Чужие звезды (СИ) - Дорн Неждана

— Нам надо поговорить! — произносит он.

Я подъезжаю в условленное место. Кейн садится ко мне в мобиль и сразу же спрашивает:

— Ты можешь стереть кое-что из моей памяти?

— Думаю, да. Пока еще в силах, — отвечаю я.

— Это хорошо. Тебе можно доверять. Да тебе и самой это необходимо.

— Почему? — недоумеваю я.

Если меня извергнут из клана, даже деньги не помогут. Я лишусь всех привилегий аристократа. И у службы безопасности будут развязаны руки. Они заставят меня пройти телепатический контроль. Учитывая некоторые моменты, и после этого в покое не оставят. Наложения, потеря свободы воли, ещё придётся на них работать из-за моих способностей. В общем, всё по тому же сценарию, что и с твоими соотечественниками.

— Как такое возможно? — ужасаюсь я.

— С точки зрения закона я — организатор экстремистского сообщества. У других членов клуба тоже будут проблемы. В том числе и у тебя.

— Но за что тебя могут извергнуть из клана?

— Отчасти сам виноват. После того, как заработал деньги, я смог помочь моим родителям полностью выкупить их туристический бизнес. Они перестали от кого-либо зависеть. И тогда я сказал одному из наших, что я о нем на самом деле думаю. Он затаил на меня зло, ну и дождался повода для атаки. Вот, взгляни!

Кейн разворачивает экран и показывает мне небольшую заметку.

Я пробегаю её глазами и вспыхиваю негодованием. Там говорится, что Кейн — мошенник и финансовый аферист!

— Это всё тен Меро, — объясняет он. — Мой иск о клевете уже лежит в суде. Они его проиграют и заплатят мне немалую сумму. Но это ничего не изменит. Наш клан очень щепетильно относится к таким вещам. Нам с детства внушают, что мы — хранители духовного богатства нации. Безукоризненно нравственные и отстранённо взирающие с высоты на политические и военные дрязги. Абсолютные пацифисты. Я часто огребал в детстве за то, что пытался играть в военных или охрану порядка.

— Я поняла. Что я должна стереть? — спрашиваю я.

Он объясняет. Ничего себе. Я даже не подозревала, что он так далеко зашел. Вот только…

— Я не смогу тебе помочь! — говорю я. — Слишком большой объём. Это наверняка спровоцирует психическое расстройство!

— Я готов пойти на риск, — отвечает он. — Чтобы не подвергать опасности других.

— Этот риск слишком большой! Я почти уверена. Я не буду этого делать!

Его лицо застывает мучительной гримасой.

— Экопоселения! — шепчу я. — Там не найдут!

— Ты знаешь, как они относятся к выходцам из городов? — интересуется Кейн.

Я мотаю головой.

— С недоверием и подозрением! Лишь их дети получают право голоса в общинах. К тому же я не владею теми знаниями и навыками, что требуются для жизни там.

— Это лучше, чем наложения! — говорю я.

— Как тебе удалось их избежать? — спрашивает он, своим вопросом заставляя меня вновь заглянуть в ту бездну боли и ужаса.

— Я не хочу об этом вспоминать и тем более говорить!

Мы долго молчим.

— Ты… пойдёшь со мной? Если вдруг… — спрашивает, наконец, он.

— Да! — неожиданно для самой себя отвечаю я.

Мы опять молчим. Наконец, Кейн прощается и выходит из мобиля.

Дрожащей рукой я прикладываю ключ к запуску двигателя и медленно трогаюсь. Хорошо, что до дома совсем недалеко.

Мне навстречу выходит Рени.

— Что с тобой, Тэми? — взглянув на меня, испуганно спрашивает она.

Я лишь пожимаю плечами.

— Пойдём! — она ведёт меня на кухню, в тот уголок, своего рода мини-столовую, где садятся те, кто решил перекусить между приёмами пищи. Она наливает мне воды.

— Выпей и успокойся! И расскажи, наконец, что с тобой происходит!

Я отпиваю немного и выдавливаю из себя:

— Не могу!

Рени задумывается и говорит:

— Ты же рисуешь! Знаешь, есть такой метод: нарисовать свою проблему, свой вопрос или свой страх. Можно абстрактно, а можно поймать какой-то образ. Я бы поработала с цветом, но, возможно, тебе больше подойдут линии. Я понимаю, это кажется глупым и детским, но порой работает, помогает увидеть и осознать какие-то вещи!

