Мир-о-творец (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

– И что же заставляет тебя думать, что он сюда больше не вернется? Ты ведь на это надеешься, не так ли?

– Если твой брат примет шиизм, то Шахиншах поддержит его права на престол.

– Если мой брат это сделает, то я не дам за его жизнь, и жизнь его детей и одного затертого акче. Андреас вырежет всех. Или ты думаешь, зачем он оставил его в живых?

– Зачем же? – с легкой усмешкой поинтересовался собеседник.

– Чтобы мухи слетелись на мед. Через что выдали себя. С тем же он и отправился в поход, который, на самом деле, ему не так уж и нужен.

– Ты так веришь в этого демона?

– Вот как ты заговорил? Не боишься?

– Демона? Боюсь конечно. Но дело любого…

– Хватит! – жестко пресекла его Михримах. – Нашел кому говорить этот вздор.

– Понимаю. Твои дети у него в заложниках. Но подумай. Если ты не с нами, то… мы найдем как сообщить Андреасу о твоей измене. А потом убьем и тебя.

– Как будто вас это спасет.

– Демон опасен, но… Неужели тебя ведет лишь страх за детей? Он ведь и так их убьет. Не сегодня так завтра.

Женщина нейтрально-вежливо улыбнулась.

И промолчала.

Собеседник произнес еще несколько фраз. Но ни реакции на них не последовало. После чего он в раздражении выругался и удалился не прощаясь. Женщина же проводила его насмешливым взглядом и осторожно огладила свой живот.

Андрей использовал метод кнута и пряника.

Да, он обещал убить всех ее детей, если она предаст.

Но он же обещал отдать их ребенку земли старой Великой Порты в вассальное владение. Если, конечно, она будет верна. И, заметив, что собеседник удалился, женщина тихонько запела песню, которую слышала от Андрея. Ни раз и ни два. Он любил ее напевать в пьяном состоянии. Русский она знала. От мамы. Да, слова этой песни звучали странно, и поначалу она их даже не понимала, поначалу…

Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене, И я вижу свежие шрамы на гладкой, как бархат, спине. Мне хочется плакать от боли или забыться во сне. Где твои крылья, которые нравились мне?..[4]

Глава 5

1560 год, 28 мая, Киев

Киев – мать городов русских.

Андрея всегда смущала эта странная фраза.

Слово «Киев» ведь мужского рода. Почему он мать?

Поначалу он даже грешным делом подумал, что в Древней Руси практиковали крайне модные в XXI веке не бинарные отношения и прочие ЛГБТ забавы. Возможно даже с участием трансгендеров, феменисток и последователей пращурки Греты Тунберг. Ну а что еще может прийти в голову нормальному человеку, который задумается над такой странной фразой?

Позже, впрочем, он не выдержал и копнул первоисточник. Где и разобрался, что это прямой отголосок очередного «освоенного» гранта на «патриотическое воспитание». Во всяком случае, с высоты времен это выглядело именно так.

Суть в чем.

Это высказывание оказалось обычной семантической калькой со слова метрополия. А то, в свою очередь, переводилось как мать-город или материнский город. Тот факт, что Киев вроде как мужского рода и на мать не тянет, деятелей древней пропаганды ничуть не смутил. То ли пьяны были, то ли знали, что заказчик свой человек и подмахнет все что угодно за откат или по старой дружбе. А может быть дело было в том, что заказчик читать не умел и готов был порадоваться любой книге? Сейчас уже не разобраться. Но эти деятели плюнули, крякнули и надежно склеили скотчем. Сиречь ляпнули дурость, которая и окаменела, сохранившись в веках, где, как известно, чем древнее, тем святее[5].

И вот Андрей оказался у этого славного города. Киева. Этакого недурно укрепленного, здоровенного детины, который вроде как мать… К счастью, не кормящая. Возможно. Думать об этом Андрею не хотелось совершенно…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В XVI веке он переживал сложные времена. Близость и регулярность визитов разных татар душило его развитие всеми возможными способами. Отчего он выглядел весьма и весьма чахло. Даже на фоне было величия домонгольской Руси. Да, покрупнее Тулы. Старой. До того момента, как ее начал обустраивать Андрей. Но не принципиально. И ладно, что… хм… компактный, так еще и весьма обветшалый. Про многолюдность и говорить нечего. С чего народу кормиться? Все окрестные поля находились под постоянной угрозой уничтожения татарами при набегах. И не только находились, но и регулярно разорялись…

Но это был гордый город.

