Берег Живых. Выбор богов. Книга третья - Анна Александровна Сешт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кирдаллан подумал о том, сколько таких запретов преступил Саэлвэ. И ничего ведь, жив, разве что не вечен! Если он хотел однажды бросить вызов Высокому Лорду и победить, то не пристало ему бояться. Зыбкой тенью истаяла мысль, что он должен быть лучше, чем его враг – не поступаться ни честью, ни законами.
Поздно.
– Итак, что ты хочешь взамен? – спросил принц, встречая взгляд друида.
– Немного твоей магии, – пожал плечами Карлак. – Твоя кровь всё сделает, мне нужно только направить. А для себя… – друид оскалился в усмешке. – Для себя прошу немного. Одну услугу. В будущем, когда ты поведёшь наше войско.
– Какую? – нахмурился Кирдаллан, прекрасно зная, что никогда нельзя заключать договоры вслепую.
– Увидим, когда срок придёт.
– Прямо как в старинных легендах, – мрачно улыбнулся принц. – «Пообещай отдать то, о чём пока не знаешь».
– Конечно. Легенды же не рождаются из ничего, потомок Телингвиона Сладкоречивого, – болотник лукаво прищурился.
– А если откажусь?
– Ты в своём праве. Но и я в своём, – друид неспешно поднялся, собираясь уйти.
Вспомнилась отрубленная, иссушенная рука брата на белоснежной соли. Взгляд матери – как открытая рана…
– Подожди, – остановил его Кирдаллан и произнёс, запечатывая свою дальнейшую судьбу: – Согласен.
Порыв ветра пронёсся у самой поляны, и ветви заслонили звёздный свет. Показалось, что они уже не в знакомом лесу, а где-то совсем в другом месте, на границе ускользающей знакомой реальности.
Смуглая ладонь с хищно согнутыми пальцами и длинными похожими на когти ногтями потянулась к нему. Несколько капель тёмной крови упало перед ним.
Преодолев отвращение, Кирдаллан рассёк себе руку кинжалом, смешал свою кровь с кровью болотника и произнёс слова клятвы, уповая, что когда придёт час – платить слишком дорого не придётся.
Друид произнёс неожиданно доброжелательно:
– Обещаю защитить тебя сегодня. Мёртвые не утянут тебя далеко.
Жестом Карлак велел ему раздеться по пояс и кликнул кого-то из своих. Тёмные фигуры явились бесшумно, быстро, словно только того и ждали. Они принесли необходимое и скрылись по приказу друида так же беззвучно. Кирдаллан не стал всматриваться, что там было – кости, внутренности, амулеты. Это уже не имело значения.
«Прости меня, Тессадаиль… Я должен…»
Болотник развёл небольшой костёр, кинул сухих трав, забормотал невнятно, утробно, и лес заворочался разбуженным зверем. Что-то противоестественное пробуждалось в глубине чащоб, за пределами зримого. И снова инстинкты Кирдаллана взвыли внутри – он не ведал страха, но тело чувствовало неотвратимую поступь смерти, её пробуждающееся дыхание.
Охотничий нож Карлака рассёк его кожу – быстро и умело. Друид вычерчивал узоры по торсу и рукам принца его же кровью, и наносил дурно пахнущее снадобье, закрывая раны. От запаха трав, горевших в костре, в голове мутилось, и расслаивалось сознание. Ощущение было в целом знакомым по ритуалам, но это было древнее колдовство. Первобытное. Недоброе.
Карлак толкнул его в грудь, не прекращая своего бормотания, давая понять, что надо лечь на спину. Ложась, Кирдаллан взглянул на себя украдкой, силясь прочитать, распознать знаки на своей коже. Но его память померкла вместе со светом звёзд. Темнота и тишина разверзлись вокруг них, за очерченными костром границами, и принц явственно чувствовал, как ускользает из мира привычного. Как, на самом деле, не похоже было то, что происходило теперь, на магию празднеств Колеса Года, на торжество жизни и слияния с токами земли! Как мало знал он, когда шёл сюда, когда решился…
Магия, заключённая в его крови, в самой его сущности, оплетала его. Но текла эта река теперь в ином русле, неподвластная ему самому. Бормотание друида стучало в висках, сменяясь завываниями, от которых холодело в груди. И иные голоса теперь вторили голосу Карлака из-за границ – неживые, незнакомые.
В какой-то миг Кирдаллану показалось, что он видит себя со стороны, распростёртым на земле в ритуальном круге. И друид занёс над ним хопеш рэмейского царевича…
– П-пре…датель… – выдохнул он, не в силах пошевелиться.
А потом ночь раскололась чужой многоликой болью.
Вспышка
Доброго пути в Страну Вечного Лета…
Доброго…
…пути…
Тессадаиль смотрела, как Ренэф и один из его солдат тащили на себе раненого военачальника. Второй телохранитель сопровождал их с оружием наготове. Она видела, как сомкнулась за ними стена рэмейских щитов, и ей стало не по себе. Как ни хотелось ей поверить в правду происходящего, она слишком долго прожила на этом свете, чтобы не ощущать подвоха.
– Я рада, что Вы в целости и сохранности, леди Нидаэ, – учтиво проговорила молодая золотоволосая женщина на чистом эльфийском.
Эльфея чуть улыбнулась и кивнула, оборачиваясь к ней.
– Благодарю за помощь. Это… весьма неожиданно.
– Вы более чем вовремя, благодарю, – добавил Даэрн, когда человеческая женщина кинжалом освободила его от пут.
– Могу я узнать, кто послал вас за нами, друзья? – учтиво осведомилась Тессадаиль.
– Конечно же, – не менее учтиво отозвался спутник женщины, и по его голосу и манере речи эльфея поняла, что это был один из её соплеменников.
Неспешно он взял из рук своей спутницы изогнутый клинок царевича и вернул ей лук. Потом он приблизился к Тессадаиль и откинул капюшон.
– Ясных звёзд, леди Нидаэ, – он лениво улыбнулся.
– Нет… – выдохнула эльфея, отшатнувшись.
Это лицо она хорошо знала – черты красивые, но более грубые, чем у многих эльфов, с примесью иной крови. Холодные голубые до прозрачности глаза, в которых сейчас она прочла приговор.
Потому что знала, кому служил этот эльф.
– Доброго пути в Страну Вечного Лета…
Всё произошло почти мгновенно. Двое мужчин, которые привели рэмейского военачальника, схватили Даэрна. Она едва успела увидеть, как в воздухе сверкнул хопеш царевича. Боль была милосердно краткой вспышкой…
Кирдаллан захрипел. Его тело билось в агонии – падало, обезглавленное, на каменистую землю где-то там, в озарённой кровавым огнём ночи, и всё ещё лежало здесь, в ритуальном круге, проживая чужую смерть раз за разом. Призраки пили его жизнь, припадая к застывшим кровавым узорам, черпая из самой его сути, из того, что составляло его целостность. Целый сонм чужих чувств захватил его… Ужас перед неминуемым. Несбывшиеся стремления. Мука бессилия. Невозможность спасти того, к кому стремилось сердце. Осознание, что именно ты станешь стрелой, нацеленной на тех, кому ты служил верно.
И принц уже не мог разделить восприятие своё и той, кого они призвали. Его сознание, пленённое
