В тени трона - Василий Александрович Зубакин

и их всегда не хватало. Потом прощались, с влажными глазами, Михаил возвращался на фронт, Наталья в Гатчину, и спустя какое-то время снова возникал на горизонте князь Дмитрий Павлович. При упоминании этого имени Михаил невольно сжимал кулаки и играл желваками – и перед его глазами почему-то появлялась почти забытая Дина Коссиковская, за любовь к нему высланная из России за границу. Где она, что с ней? Помнит ли о нем?

11

«В пропасть упасть – пропасть»

Война вклинилась в любовь Михаила и Натальи. Не будь войны, не случилась бы и отлучка великого князя на фронт, и никакой «ландыш» не появился бы на горизонте женщины, тоскующей по мужу и дрожащей за его жизнь. Человек ко всему привыкает и приноравливается, так он устроен, к меду счастья и горечи ожидания, к несбыточным надеждам, даже к уколам ревности, а вот смириться со смертью любого, а тем паче близкого человека – он не властен. А смерть от пули, от удара ножа или удара молнии, да любая внезапная смерть – явление противоестественное, не объяснишь ее ни преклонным возрастом, ни длительной тяжкой болезнью: жил-был человек, и вдруг нет его. Вообще трудно свыкнуться с мыслью, что все, имеющее начало, приходит к концу; неизбежность финала нагоняет тоску. Массовая солдатская гибель на полях войны воспринимается со стороны как часть общей жуткой картины, и это обобщение притупляет остроту восприятия. А когда уходит кто-то из близких людей, гневное изумление и боль разливаются до краев.

Но для Натальи беда нагрянула не с Западного фронта: в Москве одна за другой, за два месяца, скончались две ее сестры, младшая и старшая: Оля – от воспаления легких, Вера – от последствий операции аппендицита. Горю не было границ – со времени первого своего, «музыкального», брака Наташа всегда поддерживала связь с близкими; в отчем доме, в родной семье она всегда находила теплое понимание и душевную поддержку.

Михаил лихорадочно искал возможность вырваться с фронта домой хотя бы на несколько дней – поддержать жену в настигшем ее горе. Но оставить передовую командир дивизии не мог себе позволить: противник наступал, дела шли все хуже и хуже. Неудачи русских войск объяснялись нехваткой артиллерийских снарядов – давала себя знать стратегическая ошибка Генштаба: принятое в старых сражениях правило «пуля дура, штык молодец» не работало в войне с немцами, вдосталь оснащенными и пушками, и снарядами. Отступление на фронте и ужасные потери убитыми и ранеными вызывали брожение в тылу; там склонны были сваливать военные неудачи на германских шпионов, свободно орудовавших в России. За этими досужими подозрениями проступала фигура Александры Федоровны – ее германское происхождение разжигало ненависть и отбрасывало тень на весь царский двор, где, с ее благословения, крепко обосновался «святой черт» Гришка Распутин. В Москве дело дошло и до погромов – ярые патриоты взялись с азартом громить магазины и предприятия немцев, покинувших фатерланд не одно поколение назад и давным-давно обрусевших. Новости о происходящем в тылу достигали фронта и вызывали волнение в войсках.

В Дикой дивизии подобные слухи не находили отклика: все были заняты войной, столичные настроения их не интересовали. В одной из контратак Чеченского и Татарского полков горцы потеряли почти половину личного состава, но выбили немцев с их позиций и заставили противника отступить. Приказом штаба армии дивизию сняли с передовой и отвели за вторую линию обороны для отдыха и пополнения – но, по существу, кавказцев держали в боевом резерве и в случае надобности могли в любой момент срочно заткнуть ими внезапный прорыв линии фронта. Михаил воспользовался краткой передышкой и поспешил в Гатчину, к Наташе. С генерал-майором отправились ординарец Магомед и личный секретарь Джонсон.

А как только оказался Михаил дома, лицом к лицу и глаза в глаза с женой, «ландыш» этот, молодой князь Дмитрий, исчез из их жизни, будто и не существовал вовсе: любовь старательно обходила все ямки на своем пути. Михаил с Натальей поехали в Москву, пошли на кладбище, отстояли в церкви панихиду по Оле и Вере и вернулись в Гатчину. И тут лучиком сквозь тучи блеснула добрая весть: императорским указом их маленький сыночек был возведен в высокое дворянское достоинство – получил право носить титул граф Георгий Брасов. Прекрасная новость, но до победы еще далеко! Имущество и банковские вклады великого князя оставались под царской опекой, и, погибни он на фронте, будущее его сына целиком зависело бы от прихоти Николая: получит граф Георгий отцовское наследство или останется без копейки. В том, что к Наташе, если она овдовеет, Семья не проявит ни капли благородства и жалости, Михаил был уверен, и это отравляло ядом его душу.

Обстановка на фронте оставляла желать лучшего: немцы медленно, но уверенно продвигались на восток. О скорой победе русского оружия нечего было и мечтать. Распря между военным министром генералом Владимиром Сухомлиновым и главнокомандующим великим князем Николаем Николаевичем, замешанная на противоположном подходе к вопросам военной стратегии, стала достоянием гласности и с жаром обсуждалась обывателями. Распутин нашептывал «царицке» военные и политические назначения, та наседала на венценосного супруга и влияла на принятие им ответственных государственных постановлений. В такой неспокойной, расшатанной донельзя обстановке летом 1915-го Николай пришел к решению сместить главнокомандующего, а заодно и военного министра Сухомлинова и полностью взять на себя руководство военными действиями из Ставки в должности Верховного главнокомандующего. Никакие уговоры генералов и политиков не могли убедить упрямого царя, получившего в молодые годы лишь начальное военное образование, отказаться от этой безумной идеи: Николай был непреклонен. Его намерение взять управление всеми военными операциями в свои руки подогревала, даже вопреки советам здравомыслящего Распутина, непоколебимо уверенная в Божьей помощи Аликс. «Ты выиграешь эту великую битву для страны и трона, – писала она мужу, – один, храбро и решительно».

Когда Туземной дивизии предписано было подготовиться к возвращению на передовую, Михаил, не мешкая, выехал из Гатчины на фронт. Наташа поехала проводить мужа и уговорила его заехать ненадолго в Брасово.

В Локте, на первый взгляд, мало что изменилось с приходом войны: многих городских мужчин забрали в армию, но пока не всех, и оставшиеся угрюмо дожидались своей очереди. Да и крестьянских мужиков не всех еще забрили; Брасово не производило впечатления опустевшего села, где бабы, сидя у окна, причитают по своим мужьям, ушедшим на войну. Но и взрыва патриотизма тут напрасно было бы искать – только озабоченность, похоронки и нетерпеливое ожидание конца войны. Михаилу обрадовались – разглядели в его приезде добрый знак: было б на фронте худо, брат царя не приехал бы. И все вопросы к генерал-майору сводились к одному, главному: когда война кончится? Впрочем, в победе русского оружия над немцем никто не сомневался. Один мимолетный разговор развеселил сердце Михаила и запомнился: а не