Сотая бусина - Елена Саринова

   - Зеня, - оторвалась я от тарелки с супом, подогреть который даже не потрудилась. - А ты видел его татуировку на левом предплечье - стрела, направленная вверх? Странная она какая-то.

   - Еще бы, если учесть, что это руна, - потянувшись, свернулся клубочком у разожженного очага умник.

   - А яснее?

   - Руны, Стася, это древняя письменность, постепенно вытесненная буквами. Они использовались очень давно на нашей общей прародине. Да и здесь тоже, как видишь, их не забыли. Только смысл с тех пор изменился. И если раньше они были и буквами и символами одновременно, то сейчас выполняют только вторую функцию. Для первой они слишком сложны в написании.

   - А что означает эта руна - стрела, наконечником вверх?

   - Эта руна?.. - впал Зигмунд в свой информационный транс. - ... 'Треба'. Так она называтся. А означает... У нее, вообще-то три обозначения. Тебе все огласить?

   - Нет, по одному в день. Ты что, издеваешься?

   - Просто, спать очень хочется, - ехидно скривил пасть кот. - Ладно, ты сама этого хотела: 'Твердость духа', 'Воин' и 'Жертва'. В общем, воин духа, приносящий себя в жертву ради чего-то там. Довольна?

   - Ну, ничего себе, работник музея. Я их, почему то, другими представляла.

   - Другими? А что ты вообще знаешь о музеях, Стася? Ты хоть в одном из них была?

   - Была, конечно, - оскорбилась я за явный намек на свою культурную безграмотность. - В морском музее Тайриля и в Либряне - в музее ремесел. Но, в первом мы с одноклассницами просвящались самостоятельно, пока наша матронна флиртовала с подслеповатым экскурсоводом, а во втором нас по залам водила сухонькая старушенция с длинной палкой в руках и этой палкой тыкала то в экспонаты, то в тех, кто ее не внимательно слушал. А чтобы такой вот... верзила с мышцами... - представила я себе Ветрана с длинной палкой в руках, вдохновенно рассказывающим об устройстве маслобойки. - Не знаю. К тому же эта татуировка его. Не говоря уж о старых шрамах по всему торсу и новом магическом ожоге...

   - Об ожоге я и сам пока воздержусь с комментариями... - разинул в очередном зевке пасть Зигмунд. - А вот что касается татуировки, так знал я в свои столичные времена одну экзальтированную даму. Она у себя на... ну, ниже поясницы, справила руну, обозначающую 'Рок' и всем твердила, что она есть настоящий и единственно возможный 'конец света'.

   - Интересно, и как ты-то об этой руне на таком месте узнал? - недоверчиво скривилась я.

   - Столица, Стася... Столица... - многозначительно изрек кот. - А вообще, сознайся, что ты мне просто завидуешь.

   - Вот я сейчас не поняла, - отложила я ложку в сторону. - И чему именно я завидую?

   - А тому, что ко мне из самого Куполграда, из единственного в своем роде музея приехал человек, чтобы поинтересоваться моей обширной биографией. Чтобы послушать и запечатлеть мои уникальные притчи и мудрые мысли. Чтобы сберечь их для потомков... Вот, в общем этому ты и завидуешь.

   - Ну да, конечно. Только не забудь ему рассказать о том, как ты клиентов в постель укладываешь только ради того, чтобы послушать, как они храпят. А еще... Впрочем, кое-что он и сам сегодня видел, до того, как тебя за шкирку с карниза снимал.

   - Жестокий век, жестокие сердца, - с чувством процитировал неизвестного автора Зигмунд и демонстративно отвернул от меня морду. - А ты что над ним зависла, легкоступая Грундильда?

   - Я? - отпрянула от головы спящего мужчины доселе хранившая молчание домовиха. - Я - ничего. Я просто смотрю на него.

   - Ну и как впечатление? - насмешливо поинтересовался умник.

   - Красивый и совсем молодой... По вашим меркам.

   - Красивее, чем Глеб? - ревностно прищурилась я.

   Домовиха еще раз взглянула на неподвижно лежащего Ветрана и, потупив глазки, произнесла. - Он совсем другой, хозяйка - он - светлый и какой-то... чужой.

   - Вот и я о том же... А вообще, пора мне. А вы оставайтесь караулить больного, - и, убрав со стола, поплелась в свою избушку корпеть над новым заказом от господина Труша...

   А дождь, действительно, шел очень долго...

   Хлеб, ноздреватый, еще теплый, напластанный большими неровными кусками, горой высился посредине стола, а молодая картошка, вся в кристалликах соли, истекала в тарелку желтым прозрачным маслом. Я занесла над ней сжатую руку и, дождавшись робкого кивка Ветрана, щедро бухнула сверху мелко нарезанную душистую зелень. Осталось сделать только одно для начала праздника живота в отдельно взятом деревенском доме:

   - Скажите, а у вас в столице такое блюдо как употребляют: с молоком или с кофе по эльфийски?

  Вопрос, как я ни старалась скрыть ухмылку, все равно получился ехидным, но мужчина, вдруг, улыбнулся:

   - С молоком... Если можно.

   - Ага... И в каком столичном ресторане такую кухню практикуют?

   - 'От не выспавшейся кусапки(1)', он называется, - встрял в нашу светскую беседу кот. - Ветран, как вы себя чувствуете?

   - Действительно, - теперь уже совершенно искренне присоединилась я. - Плечом подвигайте, только осторожно, - мужчина тут же послушно выполнил требуемое и, под нашими пристальными взглядами попытался не скривиться от боли:

   - Гораздо лучше, честно... Я ведь еще не поблагодарил вас - спасибо за заботу, лечение и ночлег. И... прошу прощения за вчерашнее.

   - Ой, да ладно вам извиняться и благодарить. Это наш профессиональный долг, - радостно заерзал на своем высоком стульчике Зигмунд. - Раз вам лучше, вы ведь писать сможете?.. Записывать?

   - Записывать? - удивленно глянул на него Ветран, а потом спохватился. - Записывать... Я постараюсь... Анастэйс, это вы из-за меня сегодня не выспались?

   - Из-за вас? Не-ет. Из-за ее очередного запоя она не выспалась, - не дал мне и рта открыть умник, за что в этот раз музейный работник наградил таким же удивленным взглядом уже меня.

   - 'Запой', это моя работа, образно выражаясь, - попыталась я, все же внести ясность. - Я когда сижу над новым заказом, то, обычно, теряю счет времени, а иногда и вообще выпадаю из реальности. Один раз даже не заметила, как наступила зима - выхожу на улицу из своей избушки, а везде снег...

   - Хорошая у вас работа. А чем вы занимаетесь?

   - Ой, да новые рецепты мыла она придумывает и всякой дамской ерунды для волос и кожи. Ветран, я сегодня совершенно свободен... Свободен я... сегодня.

   - Мыло? Так вы всю ночь над новым мылом просидели?

   - Ага. Что-то не идет у меня в этот раз. Оно, то плакать начинает, то морщинами все покрывается.

   - Плачет? - глухо произнес мужчина.

   - Ой, да, или масла в пробнике лишка и оно выходит на поверхность каплями, или наоборот - влаги мало и кусок весь трескается. Это она имела в виду... Ветран, а где вам удобнее меня интервьюировать: в доме или в моей рабочей обстановке?