Хамелеон 4 (СИ) - Буланов Константин Николаевич

— Больше конкретики, товарищ Геркан. Пока я не услышу суть вопроса, не вижу никакой причины о чём-то с вами договариваться, — естественно не кинулся сходу в «горячие объятия» гостя ничего хорошего не ожидающий от данного разговора Поликарпов. Более того, он уже начал прокручивать в уме, кому и что необходимо написать о таковой беседе, чтобы самому не стать в очередной раз в чем-то обвиняемым. Ведь это всё легко могло быть самой банальной провокацией со стороны НКВД! Один раз его уже приговаривали к расстрелу за антисоветскую деятельность и вновь повторять подобный негативный опыт он точно никак не желал.

— Хорошо. Вот вам конкретика, — перестал ходить вокруг да около изрядно нервничающий Александр. Всё же не яйцо для яичницы сейчас разбивал, а вел разговор, способный привести его к расстрельной стенке. — Новый истребитель, несомненно, будут строить тысячами штук. С этим, надеюсь, вы согласны? — на всякий случай уточнил он у авиастроителя.

— Если примут на вооружение, то да, согласен, — не стал отрицать тот очевидного факта и тут же кивнул головой в знак подтверждения сказанному.

— Это значит, что московскому заводу за номером 24 потребуется очень быстро выдать на-гора все эти многие тысячи штук моторов, хотя он и сейчас-то не сильно успешно справляется со спущенным ему планом производства. Я это всё к чему говорю, — наконец подвел к главному Геркан. — Мы завершили испытания новейшего тяжелого танка. Машину, которую, начиная с этого года, также будут производить тысячами штук. Пока что на неё идет только двигатель М-34. Естественно, в танковой модификации. И пусть их массовое производство покамест не развернуто на полную катушку, уже сейчас мне видно, что мы с вами банально сталкиваемся лбами в битве за продукцию 24-го завода. Чего я очень сильно желаю избежать. Именно поэтому я приехал к вам с большой просьбой попытаться адаптировать планер И-200 под мотор М-82. Точнее даже не так. Не адаптировать, а даже несколько перепроектировать планер, чтобы сделать их буквально созданными друг для друга. Ведь с И-180 у вас вообще беда, насколько мне известно. В который раз уже, и его, и вас, подвел никак не желающий должным образом работать мотор запорожского завода. А пока лишь только спроектированный вами И-185… Скажем так. Я опять же верю, что он полетит. И полетит неплохо. Вот только двигателя для него у вас покуда нет. Нет в металле, я имею в виду. А М-82 у вас есть. Есть прямо в руках. Бери и работай. Так как вам возможный обмен? Вы уступаете мне V-образные двигатели товарища Микулина, а я отдаю вам уже готовый и прошедший 50-часовые государственные испытания радиальный М-82. И в нагрузку к нему его 7-цилиндровую половинку — М-21, который сможет идеально встать на какой-нибудь новый учебно-тренировочный самолет. На УТИ-26 товарища Яковлева, к примеру, чтобы не растрачивать на учебную машину полноценный боевой двигатель. Ну, или на какой другой на ваше усмотрение.

— А вы вообще с чего решили, что я в принципе захочу пойти вам на встречу в столь непростом вопросе? — с полминуты порассматривав в глубокой задумчивости заявившегося к нему гостя, Николай Николаевич задал очень логичный и более чем адекватный вопрос. Что ни говори, а речь они ныне вели не о какой-то там мелочи, а о будущем аж двух жизненно важных направлениях в двух первостепенных областях обороны страны. Танки и истребительная авиация! То, что в прошедшем году принесло СССР победу в боях с японскими милитаристами! Таким разговорам пристало звучать где-нибудь в залах Кремля, на уровне Политбюро и СНК, но никак не вот так — походя на заснеженной московской улице всего лишь двумя какими-то технарями. Ну, хорошо! Не какими-то, а очень даже о-го-го какими! Но ведь отнюдь не представителями органов власти страны! Ведь то, что происходило прямо сейчас, выглядело каким-то сюрреализмом! Паноптикумом!

