Жизнь на гранях миров - Елена Черкашина

создавший это творение, кто ты?» – спрашивает врач, а затем переводит взгляд на невесту. Его любимая светла и чиста, но даже в ней всё более приземлено, хотя и несказанно мило сердцу. Он понимает, что с ним что-то происходит, и сурово останавливает себя: «Что это? Магия красоты? Или моя мужская природа, готовая выйти из повиновения? Я выпил вина, оно горячит кровь. Почему моё внимание приковано к этой женщине, а та, на которой я женюсь, словно уплывает в сторону?»

Он смущён, растерян, что-то пошатнулось в нём самом. Будто вся природная сдержанность дала трещину, будто в самой основе его существа что-то неверно, неправильно. Где-то далеко звучат голоса, тосты в честь жениха и невесты, а он раздвоился, и мучительное чувство вины охлаждает душу.

В этот момент Адамар наклоняется и тихо спрашивает:

– Хочешь, я отдам тебе свою старшую дочь второй женой? Она нравится тебе…

Игорь вспыхивает:

– Нет! У нас так не принято. Каждый имеет только одну жену.

– А если было бы принято, взял?

Взгляд Адамара – в самую душу.

– Взял бы, – отвечает он прямо. – Взял!

– Хорошо, что хоть мне сказал правду.

Почему-то после этого становится легче. Правда, которую он сказал другу, каким-то образом освобождает его, как если бы, произнеся «взял, но не могу», он поставил точку. Игорь осматривается по сторонам и теперь может свободно взглянуть на Светлану. В эту минуту она тоже смотрит на него, глубоко, ровно: «Что с тобой?» Он выдерживает взгляд и отвечает внутри: «Всё хорошо, родная, теперь – всё хорошо. Я знаю: ты всё видела, и, наверное, я ранил тебя, но сейчас уже всё хорошо. Правда. И я не смотрю на то, что мне не принадлежит».

«У любви нет причины, – думает он. – Но у страсти всегда она есть: это сильный взгляд, задержанный на твоём лице, или чья-то невероятная красота, которая захватывает душу в плен, как воин – противника. Влечение – словно поток, сметает всё на пути; мощь его так сильна, что даже самый порядочный человек может не устоять на ногах. А где уж мне, когда всё мужское разбужено и чувства обнажены до предела…» Игорь устал, обед утомил его, хочется тишины и уединения со Светланой: обнять, вернуться к ней из блуждания по неверным мосткам своего мужского «я».

– Мне нужно уйти, – склоняется он к Адамару, – попируйте тут без меня.

– Ты вернёшься?

– Вернусь, но позже. Хочу немного отдохнуть.

Он встаёт и глазами зовёт Светлану, едва заметно кивая головой к выходу. Она понимает и ищет момента уйти.

В шатре Игорь снимает с себя праздничное облачение и, оставшись в привычной одежде, садится на кровать. Полог открывается, входит Света. Теперь он видит, что она озабочена, и милые губы испуганно шепчут:

– Родной, что-то случилось?

Сказать «ничего» – значит солгать себе самому. А лгать ей – это самое мерзкое дело. Где-то внутри он понимает, что рискует потерять её, но слово неправды – и он незримо потеряет что-то в себе самом. У него одна секунда: глаза любимой устремлены на него.

– Я засмотрелся, – говорит тихо, – на дочь Адамара.

Он ожидает удивления, огорчения, упрёка, но она смеётся:

– Мой хороший, не ты один! Я её увидела и сразу влюбилась. А ведь я – женщина!

Он озадаченно смотрит на неё: она совершенно искренна, рукою пытается отцепить от волос тонкую ткань покрывала, склоняет голову:

– Помоги!

Они вместе снимают покрывало, Света присаживается рядом:

– Нас познакомили, и я минут десять смотрела на неё, как на чудо, всё думала: «Как можно создать такую красоту?!» Даже стоять с ней рядом боялась. А потом мы подружились.

– Сколько ей лет? – спрашивает Игорь.

– Семнадцать.

– Ой! – он схватился за голову.

– Игорь, Игорь! – она опять смеётся, затем взгляд становится серьёзным: – Но ведь любишь ты меня!

Он резко привлекает её к себе, долго безмолвно ласкает. Внезапно она слегка отстраняется, говорит чуть-чуть виновато:

– Я тоже засматривалась.

– На того парня, который учил тебя ездить верхом?

– Да…

Теперь он смеётся, обнимает её крепко, целует чудесную улыбку. Ему невероятно легко, словно обоюдное признание освободило их, а то, что она не побоялась сказать, делает её ещё ближе.

«Мне кажется, это очень важно: доверять друг другу не только хорошие тайны, но и свои прегрешения. Если ты простишь меня, я буду уверен в твоей любви гораздо больше, чем если бы, скрывая правду, стремился показаться тебе идеальным». Но это он скажет ей позже, а сейчас они плотно закрывают шатёр и больше никого не впускают в свой мир, наслаждаясь друг другом так, как если бы делали это в первый раз, до самой глубокой ночи. Звуки пирующих доносятся сюда отдалённо, никто не мешает им, и Адамар, заметив, что друг не вернулся, не велит беспокоить его.

В конце января погода резко ухудшилась. Сильные ветра с моря, яростные ливневые дожди, холодные туманы. Первая крепость была готова, и Адамар двинулся дальше на восток, уводя с собой четыре тысячи воинов и большую часть конницы. В гарнизоне осталось пятьдесят лошадей для военного патруля, тысяча солдат и врач, который не пожелал расстаться со своим госпиталем.

Каждую ночь Светлана проносила медикаменты, и грубые шкафы постепенно заполнялись драгоценными препаратами: антибиотиками, анестетиками, перевязочным материалом. Света тщательно помечала коробки: йод, шприцы, перекись. Игорь занимался обустройством операционной: поставил высокий стол, заставив плотников тщательно отполировать его, удобные скамейки. По рисункам врача ремесленники сделали каталку на небольших колесах, сложили широкую печь. «Во время операций инструменты нужно кипятить непрерывно, – думал хирург, – чтобы каждую минуту иметь под рукой стерильный зажим». Литейщику велел сделать что-то наподобие рукомойника, получилось неплохо; этот предмет вызывал особенный интерес у воинов, и они то и дело заглядывали, чтобы посмотреть на него. Маленькая отдельная комната стала спальней для них со Светланой; в палатах установили прочные лежаки. Всё очень просто, но когда его госпиталь на двадцать пять мест начал работать, Игорь испытал настоящее удовлетворение.

Узнав, что в гарнизоне есть искусный врач, местные жители начали приводить к нему больных: детей с гноящимися глазами, харкающих кровью стариков, ослабленных женщин. В качестве признательности они приносили и оставляли на военном дворе зерно, испечённые хлебы, а то и какую-то живность. Лишь благодаря этому начальник крепости относился к посетителям благосклонно и пропускал их в госпиталь.

Едва поднявшись, Игорь видел цепочку людей, которые, по всему, провели здесь не один час. «Объясните им, чтобы приходили ближе к вечеру, – просил он караульных. – У меня нет возможности появляться здесь раньше». И тут же начинал приём. Света помогала и скрашивала своим присутствием