Скверная жизнь дракона. Книга третья - Александр Костенко

— И за часть твоего хвоста.

— За часть хвоста я получил шатёр, а также услуги лекарей и животных, чьими жизнями восстановился после заражения. Или я что-то напутал?

Взгляд вождя был наполнен чистейшей яростью, а на ходячий детектор лжи аж трясло. Лишь муж Кагаты был спокоен.

— Нет, древнейший ничего не напутал. — Аркат едва не лопнул от злости. Мне хотелось торжествовать, но и эта злость могла быть фарсом.

— Значит, раз ты хотел получать в месяц ведро моей крови, то хотел отдать двадцать четыре барана?

— Нет, — ответил Аркат, а орчиха резко повернулась и грозно на него посмотрела. Тот ответил тем же. Вдруг они резко посмотрели на высокого воинам. Спустя микросекунду они словно вспомнили, что ко мне вернулось зрение: встали ровно, а на их лицах невозможно было прочесть ни одной эмоции.

— Мы хотели предложить тебе другие жизни. И я заверяю, что каа́рракт ну га́аг принесёт тебе не меньшую пользу.

— Так не молчи, предлагай, — сказал я, вспомнив значение этой фразы. Так орки называли жертвенных животных.

— Конечно, древнейший, но позволь ноо́кру покинуть нас. Ему возложено много дел.

— Пусть идёт.

— Перед этим он хотел поблагодарить тебя.

Стоило вождю закончить, как орк вытащил из-за спины огромный топор с лезвием шире моей головы. Взгляд зацепился за место, где топорище крепилось к рукояти, и я едва не набросился на эту зеленокожую тварь.

Сверху и снизу топор подпирали белёсые, цилиндрические, идеально круглые кости, похожие на позвонки в хвостах волков и лис. Вот только на топоре позвонки были куда большего размера. Идеально чистые, украшенные по краям витиеватым узором.

— Ноо́кру благодарит древнейшего. Части его хвоста придали сил оружию, теперь оно держит четверо умений. Это сделало ноо́кру намного сильнее, а само оружие стало прочнее и дольше прослужит на благо племени.

Стоило вождю закончить, как орк выставил топор перед собой. Рукоять покрылась зелёными узорами, позвонки тускло засветили оранжевым, на теле топора проявились ломаные линии подобно молниям, а само лезвие моргнуло красным цветом.

Спустя секунду всё пропало. Орк убрал оружие обратно за спину и гордо посмотрел на меня. Он гордился именно собой, а не искалеченным и всё ещё живым куском мяса, лежащим перед ним.

Я же едва сдерживал подступающий гнев. Мало того, что мне хвостик отрубили, так ещё эти суки пришли хвататься этим! Как же хочется сорваться с места и разорвать их на мелкие кусочки, но следовало взять себя в лапы и успокоится. Орки явно рассчитывали, что я нападу на них.

— Мне остаётся лишь радоваться за вашего воина, раз он сумел найти им достойное применение, — сказал я спокойным голосом.

Повисла пауза. Никто из собравшихся в шатре не шелохнулся. Лишь спустя секунды томительного ожидания муж Кагаты вышел из шатра, напоследок бросив на меня странный взгляд.

— Вернёмся к обсуждению сделки, или вам тоже надо куда-то идти?

От моего сарказма Аркат едва не ошалел, а детектор лжи, казалось, была готова выдохнуть весь скопившийся в её глотке смрад. Но спустя мгновение они вновь стали похожи на бесчувственных манекенов.

Начался самый утомительный этап сделки за мою кровь.

Я не совсем понимал, кем Аркат собирался заменить баранов, но тот всячески уверял, что польза от новых жертвенных животных будет гораздо больше, чем от простых баранов. Разговор складывался в мою пользу, так что я не напирал с расспросами. Из слов вождя выходило, что мне будут приносить кого-то крупнее барашка. Это значило одно из двух: или это будут орочьи лошади; или специально пойманные дикие зверей. И тот и другой вариант меня более чем устраивал.

Хотя, в самом начале разговор шёл не в мою пользу. Аркат практически требовал, чтобы я каждый месяц сцеживал по целому ведру. Но вождь успокоился, когда я вновь размял тело и пошевелил искорёженными суставами, напомнив про недавний «инцидент».

Спустя долгих тридцать минут, показавшихся мне вечностью — мы пришли к итогу средней паршивости, но другие варианты были гораздо хуже.

— Тогда мы договорились, — сказал Аркат, когда всё закончилось.

