Сага о Рорке - Андрей Астахов

– Отчего же? – улыбнулся Рорк. – Мать учила меня обращаться с рогатиной и луком, а звери учили сражаться.

– Неужто?

– У каждого зверя свой характер, – отвечал Рорк. – Вепрь бросается вперед с отчаянным мужеством, он силен и свиреп, и его клыки наносят страшные раны. Но вепрь глуп, и действия его легко предсказать, а от бросков – легко увернуться. Медведь обладает силой и живучестью и гораздо умнее вепри, но он не любит нападать первым, да к тому же неповоротлив и трусоват. Рысь хитра и коварна, нападает внезапно и молниеносно и в свирепости своей страшно терзает жертву, однако никогда не выбирает себе жертву, равную по силе, и всегда нападает на тех, кто слабее ее. Волк редко атакует один, сила волка в поддержке стаи.

– Ты хорошо заметил все это, и тут с тобой трудно спорить. А теперь представь, что и люди похожи на зверей, о которых ты говорил. Люди-вепри лезут в любую драку очертя голову и не думают о том, что будет потом – это отважные, но недалекие воины. Люди-медведи сражаются, защищаясь: они не любят распри, но в бою ими овладевает бешенство, и горе тогда их врагу! Человек-рысь кровожаден, труслив и подл: такие предпочитают предательские нападения, удары в спину, избегают прямого боя, особенно с теми, кто способен постоять за себя. Ну а волки… У моего народа волк – священное животное. Волка почитают за храбрость, любовь к свободе, самоотверженность в защите потомства.

– Ты всем это говоришь или только мне сказал? – усмехнулся Рорк.

– Я не верю тому, что про тебя болтают твои земляки.

– Однако никто не может им запретить говорить обо мне.

Турн ничего не сказал в ответ. Чем дольше затягивалось ожидание, установившееся в лагере союзников, тем чаще заходил разговор о Рорке. Княжичи боялись и ненавидели своего племянника. На каждом совете вождей разговор заходил о «проклятом». Браги терял терпение. Настырность антов и упрямство старого ярла все время испытывали друг друга на прочность. Пока побеждало упрямство Железной Башки. Но и Горазд, наиболее враждебно настроенный к Рорку, не унимался.

Рорк оказался удобным предлогом. С уходом из лагеря дружины Вортганга и союзных готов остальные ярлы и княжичи почувствовали себя обделенными. Планы Браги становились непонятными, стало раздражать непонятное бездействие. Чего ждал старый Ульвассон? Поддержки всего Готеланда, тайных знаков от богов, чего-то еще? Браги не говорил об этом. Он лишь усилил дозоры на подступах к стану и постоянно говорил о скором выступлении. Однако дни шли вскую, без всяких изменений. Браги и сам чувствовал, что бездействие затянулось – припасы подходили к концу, воины начинали глухо роптать. Почти две недели минуло с момента высадки на готском побережье – и ничего, никаких событий, кроме боя под Алеаварисом, в котором опять-таки участвовала лишь немногочисленная дружина Вортганга. Это не нравилось воинственным ярлам, и все они, кроме Ринга, раздраженно говорили о том, что никогда еще поход не начинался так нелепо.

Браги не пытался их переубедить. Он не открывал своих тайных мыслей, поскольку тревога все больше овладевала Железной Башкой. Он был бесшабашным головорезом на словах, но хитрым и осторожным стратегом в душе – именно потому он обрел свою славу непобедимого Браги. Век норманнских разбойников был короток, мало кто мог похвастать таким количеством походов, как у Браги Ульвассона. Вот и сейчас осторожная душа ярла чувствовала опасность. Это чувство заставляло ждать, укреплять лагерь, обучать лесовиков-антов, не торопиться. Привычная тактика викингов в Готеланде не подходила – слишком необычен был противостоящий им враг. Деятельному и горячему Браги больше других опротивело ожидание, но по-другому было нельзя. Ярлы смутно понимали правоту своего предводителя, потому лишь беззлобно ворчали. Анты вели себя по-иному. Они шли в поход за славой и богатством, а получили только долгие упражнения оружием, высокомерно-снисходительное обращение варягов и тоскливое и нудное течение времени в периметре деревянных стен лагеря. Княжичам еще меньше были понятны мотивы Браги. Воинский опыт был и у Горазда, и у Первуда, и у Ведмежича, но раньше они имели дело с врагом, против которого следовало действовать быстро, без затяжек времени. Помедли хоть немного – и исчезнет свирепая мордва в вековых лесах, как в воду канет, растают призраками в безбрежной степи хазары, оставив лишь конские следы, кострища и трупы пленных. Иного воинского опыта княжичи не имели, и он в их понимании был лучшим, единственно годным на войне. Но перечить воинственному строю княжичи не смели, потому и обрушились на Рорка, тем паче, что к последнему из ярлов только Хакан Инглинг относился с симпатией, кроме, конечно, самого Браги. Железная Башка был вынужден более не приглашать Рорка на совет вождей похода…

– Я бы не торопился осуждать их, – ответил Турн лишь после долгого раздумья. – Ты сам сказал, что сила волка в его стае. Но не будем об этом.

В лагерь возвращались молча. У ворот стояла стража из антов. Светловолосый щеголеватый дружинник, держа в поводу коня, что-то рассказывал стражникам. Завидев Рорка и Турна, он замолчал.

Анты со страхом попятились от Рорка. Белокурый дружинник внезапно выругался и плюнул в сторону сына Рутгера.

Рорк остановился, перевел взгляд на белокурого. Дружинник подбоченился, спесиво надул губы.

– Ходил в лес, повыть? – насмешливо произнес он. – Хвост-то капканом не прищемили?

– Хвост есть у собак беспородных, – спокойно ответил Рорк. – Жаль у тебя его нет, а то родословную бы твою выдал.

Дружинник побагровел, глаза его загорелись гневом.

– Не желаешь ли переведаться, потешиться? – с угрозой спросил он.

– А не испугаешься, Куява? – усмехнулся Рорк. – Помню, у княжеского терема ты о поединке не мыслил.

По лицу дружинника было видно, что теперь смертный бой неизбежен. Куява схватился за меч. Но Турн, воин куда более искушенный, встал между противниками.

– Здесь не пойдет, – сказал он. – Внизу, где снег утоптан.

Площадка, о которой сказал бывший кузнец, находилась в двухстах шагах от палисада. Куява и Рорк сбросили шубы, остались в рубахах. Турн подал Рорку меч, но услышал в ответ:

– Дай свою секиру.

От ворот лагеря бежали воины, викинги и словене – весть о предстоящем поединке взбудоражила стан. Нужно было торопиться. Куява кружил вокруг Рорка, размахивая мечом.

Рорк стал так, как учил Турн, – упор на левую ногу, правая чуть впереди и согнута в колене, секира перехвачена так, что ее обух находится в трех футах впереди правого глаза. Рорк заметил, что Куява – покша[87]. Такие противники очень неудобны для праворукого. Поэтому Рорк ждал, не сводя глаз с лица своего противника.