Право – язык и масштаб свободы - Роман Ромашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Управление, с точки зрения синергетики, должно подстраиваться под объективные процессы, происходящие в управляемой системе, а не подавлять их. Зная внутренние законы самоорганизации социальных систем и наиболее вероятные цели-аттракторы, можно инициировать самодостраивание структур.
При этом для наиболее эффективного влияния можно использовать малые, но правильно рассчитанные «резонансные воздействия», которые при минимальных затратах способны дать синергетический управленческий эффект[157].
Точка бифуркации – это не обязательно конфликтная или кризисная ситуация. В сущности, для правовой жизни как на макро-, так и на микроуровне точкой бифуркации является принятие любого юридически значимого решения. Действительно, сама необходимость в принятии решения означает, что существует несколько вариантов устранения некой неопределенности, и в итоге избрание одного из них определяется актуальным набором ценностей.
Раскрыть содержание общей социокультурной ценности права, а также обусловленных ею более частных правовых ценностей, можно путем обращения к тем юридическим и околоюридическим ситуациям, где ценностные ориентации с необходимостью проявляют себя наиболее открытым образом.
Во-первых, ценностные ориентации наглядно обнаруживают себя в процессе принятия и обоснования юридических решений. Поскольку, как уже указывалось, любое сознательное решение в области права представляет собой акт выбора, то предпочтение, отдаваемое тому или иному варианту, указывает на определенную систему ценностей.
Во-вторых, довольно точным отражением сложившейся системы ценностей являются юридические санкции – награды и наказания. Например, крупнейший культуролог и антрополог А. Рэдклифф-Браун поясняет общее понятие санкции следующим образом: «Санкция – это реакция определенной части общества или значительного числа его представителей на тот или иной способ поведения: реакция одобрения (позитивная санкция) или неодобрения (негативная санкция)»[158]. Социальная действенность санкций, по Рэдклифф-Брауну, двояка: во-первых, индивид ведет себя нужным образом, желая получить одобрение или избежать того наказания, которым ему угрожает общество; во-вторых, формируются стандарты социальной оценки, поскольку индивид привыкает реагировать на различные типы поведения в соответствии с тем, какие санкции за них наступают. «Таким образом, – заключает автор, – то, что называют совестью в широком смысле слова, является рефлексом индивида на санкции общества»[159].
Поощрения, равно как и наказания, построены по модели обменного типа: в рамках этих отношений лицо, совершившее поступок определенного рода, в ответ получает от общества, представляемого публичной властью, своеобразный эквивалент, обладающий одновременно формально-юридическим и социально-ценностным значением. Коренное различие между наказанием и поощрением сводится к тому, что в первом случае и сам исходный акт, и его правовые последствия имеют ценностно-отрицательный характер, а во втором – положительный. Иначе говоря, можно определить примерный набор положительных ценностей путем выявления тех объектов, посягательство на которые юридически преследуется. Аналогичным образом, положительными ценностями для общества являются те социальные блага, которые отнимаются или ограничиваются у людей, подвергаемых наказанию за правонарушения. В случае с поощрением положительная ценность, обнаруженная в поступках субъекта, обменивается на положительную ценность, присутствующую в ответных действиях носителей власти.
Лицо, будь то индивидуальное или коллективное, преследуя собственные интересы, совершает многочисленные поведенческие акты. Часть из них по своей направленности и социальным результатам воспринимается общностью, к которой принадлежит субъект деятельности, в качестве желательных, полезных, необходимых. Для того, чтобы стимулировать совершение подобных действий в будущем, общество в лице властных организаций назначает за них вознаграждение. Чтобы стимулирующий эффект достигался, само содержание общественно полезного поведения, а также тот вид социальных благ, которые выступают в качестве награды, описываются в формализованном виде и приобретают характер юридических правил. Полномочия по непосредственному применению поощрений возлагаются на конкретных носителей власти, которые отслеживают факты социально-полезного поведения и принимают решения о необходимости вознаграждения, о его характере и объеме применительно к конкретному лицу с учетом значимости его заслуг.
