Злая принцесса - Трейси Лоррейн

Да, я причинил ей боль. Да, я солгал ей. Но я, черт возьми, приложил больше усилий, чтобы защитить ее, чем я сделал что-либо из этого.

В доме воцаряется тишина, пока мы продолжаем смотреть друг на друга, кофеварка давно готова, запах зерен смешивается с ее аппетитным ароматом.

— У тебя были какие-нибудь планы на остаток дня? — Спрашиваю я, подавляя желание сказать что-нибудь о том, что она сказала мне ранее. Мне нет смысла пытаться убедить ее, что она может мне доверять, когда все, что я сделал, это доказал обратное. Это то, что ей придется выяснить самостоятельно, даже если это убьет меня.

Она качает головой. — Я думаю, мы просто потусуемся у Харли позже. С тех пор, как я приехала, они не позволяли мне развлекаться. — Она закатывает глаза на их чрезмерную заботу.

— У тебя хорошие друзья, принцесса.

— Да, — соглашается она, наконец-то высвобождаясь из моих объятий и ставя еще одну кружку в автомат. — Держи.

— Спасибо, — бормочу я, забирая у нее кружку и занимая ее место за прилавком.

Между нами снова воцаряется тишина, но это не неудобно.

— Ты сделаешь кое-что для меня? — Я спрашиваю, как только она налила себе кофе и выдвинула одно из мест за столом.

Она оглядывается, в ее глазах появляется сомнение.

— Отведи меня в свое любимое место здесь.

Ее губы приоткрываются, но слова долго не выходят.

— Мое любимое место? — спрашивает она, нахмурив брови.

— Да, место, куда ты идешь, когда дерьма становится слишком много.

— Например кладбище?

— Д-да, но, может быть, где чуть менее депрессивно.

— Только у тебя может быть счастливое место, полное мертвых людей.

— Черт возьми, это место совсем не счастливое для меня.

Сожаление проходит по ее лицу. — Верно. Извини, — говорит она, вздрагивая.

Она потягивает кофе, и моя потребность быть ближе к ней берет верх надо мной. Я выдвигаю стул рядом с ней и опускаюсь, чтобы моя нога коснулась ее под столом.

— Себ, — выдыхает она.

Мое сердце колотится в груди, когда я смотрю на нее, ожидая, когда упадет вторая туфля. Она слишком спокойна после сна.

— Я… Я сожалею о том, что произошло между нашими отцами. Мне жаль, что ты так рано потерял своего. Это несправедливо. Но я ни в чем не виновата.

Я киваю, зная, что она права.

— В моей жизни так много дерьма. Я просто… Мне действительно нужно, чтобы это… — она жестом указывает на нас двоих, — прекратилось.

— Это? — Спрашиваю я, скользя рукой по столу и захватывая ее руку.

У нее перехватывает дыхание от соприкосновения, ее глаза перескакивают на мои.

— Мне неприятно говорить тебе, принцесса, но это, — я переплетаю наши пальцы, — не прекращается. Мне это нужно, и я думаю, тебе тоже.

— Я м-имела в виду месть. Боль.

На моих губах появляется злая улыбка. — Ты любишь боль.

Ее щеки порозовели, на губах появилась ухмылка.

— Возможно, это было неправильное слово, — шутит она. — Допивай, — инструктирует она, осушая содержимое своей кружки и отодвигаясь от стола.

— Куда ты направляешься? — спрашиваю я, наблюдая, как она моет посуду и направляется обратно в ванную.

— Ты хотел, чтобы я отвезла тебя куда-нибудь, не так ли?

— Да, — выдыхаю я, на моих губах появляется улыбка. Может быть, мы уже добиваемся прогресса в вопросе доверия.

***

Час спустя она возвращается на парковку рядом с закусочной, в которой мы позавтракали ранее, только сейчас солнце начинает опускаться все ниже, и семьи, которые наслаждались ранним осенним днем на пляже, уехали, оставив песок почти пустынным, если не считать пары групп детей все еще играющих в волейбол.

— Пляж — твое счастливое место?

— Не весь пляж. Только определенная его часть.

— Показывай дорогу.

Она взлетает впереди меня и направляется к песку. Спустившись на несколько ступенек, она останавливается и стаскивает ботинки.

— Возможно, ты захочешь закатать штаны, — говорит она мне, когда я останавливаюсь рядом с ней.

— Хорошо.

В моих джинсах, закатанных до середины икр, мы идем бок о бок вниз, туда, где море плещется о пляж.

Тепло воды окружает мои ноги, напоминая мне, что прямо сейчас мы далеко от дома.

— Я мог бы привыкнуть к этому, — бормочу я, думая о том, как, должно быть, здорово жить где-то, где можно купаться в море, таком же теплом, как в ванне.

— Это просто невероятно.

Пока мы идем, между нами воцаряется тишина, и хотя мы стоим плечом к плечу, я ничего не могу с собой поделать… когда наши руки соприкасаются, я хватаю ее за руку, переплетая наши пальцы вместе.

Сосредоточив свой взгляд на том, куда мы направляемся, я чувствую, как она смотрит на меня.

— Мы не ссоримся, Чертовка. Не здесь. Только не в твоем счастливом месте.

Она делает вдох, который, клянусь, забирает весь воздух из моих легких, но она решает отказаться от того, что собиралась сказать, вместо этого слегка кивая головой.

— Я не могу поверить, что привожу тебя сюда.

— Неужели позволить мне узнать тебя получше действительно так страшно?

— Это дает тебе силу.

— Как ты это поняла, принцесса?

— Чем больше ты знаешь, чем ближе ты становишься, тем больше боли ты можешь причинить.

— Детка, я не—

— Мне нужно больше, чем твои слова, Себ. Я слышала достаточно плохих историй. Если ты серьезно, то мне понадобятся более веские доказательства.

Поднимая ее руку, движением, очень, очень непохожим на меня, я подношу тыльную сторону к своим губам и оставляю там поцелуй.

— Я посмотрю, что я могу сделать.

Теплая морская вода плещется у наших ног и лодыжек, пока мы продолжаем идти рука об руку, солнце садится в небе, заставляя наши тени растягиваться перед нами.

— Ты действительно думаешь, что человек, который ударил меня ножом, попытается снова? — спрашивает она после долгого молчания.

— Да, — твердо заявляю я.

— Это могло быть просто случайное нападение.

— Не будь наивной, Стелла. Ты умнее этого. Он ударил тебя твоим же собственным ножом. Если только ты чего-то не договариваешь мне…

Она напрягается и немедленно пытается вырвать свою руку из моей.

— Какого черта, Себ? — рявкает она, когда я отказываюсь ее отпускать.

— Я просто спросил. Если есть что-то, чего ты нам не рассказала о том дне, тогда…

— Этого нет. Я сбежала, потому что мой отец только что сбросил бомбу, что парень, пытавшийся, блядь, поцеловать меня, был моим братом.

— Он поцеловал тебя?

— Серьезно? — Она огрызается. — Ты действительно собираешься теперь ревновать?

— Он хотел то, что принадлежало мне.

— Во-первых, — выплевывает она, поворачиваясь ко мне и заставляя меня остановиться, — я не твоя. Я не вещь, которая принадлежит кому-либо, особенно тебе. — Я киваю, хотя полностью намереваюсь доказать, что она неправа. Она