Во власти обольстителя - Анна Бартон

Тут краем глаза она заметила корзину, задвинутую под сиденье напротив.

Герцог перехватил ее взгляд.

— Повар собрал здесь фрукты, хлеб, сыр и бог знает что еще, чтобы вы отвезли их матери с сестрой. Почему-то ему кажется, что все вокруг умирают с голоду.

Может, так и есть, однако повар не стал бы ничего делать по своей воле. Этот жест тронул Аннабелл даже больше, чем новые очки. Ее не обманешь. Герцог был более щедрым, чем хотел казаться.

Он в упор рассматривал ее из-под черных ресниц.

— Почему, ради всех святых, вы так цепляетесь за этот чепец?

Аннабелл захлопала глазами, удивленная бесцеремонным вопросом. Однозначно ответить было трудно. Этот чепец накладывал на нее клеймо служанки и постоянно напоминал о том, что, несмотря на все ее пустые мечты в мастерской при магазине, ей вряд ли когда-нибудь удастся стать кем-то иным. О, конечно, она несколько месяцев будет спать на шелковых простынях и есть ростбиф. Она даже может оказаться временным объектом страсти герцога. Нет ничего плохого, чтобы наслаждаться фантазиями, когда для них есть повод, но ни одна из них не растянется надолго и не станет реальностью. А реальность для Аннабелл заключалась в ежедневной борьбе за то, чтобы на столе у ее семьи была еда, и за то, чтобы поддерживать жизнь матери. Сняв с головы чепец, она никоим образом не изменила бы своего положения, пусть даже ей очень этого хотелось. И если убогий чепец помогал герцогу не забывать про то, что она служанка, — тем лучше.

Но делиться с ним такими соображениями было бессмысленно.

— Как ваша рука? — По виду Хантфорда никто не смог бы догадаться, что каких-то несколько часов назад, сцепив челюсти, на его предплечье висела свирепая псина. Его сюртук был безупречен, в движениях отсутствовал малейший намек на испытываемую боль, но минувшей ночью Аннабелл своими глазами видела страшную рану и пропитанный кровью рукав герцогской сорочки. Это наверняка было очень больно.

— Все в порядке, — коротко ответил Оуэн.

— Можно посмотреть? — Не дожидаясь ответа, Аннабелл взяла его за запястье и осторожно, насколько это было возможно, задрала до локтя рукав сюртука, а потом и рукав сорочки. Герцог закатил глаза, но не отодвинулся.

Рану перевязали полосками чистого полотна, но багровое пятно уже начало просачиваться через слои материи. Кожа по краям повязки вздулась, порозовела и была горячей на ощупь. В Аннабелл заговорила совесть. Если бы она не сбежала из особняка…

— Мне кажется, надо немедленно показаться доктору.

— А может, он меня уже смотрел.

Кинув на герцога недоверчивый взгляд, Аннабелл придвинулась чуть ближе, чтобы заглянуть ему в глаза. Веки у него припухли, но от этого он не стал менее привлекательным. Наоборот, выражение его лица вдруг стало задумчивым и опасным. Аннабелл уже открыла было рот, чтобы пошутить насчет лавандового цвета глаз Хантфорда, как карета резко накренилась, и ее прижало к нему.

Аннабелл вцепилась в широкие плечи герцога, а он обнял ее за талию и пересадил к себе на колени. У нее возникло странное ощущение, и нельзя сказать, что неприятное. Однако сидеть на коленях у джентльмена — это было что-то запредельное. Ситуация требовала включить еще одно правило в заветный список: «Нельзя сидеть рядом с герцогом в раскачивающейся карете». Жаль, что сейчас под рукой не оказалось чернил с пером.

Аннабелл хотела высвободиться, чтобы вернуться на свое место, но Хантфорд крепко удерживал ее. Его бедро у нее под ягодицами казалось мощным и крепким. Большими ладонями он почти полностью обхватил талию Аннабелл.

От выражения нежности в глазах герцога хотелось растечься воском. Сердце у Аннабелл отчаянно заколотилось, и когда герцог опустил взгляд на ее губы, она не стала ждать, когда он поцелует ее. Вместо этого, обняв за шею, она нежно поцеловала его сама.

Казалось, это вошло у них в привычку. В чепце или без оного.

Герцог не стал перехватывать инициативу, как Аннабелл первоначально предположила, и позволил ей полную свободу действий. Она провела рукой по подбородку Хантфорда с уже отросшей щетиной, коснувшись губами его губ, потом поиграла с ними языком. Оуэн застонал и, жадно целуя, стиснул Аннабелл в объятиях.

Ее тело тут же откликнулось на знакомый вкус. Горячая влага стала накапливаться у нее между бедер, и она инстинктивно прильнула к нему. Ей стало удивительно хорошо, но этого было мало. Еще крепче прижавшись к Хантфорду, Аннабелл разозлилась на свои юбки и нижнее белье, разделявшие их тела.

— Аннабелл! — выдохнул Оуэн. — Господи! — Потрясенный, казалось, он едва дышал.

Аннабелл откинулась назад, испытывая неловкость и стыд. На ее взгляд, она все сделала правильно. Что же касается умения целоваться — это был новый для нее опыт.

— Я прошу прощения, — с трудом выговорил Оуэн. — Мне сложно контролировать себя, пока вы рядом.

Не зная, как реагировать на эти слова — то ли обидеться, то ли воспринять их как лесть, — она слезла с его колен и отодвинулась в дальний уголок сиденья. Герцог тем временем опустил рукав сюртука и пригладил волосы.

Аннабелл выглянула в окно и с удивлением увидела, что они находятся в нескольких улицах от ее дома.

— Мы почти приехали. — Беспокойство, которое она испытывала о здоровье матери и целиком забытое, стоило ей поцеловать герцога, вновь навалилось на нее каменной грудой.

— Я подожду в карете, — предупредил он. — Позволю вам встретиться с семьей без посторонних.

Аннабелл минуту размышляла над его словами.

— Если вы не собирались зайти со мной в дом, зачем вообще нужно было провожать меня? Достаточно было послать со мной лакея. — Ей казалось, что он поехал вместе с ней только из-за того, чтобы узнать, говорит ли она правду о тяжелой ситуации, в которой находится ее семья.

— Хотел быть уверенным, что вы благополучно доехали.

— И быть уверенным, что я вернусь?

Хантфорд спокойно посмотрел на нее.

— Да.

Честно, даже слишком честно!

— Я ведь дала обещание вам и вашим сестрам, — напомнила Аннабелл. — И сдержу его. Но мне тоже нужно быть уверенной, что с моей родней все в порядке.

— Я знаю. — Когда герцог достал из-под сиденья корзину с продуктами, она вдруг сообразила, что из всех людей он единственный, кто может ее понять. Герцог любил своих сестер, как она любила мамочку и Даф. Между ними словно протянулась ниточка, но в это мгновение он показался ей таким мужественным — и одновременно таким беззащитным! — что она была готова вновь кинуться к нему и крепко расцеловать.

Карета затормозила возле ее дома. Прохожие, которые спасались бегством от дождя, остановились и с любопытством принялись следить за происходящими событиями. Теперь о ней станут судачить во всех близлежащих тавернах. Дождь лил как из ведра, поэтому Аннабелл накинула шаль на голову и приготовилась промчаться бегом расстояние до крыльца.