Второстепенный (СИ) - Потапов Андрей

– Мужчины не плачут, – одернула брата Латис.

– А ты поноси сама столько времени кифару, – предложил Бадис обиженным голосом.

– Говорил тебе – выбирай что-то эргономичное. Флейту, например, – усмехнулся Гадис.

– У вас и эргономика есть? – изумился великий боец.

– Ее изобрели прямо перед канализацией, – гордо ответила Астролябия.

– Я сейчас с ума сойду от этих тупых диалогов, – прошептал себе под нос Серетун.

Знал бы он, как трудно автору бывает совладать с текстом.

Положим, пишете вы диплом на факультете судовождения. Задача поставлена четко: комплексно распланировать переход парохода из пункта А в пункт Б. Вам вручают заплесневевшую методичку, по которой учился еще сам Иван Федорович Крузенштерн, и с сочувствующим похлопыванием по плечу отправляют на многомесячную каторгу.

Ситуация заманчивая, согласитесь.

Перед вами простирается обилие информации, которую нужно добыть и обсчитать. Посвятив целую главу одним только характеристикам вверенного вам плавсредства, вы начинаете судорожно подбирать карты, сидя до глубокого вечера в недрах учебного корпуса. И хорошо, что есть каталог, иначе мероприятие растянулось бы на несколько дней, и в родную академию пришлось бы тащить раскладушку.

Следующим шагом будет цитирование огромного пласта текста из лоций. Эти толстенные талмуды – глаза и уши моряков. Самыми изощренными словами в них описаны подробности каждого миллиметра любого побережья в мире. И все надо тщательно переписать, не забыв сделать это по-русски, если не хотите стряпать диплом на международном морском.

После, вы наконец хватаетесь за карандаш и резинку, вычерчивая маршрут. Желательно не пойти через островки, чтобы не возникло неловких моментов на защите, а то видал я одного без пяти минут штурмана, бодро чешущего сквозь Лабрадорский полуостров. Многоуважаемая комиссия даже не старалась подавлять смех.

Помимо добротно нарисованной прокладки, по навигационной части преподавателей еще интересовал расчет времени восхода и захода. С точки зрения здравомыслящего навигатора, ничего бессмысленнее нет, чем предсказывать, когда же и где наступит темнота. Если в порту случится забастовка, или чего хуже – сломается кран, отход существенно задержится, и все ваши гадания на кофейной гуще пойдут прахом.

Грузовой план, расчет экономической эффективности, лирические отступления в виде небольших вкраплений воды – все это покажется сладким сном, когда вы доберетесь до нормоконтроля.

Сначала вам предстоит несколько дней кряду штурмовать кабинет заведующей кафедрой. Так здесь испытывают терпение: преподавательница по пути гордо вскинет брови, смеряя вас оценивающим взглядом. Затем пригласит нескольких коллег с собой и запрется на замок, оставив десяток курсантов почивать на лавке.

Совещание будет длиться часа два, не меньше. За это время вы успеете породниться с остальными девятью бедолагами на почве общей ненависти. Но завершающим штрихом для скрепления семейных уз станет фраза, неосторожно брошенная заведующей после окончания импровизированного симпозиума:

– Ой, я уже убегаю. Приходите завтра.

Так повторится еще несколько раз, пока вы не смиритесь со своей участью и не докажете, что исключительно терпеливы.

Следующим этапом станет многосерийное паломничество с переделками шрифтов, таблиц и отступов. Каждый раз будут находить все новые и новые недоработки, а ведь лесов на планете только от вашего перепечатывания ста с лишним страниц станет меньше на треть!

И наконец, когда вы доберетесь до переплета, создав увесистый томик о собственных страданиях, выяснится, что рецензент не знает английского, на котором вы все-таки решились написать. Причем, узнаете вы об этом накануне защиты от него лично – и тут же стремглав помчитесь в деканат просить того, кто хотя бы раз в своей жизни наблюдал латиницу.

Пройдя все круги ада, искоренив желание порвать диплом к чертям и получив заветную корочку, в конце концов, вы вздохнете с облегчением, что в жизни с вами больше такого не произойдет.

