Христианские левые. Введение в радикальную и социалистическую христианскую мысль - Энтони Д. Уильямс

– больше зарплаты. Один состоит из капиталистов, а другой – из рабочих. Эти два класса находятся в состоянии войны»[448]. Очевидно также, что он придерживался марксистской концепции истории: Дебс объясняет, что в древности люди были «рабами», в средние века – «крепостными», а при капитализме – «наемными рабочими» и что они станут «свободными людьми при социализме, следующей неизбежной стадии развития цивилизации»[449]. Дебс, однако, отвергает марксистско-ленинскую методологию, утверждая, что авангард, элита или лидер-одиночка не могут вывести рабочий класс из капитализма – он должен освободиться самостоятельно[450]. По Дебсу, для достижения социализма революционный профсоюз рабочего класса – Интернациональные рабочие мира – и политическая сила рабочего класса – Социалистическая партия – должны работать рука об руку[451]. Также он отвергал марксистское представление о том, что религиозная вера обязательно представляет собой контрреволюционное ложное сознание, так как

Христианство было неотъемлемой частью социализма Дебса, и всю господствующую экономическую систему он обвинял, пользуясь религиозными понятиями. <…> Эти отсылки к религии не были просто риторическим фасадом, выстроенным для пропаганды его представлений о социализме. Христианство было основным компонентом его идеологии, тесно связанным с интернациональными и универсальными ценностями, которые он отстаивал как социалист[452].

Самым непосредственным свидетельством веры Дебса является его эссе 1914 года «Иисус – верховный вождь». Дебс описывает «пролетарский характер Иисуса Христа», который жил как «лидер пролетарской революции и сеятель социальной бури»[453]. «Экономической и социальной проповедью Иисуса Христа был чистый коммунизм, и каждое действие и высказывание, которое может быть с уверенностью ему приписано, решительно это подтверждает. Частная собственность была для его возвышенных ума и души святотатством и ужасом, оскорблением Бога и преступлением против человека»[454].

Свой христианский социализм Дебс сочетал с открытым антиклерикализмом. По его мнению, именно императору Константину удалось превратить христианство в религию, поддерживающую правящий класс. С тех пор революционное послание Иисуса было подменено «суеверием» о Христе, который умер, чтобы снять грехи с кающихся и принести спасение[455]. Подобные воззрения Дебса свидетельствует о его неортодоксальности. Непорочное зачатие Христа для него – всего лишь «красивый миф», который указывает нам на то, что все люди имеют «чудесное происхождение» и обладают фундаментальной ценностью. Более того, «Иисус был божественен не потому, что он был менее человеком, чем его собратья, а по противоположной причине – он был в высшей степени человеком, и именно в этом и заключается его божественность»[456]. Оба представления – и то, что божественная природа Христа является следствием его человеческой природы, и то, что Христос имеет божественную природу, потому что он в меньшей степени является человеком (представление, которое Дебс приписывал своим оппонентам), – не укладываются в рамки ортодоксального христианства. Более того, мы видим нетерпимость Дебса по отношению к Церкви, осуждавшей социализм и встававшей на сторону угнетателей. Подобно Кейру Харди в Великобритании (см. главу 1), он проводил различие между учением и философией Христа, с одной стороны, и Церковью как институтом – с другой[457]. Как и Харди, он осуждал религиозное лицемерие тех, кто исповедовал веру, но эксплуатировал и угнетал рабочий класс. Снижение заработной платы Дебс считал «проявлением методов, с помощью которых безбожные капиталисты грабят труд, и делается это, пока наглые разбойники рассуждают о религии и „Духе Христа“; они грабят труд, чтобы строить церкви, одаривать университеты и основывать библиотеки»[458]. Особой критике он подверг Эндрю Карнеги за его предполагаемую роль в убийстве девяти забастовщиков-сталеваров в Хоумстеде (Пенсильвания). Карнеги, по словам Дебса, «превзошел тех фарисеев, которые расширяли хранилища свои[459] и напоказ долго молились на улицах Иерусалима, в то же время „поядая домы вдов“[460] и взваливая непосильное бремя на спины других»[461].

После смерти Дебса ведущей фигурой в Социалистической партии стал Норман Томас (1884–1968). Томас, бывший пресвитерианский священник, с 1928 года шесть раз подряд участвовал в президентских выборах в качестве кандидата от социалистов. Его взгляды, в некотором смысле менее радикальные, чем у Дебса, были «продуктом движения социального евангелизма XIX века. Вальтер Раушенбуш, наиболее тщательно разработавший теологию социального евангелизма, оказал на Томаса глубокое влияние»[462]. Впрочем, Томас, как и Дебс и Раушенбуш, считал капиталистическую систему несовместимой с христианством. В 1919 году он писал: «Мы не можем быть христианами до тех пор, пока являемся участниками или пособниками социальной структуры, основополагающие принципы которой прямо отрицают заповеди Нагорной проповеди»[463]. Позже он рассказывал, что его «подход к социализму был в значительной степени вдохновлен так называемой „социальной справедливостью“, „социальным евангелизмом“ Раушенбуша и других. Моей концепцией тогда было Царство Божье на земле, которое должно было стать практически идеальным социалистическим <…> обществом»[464]. Свое видение немарксистского, несталинского социализма Томас изложил в книге «Социалистическая вера» (1951). В ней он утверждал, что истинный социализм должен быть демократическим, чтобы отражать христианскую концепцию братства и поощрять «рациональную кооперацию» в противовес тоталитарной системе Советского Союза, которая является «невероятно опасным отрицанием истинного социализма»[465]. Общество должно основываться на принципе общей собственности, а не на простом государственном надзоре, но это не означает повсеместного государственного контроля. «Разумный демократический социализм будет стремиться к общественной собственности на командные высоты современного экономического порядка». Однако «монолитный тип собственности или контроля» не является ни необходимым, ни желательным. К этим «командным высотам» Томас относил природные ресурсы, финансовый сектор и другие монополии, которые не должны оставаться в частных руках, – например, такие коммунальные службы, как водо-, газо- и электроснабжение[466]. Томас, как и Ричард Генри Тоуни (см. главу 1), не возражал против владения частной собственностью, если владелец обеспечивает выполнение необходимых функций. Также он выступал за рабочие кооперативы как форму совместной собственности, не подчиненную государственному контролю[467].

К этому времени, однако, Томас уже утратил прежнюю христианскую веру, что отразилось в его скепсисе относительно возможности религии служить полезным инструментом для переустройства общества. Религия «играет большую роль», помогая обществу стремиться к братству и кооперации, а также «выходить за пределы материального». Однако часто она не укрепляет, а ослабляет братские чувства людей – Томас указывает на идею избранности еврейского народа, претензии Римско-католической церкви на роль единственного пути к спасению, эксклюзивность протестантских сект и деноминаций[468]. Хотя Томас не допускает, что истина принадлежит какой-либо одной религии – или даже религии в целом, – он не соглашается, что социализму принадлежит исключительная истина. Социализм не может «быть представлен как законченная философия вселенной, универсальное основание искусства, науки и религии. Он должен объединить социальные действия людей различных убеждений под общим знаменателем убежденности в