Командировка в ад (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

Шварцкопф оценил маневр шефа. Тот не врал напрямую, но его слова любой истолкует как осведомленность об отряде Несвицкого до газет сегодняшнего утра. Уж эту мерзопакостную личность знают абсолютно все офицеры и разведки, и контрразведки, и Службы безопасности. Чертов унтерменш!

— Я услышал про невернувшуюся «большую часть»? Выходит, у нас есть вернувшиеся? — принц умел перемешать в интонации холодный лед с горячим сарказмом.

— Так точно! — подтвердил министр. — Немецких врачей отпустили. Они принесли весть: Несвицкий угрожал отправить контейнеры с зараженными насекомыми в Берлин и устроить геноцид с умерщвлением сотен тысяч представителей германской нации.

Принца не испугала эта новость — наоборот, он выглядел довольным.

— Ну вот! Наше Министерство обороны действовало. Пусть с ошибками и дико непрофессионально, но старались, чего не скажешь об остальных. Министр общественной информации! Наши СМИ получили то же коммюнике по Сербии?

Тот подскочил, вытянувшись во фрунт, хоть и гражданское лицо.

— Ни одно из них не посмеет опубликовать столь антигосударственное…

— Но молчать нельзя. Иначе будут смотреть новости из иностранных источников, а нашим не доверять. Бери листок бумаги и пиши… Так… Среди персонала лаборатории ведь были местные? Хотя бы уборщик? Значит, надо интервью с каким-нибудь Жопой Петковичем, или сам придумай подходящее сербское имя, который признается, что именно в Сербии и именно сербы производили запрещенное в Рейхе биологическое оружие, дабы продать его заинтересованной стороне. В первую очередь — Варягии. Про БиоМед — молчок. Записал? — Леопольд потер короткую бородку и вдохновенно продолжил: — Второе интервью будет с нашим «героем», с риском для жизни вырвавшимся из лап варяжского террориста Несвицкого. Тот прибыл в Високи Планины с единственной целью — заполучить биологическое оружие. Испытал его действие на хорватской добровольческой роте, естественно — с летальным исходом для подопытных — для варягов человеческая жизнь не стоит ни гроша… Так… В качестве базы для опытов используют больницу бановины. И, самое главное, варяги вынашивают планы теракта в центре Берлина. Открытый вопрос царю Александру Третьему: наши отношения с Варяжской империей едва устоялись после окончания войны в Славии. Так какого хрена они направляют спецназ в наш протекторат и развязывают там боевые действия? Слово «хрен» замени на… В общем, замени.

Будущего императора никто не рискнул прервать или перебить. Шварцкопф, неподвижный как статуя, тем не менее, чувствовал — арктический лед, сковавший внутренности от ужаса во время высочайшего разноса, постепенно тает. Леопольд с его казарменной прямотой и сквернословием не только не взгрел военное ведомство за провальные акции на юге Сербии, но похвалил, пусть несколько криво: армейцы хоть что-то пытались предпринять. Значит, вполне логичная в данных условиях отставка откладывается. Но и карт-бланш на дальнейшее не получить, августейший солдафон намерен рулить сербской баталией в ручном режиме.

А тот, закончив диктовку, посетовал:

— Вот, и пресс-релизы приходится придумывать самому. Спрашивается, куда просраны сотни миллионов экю, расходуемые на госаппарат? Отец был великим человеком. Но после него придется менять все. И менять очень многих. Действовать! От каждого жду предложений по нормализации ситуации. Если бы Сербия оставалась просто союзником-марионеткой — хер бы на нее. Но за протекторат мы в ответе. И трещина в протекторате — трещина в Рейхе. Через которую вы провалитесь в ад, если не придумаете выход.

Выходных Николай себе не позволял. Уже шла третья неделя в Високи Планины, но каждый день с утра он приходил в процедурный кабинет и чаровал плазму, подготовленную верной Стефой, тоже трудившейся без учета суббот и воскресений. Что интересно, организм привык к работе в таком режиме, словно накачался некий внутренний мускул, за нее ответственный. По эффективности чарования плазмы волхв превзошел свои лучшие показатели в Царицино, где отдыхал вдоволь, ночевал с Мариной и не опасался германских коммандос.

