Царство ночи - Роберт Блох
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что вообще они знают о больной душе, эти дешевые клоуны, с их идиотскими остротами на тему «сбрендивших, окосевших, больных на голову»? Никто не в силах понять. Потому что никто из них сам не сидел в клетке, которую называют палатой. Ночь за бессонной ночью, прислушиваясь к сдавленным крикам, рвущимся из собственной глотки.
Разумеется, он научился сдерживать эти крики, научился контролировать себя, а потом и всех остальных. Разве его план не воплотился в жизнь? Он решил, что вырвется на свободу, и вот он здесь.
И все-таки сейчас он натолкнулся на стену. Такое чувство не покидало его целый день. Или точнее сказать «появилось днем»? Возможно, оно возникло при виде летящего вниз полицейского, стремительно уменьшавшейся фигуры с нелепо перекошенным лицом и растопыренными, молотящими по воздуху руками?
Нет, это было необходимо. Так же, как оставить ее в живых. Временно, разумеется. Она ведь тоже должна исчезнуть. Скоро, очень скоро. Карен уцелела, потому что так требовал план.
Если он все рассчитал правильно, ждать осталось совсем недолго. Если она поступила так, как он предвидел, побывала там, куда должна была прийти, никакая полиция ее не спасет. И список ликвидированных пополнится новым именем.
Но пока он все еще стоит, уткнувшись в стену.
Правда, она начала рассыпаться.
Глава 23
К удивлению Карен, маленький уютный ресторанчик почти пустовал. В последнее время он пользовался большой популярностью, особенно с тех пор, как открылся бар с пианистом.
В вечерних выпусках газет уже наверняка появилось сообщение о гибели детектива; очевидно, прочитав об очередной жертве неуловимого убийцы, жители квартала не хотят рисковать, и предпочитают не выходить из дома с наступлением темноты. Как-то странно: один-единственный человек держит в страхе целый город. Возможно, истинная причина в неизвестности. Встретив злодея, люди его попросту не узнают.
В отличие от всех, она боялась, столкнувшись с ним, увидеть знакомое лицо.
Гордон заканчивал десерт. Пока они ели, сержант щадил ее, редко задавал вопросы и не вдавался в подробности, но вот он наконец отодвинул тарелку, уселся поудобнее. Передышка кончилась.
Он бросил взгляд на часы. — «Скоро придет время звонить начальству. Возможно, они нашли вашего мужа».
«Или убийцу», — отозвалась Карен.
«Вы никогда не оставляете в беде своих, не так ли, миссис Раймонд? Что ж, преданность — прекрасная черта характера».
«Преданность тут ни при чем». — она словно защищалась. — «По закону человека нельзя назвать преступником, пока его не признают виновным».
Фрэнк Гордон вздохнул. — «Давайте поговорим откровенно, миссис Раймонд. Вы пытаетесь защитить человека, поскольку верите, — или пытаетесь убедить окружающих, — что он невиновен. Ну хорошо, а как насчет остальных, и особенно тех, кто погиб? Они-то точно ни в чем не виноваты, но кто их тогда защитил?»
Карен покачала головой. — «Говорите что хотите, — у Брюса нет никакого мотива. Зачем ему вдруг понадобилось убивать направо и налево, лишь бы выбраться из лечебницы, если его и так в тот день собирались выписать?»
«По одной простой причине: он не знал, что его отпускают». — Гордон внимательно изучал ее. — «Я прав, не так ли?»
Ах ты паршивец. Твой лейтенант не догадался, полицейский психолог так и не сумел это из меня вытянуть, а ты сразу понял. Да, конечно, ты прав.
Гордон не нуждался в ее ответе. Наверное, у нее все было написано на лице.
«Я могу понять желание жены защитить мужа. Но вы тоже должны войти в наше положение. Долг полиции охранять граждан, и мы пока не сумели его исполнить. Теперь подумайте о будущем. Человек, которого подозревают в убийствах, до сих пор не задержан. Пока его не найдут, есть все основания полагать, что появятся новые жертвы. Пострадают люди. Невинные люди».
«Но Брюс не единственный, кто сейчас скрывается. Есть еще один сбежавший пациент — Эдмонд Кромер».
«Кто?» — Гордон сразу выпрямился. — «Почему вы раньше ничего не сказали?»
«Потому что Брюс собирался поговорить об этом с вашим Дойлем», — ее голос сорвался. — «А после того, что случилось, я не успела…»
«Хорошо. Значит, расскажите сейчас».
Так она и сделала. Передала разговор с Брюсом от начала до конца, ничего не пропустив.