— Во-первых, вы сами этого желаете. Желаете уйти от слишком язвимого в бою мотора с жидкостным охлаждением, малейшее повреждение которого будет приводить к неизбежной потере самолета, — принялся показательно загибать пальцы Геркан, давая пояснения об истоках своей уверенности в положительном исходе нынешней миссии. — Во-вторых, у меня нет иного выхода, кроме как договориться с вами по-хорошему, дабы не терять драгоценное время в бодании по-плохому. Вы как очень умный человек, с отличными аналитическими способностями, сами должны видеть, к чему всё в мире движется. Пока нас лишь проверяют на прочность. Пробуют ткнуть ножичком, то тут, то там. Смотрят на реакцию и на демонстрируемые в ответ зубки. Но, боюсь, уже в самые ближайшие годы навалятся всерьез. И такие, как мы с вами, должны здесь и сейчас сделать всё возможное, чтобы Красная армия была готова к ждущим её вызовам на все сто процентов, — открыто сказал он про то, во что никто не желал верить, но к чему все действительно активно готовились. Те же французы, осознав всю глубину той пропасти, в которую скатилась за годы послевоенной жизни их собственная авиационная промышленность, уже приняли на вооружение первую партию из 100 американских истребителей «Кертисс-75А», он же в девичестве Р-36 «Hawk» — то бишь «Ястреб». И, вроде как, не собирались останавливаться на достигнутом, уж слишком сильно разочаровавшись в собственных новейших машинах, за исключением разве что Девуатина 520, который, впрочем, уже вообще ни в чем не превосходил новейшую модель «Е» германского Ме-109. — В-третьих, вы отнюдь не один в СССР проектируете хорошие самолеты. Новая когорта инженеров-авиастроителей уже подросла. И вы сами прекрасно это видите. К примеру, в этом месяце уже взлетел первый опытный экземпляр И-301. И что-то мне подсказывает, что планер данной машины буквально создан для стыковки с М-82. А потому, пожалуйста, цените, товарищ Поликарпов, что в первую очередь я пришел договариваться именно с вами. — Да, на прототипе будущего ЛаГГ-3 применялся другой мотор, нежели на И-200 — являвшемся прототипом МиГ-3. Но тут ведь виделось возможным сыграть вовсе на выбивание — сразу попытавшись получить на руки точно проверенный информацией о будущем Ла-5 и тем самым банально закрыть путь в небо машине Поликарпова. — И, наконец, в-четвертых! Вы лично мне обязаны! Очень сильно обязаны! Обязаны тем самым положением, которое ныне занимаете! — теперь уже без всяких ноток былого заискивания в голосе, а более чем твердо, словно непосредственный начальник нерадивому подчиненному, произнес Геркан.

— Я вам обязан? Простите? Это когда же мне вышло стать, как вы утверждаете, вашим большим должником? — аж вздернул в удивлении брови «король истребителей», уж точно не помнящий, что прежде ему когда-либо доводилось встречаться с нынешним собеседником.

— Середина декабря 1938 года. Помните, вас вовсе отстранили от подготовки к первому пробному вылету И-180? Помните, сколько дефектов имелось тогда в той машине? — напомнил Александр своему собеседнику об одном из самых неприятных эпизодов в конструкторской жизни того.

— Помню, — поджав в явно читаемом недовольстве губы, буквально выплюнул одно единственное слово Поликарпов. Да, тогда всё складывалось очень плохо. Мотор был с дефектами и сильно грелся, отчего пришлось вовсе снять с машины щитки регулирования притока воздуха. Винт тоже не поставили в срок, и пришлось прикручивать тот, что имелся под рукой. Выполненный впопыхах планер вообще являлся одним сплошным дефектом. А общий список лишь обнаруженных недочетов достигал 190 позиций. В общем, это был кошмар. Потому он и отказался наотрез подписывать разрешение на вылет. Как это отказались делать вообще все инженеры, обследовавшие тот самолет.

— В тот раз мне пришлось лично убеждать товарища Сталина и товарища Берию вмешаться в это дело и отменить полет, который должен был закончиться авиационной катастрофой, — смотря прямо в глаза собеседника ставшим проникновенным взглядом, произнес ну очень громкие слова Геркан. Слова, которыми в советском обществе никак нельзя было разбрасываться налево и направо. Особенно в среде людей, что также был вхожи в кабинет «вождя». — Вы понимаете, о чём я говорю? Не мог закончиться, а должен был закончиться катастрофой! Волею судьбы мне тогда стало известно, что конкретно против вас готовится провокация. Самолет обязан был разбиться всмятку. Как и его пилот. А вас должны были сделать самым крайним, обвинив чуть ли не в умышленном убийстве Чкалова. Осознаете, чем подобное могло для вас закончиться? Но я не стал молчать, хоть и пребывал тогда в статусе заключенного со всеми вытекающими из этого ущемлениями в правах и возможностях. Я смог, рискуя своей головой, дойти до двух главных людей в стране и предотвратить ваше неминуемое падение на самое дно. И потому сейчас я смею утверждать, что вы являетесь моим должником. Но даже это еще не всё. Будет вам и, в-пятых, — согнул он большой палец левой руки, образовав в конечном итоге кулак, который и оказался продемонстрирован собеседнику. — Я спасу вашу жизнь. Как только завершите все дела с И-200, немедленно идите обследоваться к врачам. Конкретно — к гастроэнтерологам. Пусть смотрят ваш желудок. У вас там рак в начальной стадии. Его еще можно победить, удалив часть желудка хирургическим путем.