Но потом вы сядете писать роман.

В отличие от персонажей, судно вам не задаст вопрос, почему оно идет именно в Африку, а не в какой-нибудь Лос-Анджелес, где меньше пальм, но больше демократии. Числа не будут качать права, утверждая, что должны стоять на пару столбиков правее. потому что им так хочется.

А что же герои? Сначала вы их придумаете, сочините достойную предысторию, снабдите мотивацией и приступите к раскрытию сюжета. Первое время они будут скромно подчиняться вашей воле, но потом начнут срываться с крючка. Чем-то их поведение напомнит вам малышей, которые кидают соску на пол, только, чтобы исследовать, до какой степени возможно манипулировать родителями.

И тогда начнется безумие. Персонажи будто с цепи сорвутся, а вам останется только наблюдать за ними и стенографировать каждый фортель, который они выкидывают со скоростью, примерно, миллион в секунду.

После нескольких дней работы с таким товарищем, как Серетун, вы вспомните о дипломе, как о светлом пятне, которое от начала до конца можно было держать под контролем.

Страшно то, что я начал по-настоящему привязываться к этому волшебнику-забияке, не имея ровным счетом никакого понятия, как завершить его сюжетную линию, чтобы сюжет при этом не сломался. Все-таки, придется поступить не очень хорошо.

За это я прошу у тебя прощения, Серетун.

Но иначе я не могу.

Глава 23

Нытье Бадиса порядком надоело беглецам. Каждой их фразе сопутствовали стенания о тяжелой ноше барда. Латис уже устала шикать на брата и просто делала вид, что никто не зудит возле уха.

В какой-то момент Серетуна осенила идея.

– Гадис, – сказал маг, – сделай ему кифару полегче.

Юный волшебник послушно кивнул и начал выводить руками интересные фигуры. Натахталу даже показалось, что среди них затесалось что-то неприличное, но Астролябия, заметив невольное движение, взяла воителя за руку, чтобы умерить его пыл.

Гадис, еще немного поколдовав, сказал, что закончил, и победно взглянул на Серетуна, которого стал воспринимать как учителя после эпизода со стражником.

– Ух ты, спасибо, – откликнулся довольный бард. – Так гораздо легче.

Почувствовав себя марафонским бегуном, освобожденным от утяжелителей, Бадис рванул вперед, но уже через метров триста резко остановился.

– Вовремя вы, – вздохнул мальчишка. – Прямо как раз.

За спиной Бадиса красовалась лачуга, которую становилось видно только на близком расстоянии. Заколоченные ставни и покосившаяся крыша добавляли образу Дрободана странности в глазах великого волшебника. Безумный травник с таким же безумным домом. Идеальное сочетание.

– Вот мы и на месте, – радостно провозгласил Натахтал. – А теперь, позвольте.

Воитель подошел к щербатой двери и нежно постучал.

– Ко мне ты ломился, как ненормальный, а тут… – махнул рукой Серетун.

– Тихо, – шепнул неустрашимый боец. – Сейчас будет пароль для своих.

Из двери послышался хруст древнего жмыха травы, окостеневшего тысячи лет назад и сжатого с огромной силищей. Постепенно повышая тембр, звук превратился в некое подобие старческого голоса и спросил:

– Сколько зубов выпало у Трайдокса из-за пародонтоза?

– Отвратительно! – поморщился Серетун.

– Неправильно, – проскрипела дверь. – У вас осталось две попытки.

– Надо же, тут знают про пародонтоз, – карикатурно изумилась Астролябия.

– Не мешайте! – всполошился воитель. – Сейчас будет другой вопрос.

Натахтал коснулся двери, обозначая, что снова готов отвечать. Все тот же старческий голос спросил:

– Какой нехороший волшебник этим утром глубоко оскорбил самого Дрободана?

Неустрашимый боец повернулся и беспомощно посмотрел на своих соратников. Подавляющее большинство понятия не имело, что в этом вопросе особенного, и только великий чародей артистично хмыкнул, одновременно высказывая презрение и позволяя ответить.