Ярость ацтека - Гэри Дженнингс

– Sí.

Я отпустил Лизарди.

– Ты отвратительное животное, – простонал он, ковыряясь в ухе. – Опасный буян. Теперь я не сомневаюсь, что ты и вправду убил того доверчивого старичка, который считал себя твоим родным дядей.

– Уж во всяком случае, сеньор книгочей, тебя я точно убью, если ты снова предашь меня.

– Когда это я тебя предал?

– Ты надумал спасти свою шкуру в одиночку. А разве я не защищал тебя? Разве не кормил, не считал тебя родным братом?

– Я тебе не брат. Я креол, а ты пеон.

– Еще раз повторишь эту гнусную клевету – и мигом станешь мертвым креолом. Вот заодно и посмотрим, какого цвета твоя кровь, когда она хлынет у тебя из горла.

– Ничего у тебя не выйдет, я сейчас позову тюремщика.

– И это все, что ты успеешь сделать. Это будет твой последний крик, потому что я вырву тебе язык. – Я наклонился поближе и добавил: – И выдавлю пальцами тебе глаза.

– Животное, – пролепетал он.

– Ладно, оставим угрозы. Скажи лучше: а ты подумал о том, что будешь делать на улице? Сбежать за взятку из тюрьмы – это ведь еще полдела, а вот куда ты пойдешь, когда обретешь свободу? Это тебе не чернилами по бумаге царапать; скорее всего, такой глупец, как ты, вообще не сумеет выбраться из города.

– Ничего, как-нибудь сумею, – огрызнулся Лизарди.

Особой уверенности, однако, в его голосе не прозвучало, и я принялся стращать его дальше.

– Тебя освободят поздно вечером. Ты что же, думаешь, будто сможешь остановиться на ночь в гостинице и покинуть город на следующий день? Как бы не так, ты здесь чужак, полиция тебя сразу приметит. Убираться отсюда надо сразу же, а без лошади об этом и думать нечего. Хотя, впрочем, тебе и на лошади не суметь, потому, как ты города не знаешь. А я здесь вырос и знаю, где раздобыть лошадок: они у меня, можно сказать, наготове дожидаются.

Хосе долго молчал, а потом тяжело вздохнул:

– Ладно. Чего ты хочешь?

– Чтобы ты устроил побег нам обоим. За это я обеспечу тебя лошадью и покажу дорогу на Мехико.

– А если я откажусь?

– Ну, тогда я убью тебя. – Я сказал это с такой холодной уверенностью, что и сам удивился. Ну а Лизарди, тот просто пришел в ужас, ибо смекнул, что я не остановлюсь ни перед чем и выполню свою угрозу.

В тени виселицы человеческая жизнь кажется не такой уж священной.

* * *

– Хосе де Лизарди! Хуан де Завала!

Передо мной стояли двое léperos, и я поочередно ткнул каждого из них в спину, прошептав:

– Эй, вас зовут!

Мы остановили свой выбор на этих пьянчужках, которых альгвазилы вытащили из сточной канавы три дня тому назад, потому что как раз сегодня их должны были освободить. К тому же оба давно пропили свои мозги, так что и в трезвом виде мало что соображали.

Заключить сделку не составило труда: мы вручили им всего несколько песо, посулив в будущем свозить их на свой счет в Мехико и угостить во всех столичных пулькериях. На таких выгодных условиях пьяницы с готовностью согласились занять наши места. И то сказать, перспектива побывать в столице казалась воистину сказочной этой парочке забулдыг, которые сроду не видели ничего, кроме дешевых трактиров и сточных канав Гуанахуато.

Меня несколько позабавила мысль о том, что я уже во второй раз становлюсь подменышем, и я ухмыльнулся Лизарди, когда обоих пьяниц заковали в кандалы, чтобы отправить в Мехико, а оттуда в Акапулько, на галеон, следовавший в Манилу.

– Надеюсь, что этим типам понравится свежий океанский ветерок, – заметил я, – и они умеют хорошо плавать.

– Думаю, тюремщики в столице поймут, что их провели.

– Плевать: к тому времени мы уже будем далеко отсюда.

Несколько минут спустя мы, вместе с почти тремя сотнями других заключенных, построились в колонну, чтобы отправиться на работу. Никто и не подумал сковывать нам ноги цепями, ведь нас считали обычными пьянчугами.

На сей раз арестантов отправили на выгон за городом, куда съезжались вьючные обозы, доставлявшие в город товары. Главным транспортным средством в этой местности являлись мулы, на втором месте были индейцы, которым приходилось таскать все на своих спинах.

На выгоне нас заставили сгребать и грузить на телеги навоз, который потом развозили по окрестным ранчо и усадьбам, продавая земледельцам в качестве удобрения. Еще не так давно, окажись я поблизости, меня от жуткой вони вывернуло бы наизнанку, однако сейчас я воспринимал все стоически: мы сами смердели куда хуже навоза, да и к тому же это как-никак был наш последний день в тюремном аду.

Вечером стражники снова выстроили нас в колонну: пора было возвращаться обратно в город.

– А что, если сегодня ночью украсть тут мулов? – шепнул мне Лизарди.

– Я же сказал тебе: мы скроемся на моих лошадях.

– Что-то я не пойму, какие у тебя могут быть лошади, если ты...

– Успокойся и во всем положись на меня. Давай каждый из нас будет заниматься тем, к чему пригоден. Вот вернешься в столицу, придумаешь и напишешь новый памфлет. А уж лошадей предоставь мне.

К тому времени, когда мы добрались до центра города, уже наступили сумерки. Стражники остановили колонну на перекур, и нас с Лизарди, в числе прочих заключенных, отпустили.

– Куда мы теперь пойдем? – спросил Хосе.

– В пулькерию, вместе со всем этим сбродом. У тебя ведь есть деньги, которые передал тебе отец?

– Да, но я не собираюсь покупать это отвратительное пойло, которое хлещут ацтеки.

– Если альгвазилы вдруг обнаружат подмену и поднимут тревогу, а этого исключить нельзя, двух беглых испанцев будут искать где угодно, только не в пулькерии.

Лизарди явно не понравилось, что я причислил себя к испанцам, и он смерил меня уничижительным взглядом, но поправлять вслух благоразумно не стал.

– А теперь объясни насчет лошадей. Когда мы?..

– Когда окончательно стемнеет, чтобы нас не приметили на улицах. – Я похлопал его по спине. – И хватит уже задавать вопросы, сеньор Книжный Червь. Мы обрели наконец свободу, вот и наслаждайся ею. Возможно, уже завтра нас схватят и повесят.

* * *

Мы покинули пулькерию, когда улицы опустели и город погрузился во тьму. Лизарди, бедняга, извелся и все торопил меня, но я твердо стоял на своем, не желая понапрасну рисковать. Улицы, где жили богачи, ночью охраняли караульные, расхаживавшие с фонарями. Света от них, правда, было мало, но опасность наткнуться на такого караульщика все же существовала, а подними он тревогу, домовладельцы тут же послали бы ему помощь. Поэтому мы должны были успеть провернуть свое дельце в определенный промежуток времени: когда уже стемнеет, но патрульные еще не выйдут на улицы. Ну а поскольку обход начинался в десять, в нашем распоряжении имелся целый час.

– Куда мы идем? – шепотом спросил Лизарди. – Я так и не понял, откуда возьмутся лошади, если все твое имущество конфисковали.