Ворот не открыл и с хлебом-соль Императора Римской Империи встречать не вышел. Более того – даже людей Андрея освистал да обматерил. И даже обстрелял. К счастью, без последствий. Ибо для пищалей местных дистанция оказалась великовата.

И это несмотря на то, что Сигизмунд, как показала разведка, дал деру на север. Равно как и его войско. В самом же городе гарнизон – с гулькин… с гулькину слезу. Небольшой. Да он крупный тут и не требовался. Все равно татары на приступ таких городов не ходили. Они больше посады да сельские поселения грабили. Главное, чтобы без стен.

Киевский поместный полк, кстати, также отошел с Сигизмундом. То, что от него осталось. Так как он, защищая свои поместья, ринулся в атаку в первых рядах. Вот вместе с основной массой армии и отошел. Почему? Как показали пленные – из-за запасов продовольствия, которых в Киеве наблюдалось очень мало. Весна ведь. Голодно само по себе. А тут еще и войско великое выгребло все, до чего дотянулось.

О том, какие вооружения в Киеве также удалось узнать от пленных. Они ведь их видели своими глазами. И сумели рассказать. Что позволило оценить технические возможности и рабочие дальности стрельбы…

– Красота… – фыркнул Андрей, наблюдая за воротами в зрительную трубу.

Ничего серьезного они не представляли. От слова вообще.

Во всяком случае для его Львов – 12-фунтовых пушек, изготовленных в рамках философии Грибоваля. С дистанции в несколько сотен метров эти бронзовые котята могли уверенно попадать в ворота. И также уверенно их пробивать.

Что они и продемонстрировали.

Подъехали на примерную дистанцию ответного огня. Точнее чуть за нее.

Лихо развернулись.

Снялись с передков.

Зарядились.

Навелись.

И дали два пристрелочных выстрела. По вилке. Чтобы быстрее нащупать дистанцию. Одно ядро легло с недолетом и, срикошетировав от земли, ударилось в каменный косяк ворот. Второе – с перелетом вошло в створку где-то на высоте пары метров над землей.

Пробанили стволы.

Перезарядились.

Накатили орудия на отметку, откуда стреляли прошлый раз.

Поправили углы возвышения.

И уже жахнули точнее.

Дистанция небольшая, поэтому сильного рассеивания не наблюдалось. Ведь стволы очень тщательно калибровали, равно как и ядра. Из-за чего зазоры не отличались особенно выдающимися значениями. А правильная геометрия как канала ствола, так и ядра, немало способствовала более предсказуемой стрельбе. Чай не на километр бить приходилось. А ворота – вон они – весьма приличные. Тут даже с местных кулеврин – захочешь не промахнешься.

Львы Андрея, правда, не совсем кулевринами считались. Ствол коротковат. Но работали они исправно и лупили довольно кучно. Тем более, что артиллеристы знали свое дело. Да и спешить не требовалось…

Минут через двадцать ворота стало не узнать. Одна створка просто отвалилась, а вторая висела «на соплях», поскрипывая.

Да, за ними спешно возводили подковообразную баррикаду. Но это дело не быстрое. И Император не собирался давать защитникам совершенно лишние шансы. Поэтому Львы перенесли огонь на бойницы надвратной башни. Драгуны подошли ближе со своими мушкетами и обеспечили прикрытие от «любопытных мосек» в бойницах. Как в соседних башнях, так и на стене. А гренадеры, выдвинувшись на удобную дистанцию, с помощью фустибул начали закидывать зону возводимой баррикады дымовыми шашками. Пары минут не прошло, как там стало не продохнуть. Слишком много дыма. Из-за чего люди, занимавшиеся этим важным для обороны делом, отступились. В отличие от легионеров. Которые вошли в ворота и занялись позиции по контуру так и не возведенной баррикады. У них ведь имелись средства индивидуальной защиты от дыма.