В этот день впервые случилось невозможное: Стефа рискнула прервать процесс. Вбежала в процедурную, нарушив священное уединение во время ворожбы, и, кусая пухлые губы, промолвила:

— Господине докторе! Хрватское телевидение назвало тебя террористом Несвицким! В новостях часа!

Николай постарался сохранить нейтральное выражение лица.

— Коль в новостях часа, то через час повторят. Посмотрю. А пока, брате Стефа, изволь оставить меня. Мне нужно закончить.

Больничарка, всхлипнув от избытка эмоций, ретировалась. Здесь слово «брате» употребляли независимо от пола, так что «брате мама» и «брате сестра» — в порядке вещей.

Конечно, Стефа выбила его из колеи, и Николай с трудом достиг концентрации корпускул приемлемого уровня. После чего отправился в ординаторскую, где не смолкал телевизор.

Первое, что ему захотелось после просмотра выпуска новостей, так это отловить поганца Ваню Гудурича и передать хорватской полиции — пусть искупают его в соответствии со своими жуткими традициями. Но затем Николай остыл. Конечно, Гудурич навредил. Но ждать от журналиста, что он скроет сенсацию, все равно, что рассчитывать на воздержание голодного волка, заскочившего в стадо овец. Природа непременно возьмет свое. На самом деле, журналюжка лишь ускорил ход вещей, приблизив неотвратимое. Сокрушаться поздно.

Внезапно жуткая догадка резанула по сознанию. Вскочив со стула, Несвицкий бегом помчался к шеф-врачу, одновременно схватился за рацию, вызывая начальника полиции. В результате страшное предположение выпалил им одновременно.

— Хорваты, со ссылкой на первый канал телевидения Рейха, вещают, что главный террорист избрал больницу бановины своей базой, где готовится нападение на Берлин. Не догоняете⁈ Здесь — центр антигерманского терроризма! Немедленно, не теряя ни минуты, начинайте эвакуацию больных и персонала. Перемещайте их в дома, где умерли хозяева, административные здания, в центральный магазин, в храм… Да куда угодно! Больницу будут бомбить. Быстро!

— Ты в самом деле предполагаешь… — промямлил главврач.

— Уверен. Немцы готовят общественное мнение к воздушной атаке. Потом пришлют репортеров заснять трупы пациентов, чтоб заявить: террорист Несвицкий прикрывался несчастными.

— А ты и правда варяжский князь? — не сдержался медик. — Как к тебе обращаться? Господине князь? Ваше сиятельство? Ваша светлость? — похоже, он не был готов к подобной перемене.

— Если будешь медлить, обращаться вообще не придется. Нас похоронят под обломками.

Пророчество сбылось ночью. Над центром городка зависла пара вертолетов, наполняя пространство характерным рокотом. Летчики действовали не спеша, в полнейшей уверенности в безнаказанности. Две фугасные бомбы, сброшенные с какой-то сотни метров, пробили крыши больницы и местной школы. От взрывов оба здания превратились в груды битого кирпича и бетонных обломков.

В школе погиб несший по ночам бессменную вахту варяжский связист Владимир Черненко, с ним — двое охранявших его хорватских полицейских.

Затем раздался грохот со стороны южной окраины — фронтовые штурмовики громили лабораторию БиоМеда. Прошлись фугасами, затем залили напалмом. Единственный раз в истории боевая авиация воевала… с комарами.

Наутро хмурый Несвицкий вручил Гудуричу шикарную камеру, изъятую у немецких киллеров группы Зейдлиха.

— У нее есть функция видеосъемки и микрофон. Сможешь передать видео? Или только фото?

Журналист, ожидавший от волхва всего, вплоть до линчевания, но не такого роскошного подарка, принял камеру с трепетом. В комплекте со сменными объективами она тянула на сумму большую, чем заработок Вани лет за пять. Первым делом он заснял, как хорватские полицейские извлекают из-под обломков школы тела сослуживцев. Потом отбирают двух немцев из числа пленных, захваченных у БиоМед. Завязывают обоим глаза и расстреливают. Об этом Несвицкий не знал заранее и не смог помешать.