— Не забывай, что через двадцать дней я усну.

— Не переживай, древнейший. Я запомнил, что через двадцать дней ты уснёшь и сон будет твой длиться восемь дней. А после следует отсчитать сорок восемь дней и не тревожить твой покой в течение шестнадцати. После этого твой сон случится к концу весны.

— Да, всё верно.

Меня нервировал тот факт, что вождь старательно обходил любое упоминание Кагаты. Похоже, её действительно убили.

— Можем ли мы закончить, или древнейшему есть что сказать?

— Мы закончили, — я едва скрывал раздражение, ибо был морально истощён.

— Скоро подойдёт ноо́кру и всё сделает, — Аркат немного поклонился и вышел вместе с детектором лжи.

Я наконец остался один. Меня всего передёрнуло.

Разве это нормально, заставлять разумное существо торговать частями своего тела? Разве хоть кто-то заслужил подобную кару? Менять свою жизнь на лишний прожитый день — это подло, бесчеловечно и лишено всяческой морали.

Тяжело вздохнув, я до боли зажмурился и мотнул головой, отгоняя дурные мысли. Хотелось зарыдать и заорать, зовя на помощь маму, сестру, тётю… Хоть кого-то, кто поможет. Кто вызволит от сюда, спасёт. Но сколько ни плачь, сколько ни лей слёзы — никто не услышит, никто не придёт. Я один. Я совершенно один. Оставалось лишь ждать неизбежного, крепко стиснув зубы. И точную дату неизбежному уже назначили: это произойдёт после шестнадцатидневного забвения. Ведь зачем Аркат оборвал рассказ про далёкий приступ 'сна? Это информация ему бесполезна.

День моей смертиуже назначен.

Облизнув языком торчащие кости челюстей, я немного успокоился. Теперь оставалось лишь ждать мужа Кагаты с ведром, ножом и барашком, или другим животным.

Раз в сорок дней я буду сливать семь литров крови и каждые десять дней буду получать жертвенных животных. И несколько животных непосредственно в день кровопускания. Не самый удачный расклад, но и не самый плохой: орки могли потребовать восемь, или даже десять литров.

За шатром послышалась возня. Скрипели кожаные полотна, шуршали шерстяные ткани, стучали деревяшки. Слышался скрип старой, промасленной верёвки. Какофония звуков практически слилась в единый поток, доносившийся не только у земли, но и рядом с куполом.

Похоже, орки решили накрыть шатёр дополнительным слоем полотна, утеплив мою унылую тюрьму. И заодно возвести пристройку, чтобы я не видел происходящее за шатром, пока полог раскрыт. Это я понял, когда зашёл муж Кагаты с импровизированным пыточным инвентарём. За пологом не было видно ничего, кроме ещё одного полога на расстоянии двух метров. Это окончательно убедило меня в том, что Кагату убили, раз та посмела показать эпизод спектакля. Хотелось оплакать девушку, но сейчас было не до этого.

Орк поставил ведро, молча посмотрел мне в глаз и вытянул руку с длинным и острым кинжалом. Намекая, что всё готово. За шатром раздалось испуганное блеянье коз.

Тяжело посмотрев на орка, я занес правую культю над ведром. Орк резко наклонился.

Сталь блеснула оранжевым светом, в мозг ударил сигнал от нервных окончаний. Тёмно-бордовая, живая и горячая, моя кровь толстой струйкой побежала из тела. Стекая в ведро, она спешила заполнить его до краёв, расходясь кругами на глади алого озера.

Я посмотрел орку в глаза. В них не было ничего, кроме моего искалеченного отражения. Казалось, воин мысленно находился где-то в другом месте и смотрел на меня лишь потому, что ничего другого в шатре не было. На его зелёном лице не было ни единой эмоции. Он словно застыл и лишь изредка моргал.

Откуда-то снизу раздалось журчание. Крови в ведре набралось больше половины. Алая струйка истончилась и пульсируя выходила из раны. В такт ударам сердца кровь покидала меня, забирая с собой так необходимые мне силы. Даже кровь, моя жизнь, торопилась оставить меня одного. Лог…

Жизнь: 1687/3360 (урон здоровью: 11 единиц в секунду)

Орк явно пропорол артерию, раз я получаю такой колоссальный урон. Но ещё проблема в том, что моё тело искалечено, как минимум нет хвоста. Он не только помогает в полёте и во время бега, но ещё он некое подобие резервуара и хранилища крови.

Надо будет немного