Операция «Хаос» - Пол Андерсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— О'кей, — сказала я. — Тогда позднее, когда ты снова станешь специалистом.
— Конечно. Мне очень жаль, дорогой. Но, если ты хочешь пробежаться в волчьем облике сам — беги.
— Без тебя, нет.
Она тихо рассмеялась:
— А вдруг у тебя появятся блохи?
Она наклонилась, чтобы укусить меня за ухо.
И тут мы услышали шаги.
Я вскочил на ноги. То, что я бормотал при этом, особым гостеприимством не отличалось. Под бархатным небом, по змеей уходящей вглубь страны тропинке, к нам приближалась какая-то тень.
«Что за черт, — подумал я. — Кто-то из расположенной отсюда в десяти милях деревни? Но…»
Когда я человек, мой нос очень нечуток, по моим же волчьим стандартам, по запах, который я вдруг уловил, мне не понравился. Не то, чтобы это был неприятный запах. Наоборот, от острого аромата, полускрытое сумерками лицо Джинни сделалось еще прекрасное. И все же что-то во мне противилось.
Я шагнул навстречу входившему в наше патио незнакомцу.
Он был среднего для мексиканца роста, то есть ниже меня. Он двигался так грациозно, производя шума меньше, чем струйка дыма, что я подумал, не кугуар-оборотень ли он. Его гибкое тело было облачено в безукоризненно белый костюм. Сверху темная накидка. Лицо затемнено широкополой шляпой. Затем пришелец снял шляпу и поклонился, лицо его оказалось в луче падающего из окна света.
Я никогда еще не встречал такого красивого мужчину.
Высокие скулы, греческий нос, заостренный подбородок, широко расставленные с зеленоватым оттенком глаза, в которых прыгали золотые искры. Кожа белее кожи моей жены, и гладкие, светлые, пепельного оттенка волосы. Я усомнился в том, мексиканец ли он. Скорее последний представитель некогда существовавшей, а теперь начисто забытой расы.
— Буэнос ночес, сеньор, — грубовато сказал я. — Пардон, перо но хабламос эспаньол. — это было не совсем правда, но мне не хотелось разводить вежливую болтовню.
Я не мог сказать, был ли ответивший мне голос тенором или контральто, но, в любом случае, в нем звучала музыка: Поверьте мне, добрый сэр, я владею всеми, которые мне могут понадобиться, языками. Молю простить меня, но увидев издали, что дом освещен, я взял на себя смелость предположить, что вернулся его хозяин. И я решил навестить его, дабы по-соседски поприветствовать.
Выговор был столь же архаичен, как и построение фраз.
Гласные, например, звучали по-шведски, хотя в предложениях отсутствовал присущий шведскому ритм. Сейчас, однако, я был удивлен самими сказанными словами:
— По-соседски?
— Обстоятельства сложились так, что мы — я и моя сестра — живем в том древнем замке.
— Что? Но… — я остановился.
Фернандец не упоминал ни о чем подобном, но с другой стороны, он и сам не был здесь уже много месяцев. Он купил несколько акров у мексиканского правительства, которому принадлежали и Форталезе и окружающие земли.
— Вы приобрели этот замок?
— Несколько комнат замка обеспечили нам вполне комфортабельное существование, сэр, — уклонился он. — Мое скромное имя — Амарис Маледикто. Рот, так четко очерченный, что было трудно заметить, как полные губы искривились в улыбке. Если бы не запах, бьющий мне в ноздри, я был бы окончательно покорен.
— Вы и ваша леди являетесь гостями синьора Фернандеца?
Добро пожаловать.
— Мы временно поселились в этом доме, — Джинни говорила как-то по-детски, заикаясь.
Я бросил на нее украдкой взгляд и в желтом, падающем из окна свете, увидел, что глаза ее блестят, и что она пристально смотрит ему в глаза:
— Нас… Нас зовут Вирджиния… Стивен и Вирджиния…
Матучек.
С каким-то холодным недоумением, я подумал, что новобрачным почему-то кажется, что, если они теперь именуются «миссис», то это должно производить впечатление.
«Миссис такая-то…», и с этой уверенности их не сдвинешь.
— Это очень мило с вашей стороны, что вы навестили нас… Пешком в такую даль. Ваша… ваша сестра, она тоже придет?
— Нет, — сказал Маледикто. — И, честно говоря, как бы то ни было приятно ваше общество, весьма вероятно, что ее уязвило бы зрелище такой красоты, как ваша. ваша красота породила бы у нее тоску и зависть.
Ночь была наполнена ароматами цветов. Над головой, над вершинами острых утесов, сверкали звезды, внизу шумело, окутанное туманом, громадное море. И как ни странно, речь Меледикто не казалась ни дерзкой, ни надуманной. В его словах не было ничего, кроме абсолютной правды. В полусумраке, сгустившемся над патио, я увидел, что Джинни залилась румянцем. Она отвела глаза от Меледикто. Ее ресницы затрепетали, словно птичьи крылья, и она смущенно ответила:
— Вы так добры… Да… Не присядьте ли? Он снова поклонился и мягко опустился на стул. Словно вода перелилась.
Я дернул Джинни за рукав, подтолкнул ее к дому.
Зашипел с яростью:
— Чем, черт побери, ты думаешь? Теперь мы не избавимся от этого типа на протяжении часа!
Она стряхнула мою руку с гневным жестом, которого я не помнил со времен нашей последней ссоры.
— Не хотите ли чуть коньяку, синьор Маледикто? сказала она. Джинни улыбнулась ему своей лучезарной улыбкой: медленно и доверительно. — Я принесу. И, может быть, сигару? У Стива — «Префектос».
Я сидел, пока она суетилась внутри дома. Какое-то мгновение я был слишком разъярен, чтобы выговорить хоть слово.
Заговорил Маледикто:
— Очаровательная девушка, сэр. В высшей степени восхитительное создание.
— Она моя жена, — загремел я. — Мы приехали сюда, чтобы в одиночестве провести наш медовый месяц…
— О, не подозревайте меня, — его довольный смех смешался, казалось, с бормотанием моря.
Он сидел в тени, и я мог разглядеть только неясные, расплывчатые очертания — черное и белое.
— Я все понимаю, и не осмеливаюсь испытывать ваше терпение. Не исключено, что позже, когда вы познакомитесь с моей сестрой, вам доставит удовольствие…
— Я не играю в бридж.
— Бридж? А, верно, вспомнил. Это новая карточная игра, — он изобразил рукой гипнотический знак отрицания. — Нет, сэр, мы ни других, ни себя не должны заставлять делать то, чего они не хотят. Например, мы не можем прийти с визитом туда, где существует некто, желающий, пусть даже и невысказанно, нашего появления. Кроме того… как смог бы человек, поселившийся в таком жилище, как наше, узнать что-либо, кроме того, что у него появились соседи? И теперь я не в силах ответить на вежливое приглашение вашей леди неблагодарным отказом. Нет, сэр, это продлится всего лишь очень немного.
Что ж, как всегда, вежливость смягчает гнев. Маледикто мне по-прежнему не нравился, но теперь я мог анализировать свои мотивы, и моя враждебность по отношению к нему, уменьшилась. Ярость превратилась в какое-то громадное неприятное, этого третьего лишнего. Что-то, исходящее от него, возможно, его духи, заставили меня желать Джинни более, чем когда-либо прежде.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});