В-третьих, аналогичный механизм имеет место в связи с критикой и реформированием действующего права. Если то или иное существующее законоположение либо явление юридической практики отвергается, становится предметом негативной оценки, то подобные суждения непременно имеют под собой ценностные основания. Требования об отмене закона, исходящие от общества или его отдельных представителей, означают констатацию его отрицательной ценности. Соответственно, все предлагаемые инновации так или иначе предполагают, что в случае их внедрения будет достигнута какая-либо положительная ценность.
Наконец, в-четвертых, ценности права коренятся в теоретическом и идеологическом мышлении, которое подвергает их рефлексии, артикуляции, обработке и даже видоизменению. Радикальное изменение системы ценностей, как правило, неотделимо от переворота в правовой идеологии: «Все начиналось с философии права, а заканчивалось революцией»[160].
Разумеется, во всех этих случаях речь идет о действиях и представлениях не всего общества, выступающего «единым фронтом», а конкретных лиц и социальных групп. Соответственно, репрезентируемые ими правовые ценности не обязательно будут иметь общезначимый характер. Однако любой индивид является неотъемлемым элементом социального целого, в отрыве от которого он существовать не может. Индивидуальные ценности всегда обусловлены принадлежностью человека к определенным коллективам; одновременно с этим коллективные ценности существуют и реализуются только благодаря индивидуальным убеждениям. Правовые ценности по преимуществу коллективны, поскольку их признание и обеспечение является продуктом группового взаимодействия. Однако они теряют свою силу, если не находят поддержки в сознании и поведении конкретных личностей. В свою очередь, любой коллектив несет определенную функцию в социокультурном механизме, в противном случае общество избавляется от него, как от балласта.
Аналогично этому, можно различать объективные и субъективные правовые ценности, но не как два самостоятельных вида ценностей, а как разные способы восприятия одних и тех же ценностно окрашенных явлений. Правовая ценность субъективна в той мере, в какой она обладает внутренней притягательностью для конкретного лица или социальной группы, а объективна в той мере, в какой она является внешним фактором, «навязывается» социальным окружением.
Но его отличительной чертой является опосредованность индивидуальных интересов и обусловленных ими действий объективно сложившимися институциональными моделями. Право. это область коллективного взаимодействия, в котором поведение редко осуществляется на основе единоличных решений и индивудуального выбора. Любой современный нормативно-правовой акт представляет собой продукт коллективного, а не индивидуального творчества; правоприменительная деятельность также по преимуществу осуществляется в групповых формах, а любой ее субъект неизбежно учитывает опыт и тенденции практики в соответствующей области. Каждый отдельный гражданин, находящийся в сфере правового регулирования и принимая решения личного характера, фактически участвует в социальных процессах использования и контроля качества формальных институциональных моделей, соотнося свои действия с их образцами и незаметно для себя становясь «человеком юридическим».
Теория рационального выбора исходит из того, что при создании или изменении институтов члены общества руководствуются своими ценностными ориентациями, производят своеобразный расчет, калькулируя выгоды и издержки с целью максимизации индивидуальной полезности.
Альтернативный подход обращает внимание на то, что любой институт налагает определенные ограничения на поведение индивидов и использует санкции против нарушителей установленных правил, не позволяет применять к институциональным процессам модели автономно-рационального поведения. Формирование институтов связано не столько с «расчетом выгод и издержек», который сам по себе невозможен в идеальном виде (по причине когнитивных ограничений человека), сколько с неким «непрактическим» смыслом.
Следовательно, весь конгломерат действий и решений, имеющих место внутри правовой системы либо тесно связанных с нею, выступает суммарным отражением социокультурной ценности права, т. е. его роли в самосохранении общественного целого.
