«Вымпел» — диверсанты России - Михаил Болтунов

Уникальные боевые учения, разумеется, не были самоцелью.

Кое-чем из своих «наработок» делилась группа «А». Однако и она, несмотря на богатый боевой опыт, мало могла помочь. Потому как штурм захваченного террористами обычного железнодорожного вагона в корне отличается от взятия спецвагона с ядерным боеприпасом.

Приходилось надеяться только на себя. Да на собственный опыт, обретенный в ходе учений. Одними из таких весьма примечательных учений были учения под кодовым названием «Арзамас-16».

Но прежде чем начать рассказ об этих, без сомнения, уникальных учениях, хотелось бы возвратиться на несколько десятков лет назад.

...Штат Нью-Мексико, США. 450 километров к югу от города Лос-Аламос. Заброшенная авиабаза Аламогордо.

16 июля 1945 года в режиме строжайшей секретности здесь проведена операция под кодовым названием «Тринити».

Это было первое в мире испытание американской атомной бомбы. Взрыв бомбы потряс участников операции. Один из генералов, не выдержав жуткой картины растущего огненного шара, в страхе произнес: «Мой бог! Эти длинноволосые ошиблись в расчетах».

Однако ошибся генерал. Испытание прошло успешно.

А уже 6 августа подобный ядерный заряд был сброшен на Хиросиму. 9 августа вырос смертоносный «гриб» над Нагасаки. Эти взрывы принесли невиданные разрушения и немыслимые до сих пор жертвы.

Президент США Г. Трумэн получил краткое сообщение об успешном испытании бомбы в Нью-Мексико во время Потсдамской конференции «большой тройки». Вскоре пришло и донесение от генерала Л. Гровса, в котором описывалась мощь нового оружия. Трумэн стал вести себя на переговорах более решительно и жестко.

24 июня он решил сообщить Сталину об эксперименте. И подчеркнул, что это совершенно новое оружие, превосходящее любое другое. Сталин, что называется, и бровью не повел. Как вспоминает сам Трумэн, он поздравил его с успехом. До сих пор существуют две точки зрения. Первая: Сталин прекрасно понял намек и в тот же день высказал намерение поговорить с Курчатовым об ускорении работ. И вторая, высказанная генералом С. Штеменко в воспоминаниях: «...Ни у Антонова (в ту пору начальник Генерального штаба), ни, по-видимому, у самого Сталина не возникло впечатления, что речь идет об оружии, основывающемся на совершенно новых принципах. Как бы то ни было, Генеральному штабу не было дано никаких дополнительных указаний».

Скорее всего, заявление Штеменко основано на уверенности, что атомный проект не мог решаться без Генштаба. Мог, особенно на первых этапах, так как курировало его всесильное ведомство Л. Берия. Кстати говоря, нечто подобное было и в США. О «Манхеттенском проекте» первоначально не знали даже вице-президент и Госдепартамент.

Американская атомная бомба «взорвала» хрупкое военное равновесие между СССР и США. Ядерному оружию не было альтернативы. Советский Союз мог спасти себя и мир, только создав собственную атомную бомбу. Тем более, что Совет национальной безопасности США уже начал планирование ядерных ударов по нашей стране.

Первый проект атомного нападения на СССР назывался «Стратегическая уязвимость России для ограниченной воздушной атаки» и вошел в историю, как доклад № 329. Он увидел свет в ноябре 1945 года. А в 1948-1949 годах уже с большой вероятностью говорилось об ударах по Советскому Союзу. Расписывались все детали: нападению будут подвергнуты 1947 объектов, в течение 30 дней 2,7 миллиона человек будут убиты и 4 миллиона ранены.

Понимаю, сегодня эти слова воспринимаются крайне болезненно, но исторические факты — вещь упрямая. И их мы не вправе забывать. Тем более, что «планы атомного нападения» США заставляли нас торопиться. Нам, право же, было куда вкладывать деньги — полстраны лежало в руинах. Но пришлось вкладывать миллиарды в создание «ядерного щита». Иного пути у нашей страны не существовало.

И хотя об успешном ходе работ в США Сталину докладывали постоянно, атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки подстегнула «вождя народов». Состоялось экстренное заседание Политбюро и ГКО, в результате которого был создан Особый комитет и Технический совет по атомной бомбе (АБ).

Особый комитет возглавил Берия, его заместителем стал Первухин, членами — Маленков, Вознесенский, нарком боеприпасов Ванников, академики Капица и Курчатов, заместитель министра внутренних дел Завенягин.

Первая бомба будущего «ядерного щита» Советского Союза сначала была произведена в <~>1/<V>5 величины, потом — натуральных размеров. И сразу возникла проблема: потребовалось проведение мощных взрывов обычных взрывчатых веществ. Но где? Москва и ближнее Подмосковье для этих целей не подходили. Следовало создать конструкторское бюро в стороне от крупных населенных пунктов и в то же время не очень удаленное от столицы.

Однако малонаселенность и близость к центру были далеко не единственными требованиями. Поскольку предстояло вести большие объемы взрывных работ, нужна была обширная территория. Ведь здесь предстояло разместить полигоны, спецплощадки, цеха, складские помещения. С другой стороны, совершенная «пустыня» тоже не подходила. Нужны хотя бы элементарные энергетические мощности и начальная материально-техническая база.

Стали искать подходящий «медвежий угол». Но долго не могли найти. Наконец остановились на поселке Саров Темниковского района, что в Мордовии.

Академик Ю. Харитон так вспоминал о том времени: «Это место нам понравилось, мы поняли, что оно для нас подходит...»

Сегодня много недоумевают, почему именно здесь, в одной из святынь православия, расположился первый ядерный центр? Время было такое, что религии, памятникам культуры православия внимания уделялось мало. Стояли иные задачи. Да, великие, да, судьбоносные для России.

Теперь это историческая реальность. На одной земле, бок о бок — центр православной религии, много сделавший для сохранения самобытности Руси, и первый атомный город, спасший Русь от ядерного посягательства, сохранивший независимость государства.

«Арзамас-16», а теперь вновь город Саров, нередко называют ядерной столицей страны. Так оно, в сущности, и есть.

Почти полвека никто не сомневался в системе охраны ядерной столицы. Однако пришли иные времена. Межнациональные конфликты, войны, террористические акты поставили тревожный вопрос: способна ли старая система охраны гарантировать безопасность «ядерной столицы», а значит, и всей России в целом?

Теоретически ответ был утвердительным. Но такой ответ уже не удовлетворял руководство федерального ядерного центра. На помощь ученым-атомщикам пришло спецподразделение «Вымпел», после событий 1991 года перенацеленное на борьбу с ядерным терроризмом.