас.

– Только, пожалуйста, не слишком там шумите, договорились?

Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы проверить номер. Дверь была не заперта, внутри никого. Он опять вышел на солнце и увидел, что француз все еще стоит на том же месте, что и прежде, и показывает в сторону дамбы.

– Они пошли туда. Теперь уже одиннадцать минут назад.

Дареллу почему-то захотелось пуститься бегом. Он вышел из домика, поднялся по широкому откосу наверх и огляделся по сторонам. Теперь он находился на одном уровне с крышами домов деревни. Отсюда была видна гавань со стоящими там яхтами и рыбацкими лодками, мол из серого камня, а ниже на берегу детская игровая площадка, устроенная администрацией отеля, с катальными горками, спортивными снарядами и каруселью.

Возле карусели собралась небольшая толпа. Кто-то из мужчин что-то крикнул и двое других помчались ко входу в отель.

Дарелл сбежал с дамбы по лестнице, которая привела его прямо на игровую площадку. Карусель была остановлена и небольшая кучка туристов, отогнав детей прочь, толпилась вокруг, тихо и настороженно перешептываясь.

На одном из миниатюрных пестро раскрашенных пони неловко лежал какой-то мужчина. Дарелл узнал О'Кифи и сразу понял, что тот мертв.

Это был грубый вызов, взрыв открытого неповиновения, мучительный, горький и бессмысленный жест.

О'Кифи убили ударом ножа в спину. Рукоятка ножа торчала из пиджака между лопатками, и солнце сверкало на украшенной драгоценными камнями эмалевой свастике. Дарелл понял, что это дубликат ножа, который он сломал Джулиану Уайльду вчера в гостиничном номере.

Он не стал подходить к О'Кифи ближе.

Глядя на тело, он просто вспомнил, с какой мягкой радостью в голосе говорил тот о своей жене и об отпуске, который собирался с ней провести.

Потом отвернулся и медленно побрел прочь.

17

Дарелл возвращался в "Гундерхоф" пешком по велосипедной тропинке в тени деревьев, с математической точностью рассаженных вдоль дороги. На теннисом корте отеля он остановился, заметив на ступеньках у входа инспектора Флааса, быстрыми сердитыми жестами отдававшего какие-то приказания своим подчиненным. Дарелл понимал, что Флаас ищет его, и если сейчас увидит, то в течение часа в сопровождении вооруженной охраны отправит в Амстердам. Он немедленно повернул назад и пошел другой дорогой.

Больше всего на свете ему сейчас нужно было время, нужен был спокойный час, чтобы подумать и взять себя в руки.

Но время превратилось в товар, ценность которого стремительно возрастала. Флаас больше не потерпит никаких самостоятельных действий. Голландская служба безопасности вскоре начнет расследование гибели О'Кифи. И большая часть агентов будет брошена на то, чтобы немедленно разыскать Дарелла. На просторах суши и моря, залитых ярким солнечным светом и обдуваемых свежим ветром, казалось, не было места, где можно спрятаться, где он мог бы поискать такие ответы, которые помогли бы рассеять окутавшую его мозг завесу.

Он присоединился к группе туристов на дамбе, подошел к стойке для велосипедов и, повинуясь какому-то импульсу, выбрал один из брошенных впопыхах приехавшей с побережья молодежной компанией. Дарелл уже довольно давно не садился на велосипед, но это искусство с годами не забывается. Так что он поехал за подростками по велосипедной дорожке вдоль шоссе, и со стороны могло показаться, что он входит в эту группу, хотя никто из смеющихся юношей и девушек не обращал на него никакого внимания.

Милях в четырех к северу от "Гундерхофа" он позволил себе остановиться, обнаружив наконец следы, ведущие к тропинке на берегу. Там он сел, прислонился спиной к дамбе и, закурив сигарету, уставился на сверкающую морскую гладь, размышляя над мучительной картиной смерти Джона О'Кифи.

Он пытался уговорить себя не думать об О'Кифи. В его деле часто приходилось неожиданно и бессмысленно терять друзей. В этих случаях следовало попытаться отыскать причину их гибели, постараться учесть их ошибки, чтобы подобное не повторить самому. Хотя никогда не верится, что с тобой может произойти что-то в этом роде; Джон О'Кифи тоже был настолько уверен, что останется в живых, что без всяких сомнений планировал поездку в отпуск с Клер и детьми.