Гордон не спускал с нее глаз, время от времени кивал. На лице застыло непроницаемо-холодное выражение, — типичный представитель власти. Он выслушал рассказ, не перебивая, потом произнес:
«Все?»
«Да. По крайней мере, больше ничего не помню».
«Он не описал его внешность?»
«Брюс собирался рассказать это Дойлю…»
«Якобы собирался», — резко произнес сержант.
«Вы не верите…»
«Верю ли я в то, что ваш муж действительно говорил с вами и сообщил информацию, которой вы со мной сейчас поделились? Да», — Гордон кивнул. — «Вопрос в другом: зачем?»
«Чтобы помочь вам разыскать убийцу».
«Или для того, чтобы выманить Дойля на крышу, а там избавиться от него. Он прекрасно понимал — это единственный способ убрать охранника. Потом никто не помешает ему заняться вами».
«Но ведь он меня не тронул …»
«Вас спас напарник Дойля, о котором Брюс ничего не знал. Очевидно, ваш муж увидел его и испугался».
«В любом случае, то, что он рассказал о Кромере — правда».
«Давайте-ка подумаем вместе», — Гордон говорил неторопливо, словно читал лекцию. — «Ваш муж обвинил во всех преступлениях другого пациента. Но в его словах нет ни единой зацепки, ничего, что можно проверить и счесть доказательством. Разве не так? Как убедиться в том, что он говорил правду? Откуда вы знаете, что другого пациента действительно зовут Кромер?»
Карен промолчала. Рассуждения сержанта вызвали в памяти слова самого Брюса, и сейчас они снова звучали в голове, словно ответ на вопрос собеседника. Перед глазами появился силуэт мужа, освещенный лучами заходящего солнца, его лицо, мрачная улыбка, от которой становится страшно.
«Может, на самом деле никакого Кромера не существует. Вдруг я его только что выдумал?»
Голос постепенно стих. Комната стала расплываться, вокруг потемнело. Она почувствовала, как на ее руку легла тяжелая ладонь Гордона, и это помогло прийти в себя, вернуться в реальную жизнь. — «Миссис Раймонд…»
Реальность. Рука, голос. Хватить верить лжи, хватит лгать себе самой. Карен поморгала, потрясла головой.
«Вам лучше?» — Фрэнк Гордон разжал пальцы.
Карен кивнула.
«Одно можно сказать точно. Второй пациент действительно существует. Проверим, так ли его зовут, попытаемся разыскать. Но вам надо быть готовой к тому, что он окажется совершенно невиновным. Если так, скорее всего, его уже нет в живых».
Гордон говорил мягким тоном, но железная логика его рассуждений сражала наповал. Она больше не могла бороться со здравым смыслом.
«Я думал о том, что вы мне рассказали.», — продолжил он. — «Одна деталь кажется непонятной, не вписывается в общую схему».
«Непонятной?»
«Видите ли, все его действия укладываются в единую цепочку, служат выполнению определенного замысла. Несмотря на то, что виновный считается психически неуравновешенным, мы ясно видим, что он обладает высокими интеллектуальными способностями. Это не обычные убийства, совершенные под влиянием страсти или эмоционального взрыва. Человек, который их совершает, поставил целью уничтожить всех, кто способен его опознать. Но при чем здесь вы?»
«Не понимаю».
«Если убийца — ваш муж, какую опасность для него вы можете представлять? Вы ведь уже заявили полиции, что он лечился у Грисвольда… Ваша смерть никак не изменит те показания».
Карен затаила дыхание. Возможно, еще не все потеряно, остается надежда на то, что ее Брюс ни в чем не замешан. «Я говорила им! И лейтенанту, и Дойлю, и другим вашим людям! У Брюса нет ни единой причины убивать меня». — Она чувствовала, что почти верит в то, что сейчас сказала. — «Да, вы правы. Действительно, непонятно».
«Но я сказал, что эта деталь только кажется непонятной». — он говорил ровным тихим голосом, но она отчетливо слышала кажое слово. — «Ясно, что имеется еще какая-то причина. Смерть не изменит ваши показания. Но она послужит гарантией, что вы их уже никогда не измените сами».
Он не отрываясь смотрел на нее, и его глаза не сулили никакой надежды. — «Миссис Раймонд, почему ваш супруг согласился стать пациентом Грисвольда?»
Надеяться не на что, отрицать бесполезно. Слишком много трупов. Их будет еще больше, если она не остановит его.
«Мы поссорились». — признание давалось легко, слова сами вырывались наружу, словно она извергала из себя что-то омерзительное. — «Я сказала, что после армии он изменился, сам на себя не похож, ведет себя странно, что ему надо как-то помочь. Сказала, что он должен пойти к доктору».