Сначала эта идея представляется мне совершенно нелепой. Но потом в моем сознании начинают рождаться смутные образы.

Наверное, все в детстве увлекались той древней романтической эпохой, когда правили князья, строились замки и крепости, а между кланами шли постоянные войны, но совсем не такие, как сейчас. В те времена честь была дороже не только денег, но даже победы. И если находились те, кто нарушал данное слово и творил подлость и бесчестье, то от них с презрением отворачивались не только союзники, но часто и родственники.

Я беру лист бумаги и рисую крепость. Ее уже взяли приступом, в стенах зияют проломы, и лишь цитадель с горсткой оставшихся защитников еще держится. Я рисую в каком-то странном полудетском стиле, маленькие многочисленные фигурки людей получаются слегка упрощенными, даже с немного нарушенными пропорциями. Зато композиция удаётся так, как никогда раньше. Я заканчиваю последнюю фигурку и смотрю на рисунок. И понимаю вдруг, чего я боюсь на самом деле.

Глава 36

Посягательство на тело человека может быть поистине ужасным, но на это есть регенератор. А вот когда происходит насилие над душой, подчинение ее враждебной воле, и ты, сам не желая того, предаешь всё, чем жил раньше — страшнее этого ничего нет.

Передо мной встаёт вопрос — как Бог будет судить такого человека? Вменит ли ему во грех содеянное по приказу поработившей его злой воли? Или же он навеки осуждается уже в тот миг, когда позволил врагу войти в свое сознание? Но в человеческих ли силах никогда и ни при каких обстоятельствах не допустить такого?

Порой ко мне приходят даже мысли о самоубийстве. Я выросла в мире, где отношение к таким вещам весьма сурово — самоубийцы лишаются погребальной службы и вообще молитв церкви, что непредставимо ужасно для всякого христианина.

Впрочем, есть три ситуации, когда самоубийцы не лишаются помощи церкви — при психическом расстройстве, перспективе попасть в плен или угрозе сексуального насилия. Но ведь всё это ко мне в данный момент не относится? И как определить, где та черта, до которой еще нельзя, а после которой уже можно?

Уже не в первый раз я осознаю, что бывают вопросы, на которые никто и никогда не даст прямого и однозначного ответа. И даже Бог этого не сделает. Потому что здесь кроется тайна. Тайна личного выбора человека. Тайна его возрастания в духе. Тайна, которую не дерзнет нарушить даже Сотворивший этот мир.

Вот только осознание всего этого не приносит мне облегчения. Я просто терплю, буквально стиснув зубы. И живу по принципу: день прошел — и хорошо, ночь прошла — еще лучше.

Я всё чаще начинаю задумываться о той безумной авантюре со звездолётом, что предложил мне Кейн. Я старательно гоню прочь эти мысли, но они лезут снова и снова.

Кейн приезжает к нам и долго разговаривает с Рэном. Потом поднимается ко мне.

— Кажется, мне нет места в этом мире, — с горечью произносит он. — Скажи, если бы я оказался вдруг у вас, на Новом Айрине, что было бы тогда?

Я задумываюсь. Я слышала истории о пленных со Старого Айрина, которые отказались возвращаться и остались жить у нас.

— Тебе придётся пройти телепатический контроль в службе безопасности!

Он кривится.

— У нас не так, как здесь! — объясняю я. — У нас уважают чужое личное пространство! Просто удостоверятся, что у тебя нет опасных наложений и асоциальных наклонностей. А дальше ты будешь жить, как и все. Тебе сделают аккаунт в инфосфере и выдадут инт. Потом ты выберешь себе место жительства и построишь дом. Получишь аккаунт пилота, чтобы передвигаться по всей планете. Дальше будешь делать, что хочешь: либо учиться пойдёшь, либо работать. Чтобы получить доступ к ресурсам, надо отработать хотя бы 12 часов в неделю.

— Доступ к ресурсам — это как? — спрашивает он.

— Материалы для строительства дома. Но их иногда приходится ожидать несколько недель или даже месяцев. Вещи, одежда. Некоторую мебель и бытовую технику тоже надо заказывать и ждать. Еда, та, что не вырастить в саду и вегетарии. Учеба в профессиональных лицеях и на разных курсах. Регенератор, если что-то приключится, и раз в десять лет для предупреждения возрастных изменений.