Нужно будет обязательно встретиться с Клер до возвращения в Штаты – если он до этого доживет, подумал Дарелл.

Он понимал, что ярость не поможет, и все равно никак не мог успокоиться. В Джулиане Уайльде было нечто первобытное, животное, аморальное; какая-то зараза джунглей жила в нем и ставила вне нормального общества. Он был существом, несущим смерть точно так же, как чума, которую он носил с собой – он был зверем, представлявшим опасность для любого живого существа на земле.

Дарелл совершенно не сомневался в том, что у Джулиана Уайльда есть возможность распространить чуму, и что он может ею воспользоваться. Это вполне соответствовало его общему облику. Он уже сравнивал Уайльда с человеком, который разгуливает с бутылкой нитроглицерина в кармане; но вирус был гораздо страшнее вещества, угрожавшего всего лишь локальным взрывом. И как приблизиться к такому человеку, когда малейшее неосторожное движение могло вызвать взрыв и привести к эпидемии, способной за пару недель унести миллионы жертв?

Он этого не знал.

Дарелл поднял камень, лежавший на берегу, и швырнул его в спокойное море, докурил сигарету, выбросил ее и зажег новую. Солнце пригревало, но с северо-запада, с Северного моря и прятавшихся в тумане островов дул холодный ветер. Чайка, парившая в порывах ветра, заметила него и улетела прочь.

С проходившей наверху дороги доносился шум машин. На какое-то время он был здесь в безопасности от Флааса и всех остальных. Он укрылся здесь, потому что обязан был найти ответ. Здесь и сейчас.

Дарелл попытался систематизировать известные ему к этому моменту факты.

Во-первых, у Джулиана Уайльда была одна или несколько пробирок с вирусом чумы; и он был тем человеком, который может ими воспользоваться, если на его след нападут и загонят в угол.

Во-вторых, Джулиан Уайльд знал, где находится бункер. Он нашел его вместе с Мариусом. Они его вскрыли. А доплыли туда с арендованной рыбацкой лодки.

Почему он уплыл с лодки? – размышлял Дарелл.

Во-первых, чтобы команда "Моеи" не узнала, куда он направился. Но как можно в этой плоской стране, – подумал Дарелл, – в этом плоском сверкающем море спрятаться среди затопленных, поросших тростником островов?

Совершенно очевидно, что Уайльд скрылся из виду, обойдя и спрятавшись за что-то, оказавшееся между ним и любопытными рыбаками из Доорна.

Дарелл оглядел с того места, где сидел, линию морского горизонта. Но во всей картине не было ничего необычного, что могло бы натолкнуть на ответ.

И все-таки он чувствовал, как нарастает в нем возбуждение.

Третий факт заключался в том, что Пит ван Хорн создал теорию относительно местонахождения лаборатории в бункере. Он пытался сказать об этом Дареллу перед смертью. Привлек его внимание к карте провинций Фрисландия и Гронинген, выпущенной для автотуристов.

Карта должна была что-то означать. Сейчас она была приклеена к задней стенке орехового платяного шкафа, если уже не перекочевала в карман инспектора Флааса. В любом случае он уже изучал ее и не обнаружил ничего, указывающего на расположение бункера.

Совершенно очевидно, что у Пита не было времени по пути к врачу использовать те средства, которые имелись в распоряжении лаборатории – ультрафиолетовые лучи или какие-то специальные методы – чтобы обнаружить скрытые надписи. Что бы ни было на карте, – решил Дарелл, – это доступно невооруженному глазу, и должно быть видно любому, кто в состоянии его распознать.

Дарелл швырнул в море следующий камень.

Или может быть, в конце концов, на карте вообще ничего не было. Может быть, там не было ничего особенного, что следовало видеть. Может быть, сама карта в целом что-то означала. Может быть, Пит пытался что-то сказать ему с помощью самой мысли о карте.

Дарелл выпрямился, захваченный этой идеей.

Мысль о старой карте? На туристской карте была предвоенная дата, что-то в конце тридцатых годов. Еще до войны. На ней были показаны деревни, фермы и дороги, навсегда скрывшиеся под водой после того, как нацисты взорвали дамбы.

Вот должно быть что пытался внушить ему Пит перед смертью – мысль обратиться к старой карте.